Владыка времени - Неволина Екатерина Александровна. Страница 7

– Простите и давайте начнем занятие. То, к чему мы готовимся, – действительно самое важное для меня дело, – ответил он.

– Ну что же, перейдем к тестам, – просто сказала она.

И Глеб был благодарен ей за то, что она не стала распространяться, говоря о том, что вот наконец он собрался, не стала разводить демагогию или требовать от него слов, подтверждающих фанатичную преданность делу.

Компьютер был уже включен, оставалось только надеть шлем и, отключившись от внешнего мира, погрузиться в 3D-реальность. Для многих сверстников Глеба то, чем он занимался сейчас, показалось бы простой игрой, однако это были тесты, моделирующие различные ситуации, возможные при реальной работе группы.

Как поступить в том или ином случае. Как подобрать нужный шифр и код. Что делать, если твой товарищ ранен. Как вести себя в случае, если вас завалило. Как поступить, если ваше прикрытие было раскрыто невольными свидетелями.

Глеб уже проходил подобные тесты. Каждый раз они были новыми и требовали большого напряжения. Особенно он не любил ситуацию с появлением свидетелей. Здесь требовалось, в зависимости от обстановки, принять мгновенное решение. Порой решение, так сказать, не слишком популярное.

В это время у Александры тоже был свой урок. Профессор Олег Семенович, очень забавный старичок со старомодной бородкой, всегда очень галантный и предупредительный, настоящий джентльмен, таких сейчас, наверное, больше не осталось, беседовал с ней о книгах.

– Моя милая Сашенька, только взгляните, что я вам принес, – говорил он, извлекая из своей потрепанной сумки сверток.

Александра бережно приняла его из рук учителя и, положив на стол, аккуратно развернула бумагу.

Внутри, как и ожидалось, обнаружилась книга. У нее был красный переплет с выполненной золотым тиснением надписью на французском.

Девушка осторожно открыла книгу, медленно пролистала ее, прислушалась к шелесту страниц, наклонившись, понюхала бумагу.

– Басни Лафонтена. Первое прижизненное издание знаменитого художника Густава Доре. Тысяча восемьсот шестьдесят восьмой год. Оригинальный издательский переплет, тройной золотой обрез. Состояние отличное, однако в середине книги не хватает двух парных гравюр. Книга хранилась, скорее всего, в частной коллекции, однажды была реставрирована на профессиональном уровне.

Олег Семенович довольно закивал, и его жидкая бородка смешно затряслась.

– Ну с этим все просто. А извольте, милая Сашенька, взглянуть вот на это, – профессор быстро убрал Лафонтена в сверток и поместил его обратно в свой портфель, а взамен вытащил другой сверток.

Раскрыв его, девушка обнаружила книгу в самодельном бумажном переплете.

Над ней Александра просидела дольше.

– О, это очень ценная вещь, – наконец, сказала она. – Так называемое «Учительское Евангелие». Под поздним переплетом середины девятнадцатого века скрывается подлинное издание тысяча пятьсот шестьдесят девятого года. Одно из тиража, отпечатанного Иваном Федоровым в Литве, в Заблудове. Это первое Евангелие, изданное на территории Литвы. Титульный лист отсутствует, однако имеется предисловие. Отпечатано «в лист». Пронумеровано триста девяносто девять листов, в то время как всего в книге их четыреста восемь. Бумага с разными водяными знаками, польско-литовского происхождения. До настоящего времени сохранилось сорок четыре экземпляра такого Евангелия. Данное одно время принадлежало некоему Семиону Барыжину, о чем свидетельствуют буквы, по одной нанесенные в правых верхних углах страниц книги. Пролистав ее, можно прочесть надпись, датирующуюся, судя по особенностям орфографии, серединой девятнадцатого века: «Книга сия принадлежит рабу Господа Семиону Барыжину». Очевидно, владелец являлся купцом. Реставрация и переплетные работы осуществлены, скорее всего, в его время.

– Умница, Сашенька, – похвалил профессор. – В нашем деле нет мелочей. А что вы скажете вот об этом? Прочтите, пожалуйста.

Он так же быстро и ловко, как прежде, произвел замену свертков.

