Школа выживания - Паттерсон Джеймс. Страница 4

— Не в руку…

И тут глаза у него закрываются, и он начинает стремительно снижаться.

Точнее сказать, камнем падает вниз.

— Игги! Сюда-а-а-а! — В паническом ужасе забываю всех и все на свете. В мозгу бьется единственная мысль: «Только не это! Только не Клык!»

Потом вместе с Игги мы подхватываем Клыка и волочим его по небу. Всем телом чувствую, как он безжизненно обмяк, вижу его закрытые глаза и внезапно понимаю, что задыхаюсь от горя. Буквально не могу дышать.

— Скорей на посадку, надо понять, что с ним.

Игги согласен. С трудом долетаем до узкой скалистой полоски вдоль черного океана и тяжело и неловко приземляемся. У нас одна забота — не уронить Клыка. Уже на земле наши младшие подхватывают его, помогая дотащить до плоского песчаного пятачка.

Перво-наперво останови кровотечение, — руководит мной Голос.

— Что с ним случилось? — Надж встает на колени рядом с распростертым на песке телом Клыка. Я изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие. Или хотя бы скрыть от стаи охватившую меня панику.

Первое, что я вижу: его куртка и рубашка насквозь пропитаны кровью. Быстро расстегиваю пуговицы. От рубашки остались одни лохмотья. И под ней в такие же лохмотья превратилось тело Клыка. Ари-таки удалось совершить еще одну непотребную гнусность.

Надж охает, застыв у меня за плечом.

— Надж, ты, Газзи и Ангел, снимайте рубашки и рвите их на широкие ленты. Нам нужны бинты.

Но Надж в шоке глядит на Клыка и не шевелится. Приходится прикрикнуть, и она наконец стряхивает оцепенение:

— Ребята, держите, у меня с собой запасная чистая рубашка. И нож, если кому надо.

Трое младших занялись делом, а Игги тем временем, едва касаясь Клыка тонкими чувствительными пальцами, обследует его рану:

— Все плохо. Похоже, все очень плохо. Рана глубоченная, и к тому же не одна. Сколько он потерял крови?

— Много, даже джинсы насквозь мокрые.

— Царапина… пустяки… — слабо бормочет Клык, приоткрыв мутные глаза.

— Ш-ш-ш… Молчи! Что же ты сразу не сказал?

Я же сказал тебе, срочно останови кровотечение. Что ты валандаешься! — снова командует Голос.

— Как?

— Как что? — недоуменно поворачивается ко мне Иг, — это ты мне?

Сильным давлением. Положи сверху какую-нибудь тряпицу и крепко двумя руками прижми рану. Не бойся, навались всем своим весом. И поднимите ему ноги.

— Игги, подними Клыку ноги, — транслирую инструкцию Голоса. — Ребята, бинты готовы?

Газман передает мне свернутый в трубочку бинт, и я складываю его в импровизированную подушечку. Остановить ею фонтан крови, хлещущий из раны Клыка, — все равно что затыкать шлюз пальцем. Но ничего другого у меня под рукой нет. Приходится обходиться подручными средствами. Как и велел Голос, кладу подушечку на рану, сверху — обе руки и, нажав, стараюсь держать стабильное давление.

Песок под боком Клыка продолжает темнеть от крови.

Занимается рассвет, и тучи чаек уже вовсю кружат и галдят над водой.

— Кто-то идет, — предупреждает Ангел.

Опять ирейзеры? Нет, не похоже. Просто нормальный ранний бегун. Заметив нас, человек замедляется и переходит на шаг. Вроде бы ничто в нем меня не настораживает — по виду обыкновенный чувак. Но внешность обманчива — мы давно в этом убедились на собственном опыте.

— Что у вас случилось, ребята? Что вы тут в такую рань делаете?

Увидев Клыка, он хмурится и тут же понимает, что за темное пятно расплывается по песку. По лицу у него пробегает волна страха.

Я и рта не успеваю раскрыть, а он уже вытащил мобильник и набирает 911.

Гляжу вниз на Клыка, на склонившееся над ним напряженное лицо Игги, на мою испуганную стайку и понимаю, что на этот раз нам самим не справиться. Надо смотреть правде в глаза: без посторонней помощи мы Клыка потеряем. Прятаться и бежать стало моей второй натурой, и меня так и подмывает схватить Клыка в охапку, свистнуть стае и валить отсюда к чертовой бабушке, подальше от незнакомцев, госпиталей и докторов. Но послушайся я этого вечного инстинкта, и Клык умрет.