Под бумагой оказалось факсимильное издание.

Александра бегло просмотрела листы и подняла на профессора недоуменный взгляд.

– Вы смеетесь, Олег Семенович? Это же библия криптографии – так называемая книга Войнича. Прочитать ее пытаются уже много лет. Все, что известно о тексте, это то, что он написан пером, слева направо. Язык искусственный. Структура его более монотонна, чем в естественных языках. Иногда одно и то же слово повторяется три раза подряд, так же необычно часты слова, различающиеся между собой только одной буквой. Сама рукопись, если правильно помню, была создана в начале пятнадцатого века… Ученые не исключают, что это мистификация, бессмысленный набор знаков.

– Ну-с, Сашенька, вы молодец. Не знаю уж, чему еще учить вас, – довольно заулыбался профессор. – Наш маленький экзамен вы выдержали. И я очень уповаю на то, что вы всерьез займетесь научной работой. По правде говоря, в университете вам уже делать нечего, однако ваш юный возраст не предполагает пока самостоятельных изысканий… Надеюсь увидеть вас у меня на кафедре и что родители ваши не будут против.

Услышав эту, казалось бы, совершенно безобидную фразу, девушка вдруг отчаянно покраснела и опустила голову.

– Я вас чем-то обидел? – всполошился старый профессор, смешно засуетившись.

– Нет, все хорошо, – ответила Александра. – Все хорошо, – повторила она, словно пыталась убедить в этом кого-то.

В это самое время Северин, сжав виски руками, сидел на полу тренировочного зала, а тренер, склонившийся над ним, пытался его успокоить.

– Не переживай, парень, я сам виноват, – говорил мужчина, прижимая полотенце к своему разбитому лицу.

Северин не отвечал, только еще глубже втянул голову в плечи.

– Ну что ты, все нормально. Я сам пропустил удар, это бывает…

Парень упрямо покачал головой и наконец взглянул в лицо тренеру. В синих глазах плескался такой ужас, что взрослый мужчина вздрогнул.

– Понимаете, – быстро заговорил Северин, словно боясь, что его перебьют, – я сам не знаю, что на меня иногда находит. Как будто и не со мной все это… Я понимаю, что спортсмену, бойцу, прежде всего нужен самоконтроль… Но я не знаю…

Он запнулся и замолчал.

– Ничего, – тренер потрепал парня по плечу, – ты просто еще не научился рассчитывать собственные силы. Ты необычайно силен и проворен, пошел бы в спорт – как пить дать, были бы у тебя и победы, и золотые медали… А проблемы… У кого их не бывает? Да не жмись, видишь, я на тебя не сержусь. Ну подумаешь, переусердствовал, впредь будешь лучше контролировать себя. Так?

Парень с надеждой кивнул.

– Вот и отлично, – подытожил тренер. – И Евгению Михаиловичу об этом вовсе знать не надо.

– Но…

Тренер усадил обратно пытающегося встать Северина.

– Я сказал не надо – значит, не надо. Или ты мое доброе имя опозорить хочешь? Представь, как надо мной смеяться будут: собственный ученик избил, едва не покалечил.

Северин нерешительно улыбнулся. В ярко-синих глазах, сквозь тревогу, проступила надежда.

– И чего ты расселся? – вдруг спросил тренер, в притворном гневе сдвигая брови и тут же поморщившись от боли в разбитом лице. – Давай вставай, занятие еще не закончилось. Нечего тут отлынивать! Ишь ты, нашел предлог!..

Парень, разумеется, тут же с готовностью вскочил, вставая в позицию напротив тренера. Юность легко забывает свои тревоги.

А еще в одном учебном классе, этажом выше, разворачивались не менее драматические действия – Дина, зло сопя, писала сочинение. Вернее, не то чтобы писала – скорее сидела над девственно-чистым листком бумаги и яростно грызла ни в чем не повинную ручку.

Ольга Ивановна, читавшая для нее гуманитарный обязательный курс школьной программы, сдвинула очки на лоб и внимательно посмотрела на свою ученицу.

– Дина, может быть, ты все-таки займешься сочинением? – спросила она строго.