— Макс, слышишь? — Голос у Газмана испуганный.

И правда, пронзительные завывания сирены «скорой помощи» все ближе и ближе. Как это я ухитрилась их не услышать?

— Надж, — командую я торопливой скороговоркой, — ты остаешься за старшую. Я еду с Клыком в госпиталь, а вы найдите здесь укромное местечко и спрячьтесь хорошенько. Как смогу, я за вами вернусь. Быстро, пока «скорая» не приехала.

— Нет, — твердо отвечает Газман, уставившись на Клыка.

— Что? Ну-ка повтори!

— Нет, — на его физиономии проступает выражение упрямого осла. — Мы и вас одних не отпустим, и сами тут одни не останемся.

— Что ты сказал? Я не ослышалась? — добавляю в голос металл и призываю на помощь свои самые «авторитетные» и строгие интонации. Кровь уже пропитала тряпки и сочится сквозь мои пальцы. — Я кому сказала, марш отсюда немедленно.

— Нет, — стоит на своем Газ, — плевать мне на то, что случится, — мы здесь без тебя не останемся. Один раз уже остались. Ничего хорошего из этого не получилось.

— Я с Газманом согласна, — Надж скрещивает на груди руки.

Ангел поддакивает ей и кивает. Даже Тотал, сидящий на песке у ее ног, согласно подрявкивает в такт ее кивкам.

От удивления у меня отвисает челюсть. Они никогда в жизни не сопротивлялись моим приказам.

Но, как ни хочется мне на них хорошенько наорать, уже поздно. Двое санитаров с носилками бегут к нам, увязая в песке. По нашим лицам бегают красные полосы света — «скорая» стоит в стороне, но мигалка продолжает крутиться.

— Сетьчярп! Седз онсапо. Етидоху, — этот наш тайный язык — мой последний шанс. В страродавние времена, еще за решеткой в лаборатории, чтобы нас никто не понял, мы использовали его в случаях крайней опасности.

— Нет, — говорит Газман, и его нижняя губа начинает дрожать. — Отч аз ин.

— Что здесь произошло? — Врач «скорой» уже наклонился над Клыком со стетоскопом.

— Несчастный случай, — отвечаю я ему, продолжая испепелять взглядом Газа, Надж и Ангела.

Неохотно снимаю с Клыка руки. Они у меня ярко-красные, как и все его тело. А лицо у него — белое и неподвижное.

— Какой такой «несчастный случай»? С бешеным медведем что ли повстречались?

— Примерно так, — коротко вру я сквозь зубы.

Санитар светит в глаза Клыку лучом маленького, но сильного фонарика. И до меня доходит, что Клык без сознания. Ужас и чувство опасности сплелись во мне воедино. Мы все вот-вот попадем в госпиталь. Одного этого уже будет достаточно, чтобы у всех нас крыша поехала. И сверх того, я наконец отчетливо осознаю, что все это может оказаться напрасным.

Потому что Клык все равно умрет.

«Скорая» внутри показалась мне настоящей тюрягой на колесах.

Знакомый запах антисептика вызвал перед глазами картины бредовых кошмаров Школы и лаборатории. От этих воспоминаний живот мне скрутило в тугой болезненный узел.

Сижу рядом с Клыком и держу его холодную руку, в вену которой ему уже вставлена игла капельницы. Сказать моим все равно ничего невозможно — какие там разговоры перед санитарами и врачом. Да и что мне им сказать — меня накрыли страх, горе и безумие, лишив способности сколько-нибудь здраво оценить ситуацию.

Скажи, ты все знаешь, Клык выживет? — спрашиваю я Голос.

На ответ я не слишком надеюсь. Когда мне надо, он ничего напрямую не скажет. Я и сейчас от него никакого ответа не получаю.

— Внимание, сердце! — один из медиков обеспокоенно достает кардиограф. Электрокардиограмма показывает бешеный ритм сердца.

— Делаем экстренную дефибрилляцию. — Они немедленно пристраивают к его груди лопаточки электродов.

— Не надо! — медики изумленно оборачиваются на мой громкий голос. — Не надо, у него сердце всегда так колотится. Очень быстро. Это для него нормально.

Послушали бы они меня или нет, мне так и не удалось узнать — в этот самый момент мы въехали в ворота больницы. И вокруг нас завертелась суетливая карусель.