Наследник Магнитной горы - Волынская Илона. Страница 48
– Я больше не выдержу! – простонал Хакмар и с ужасом понял, что это чистая правда – а ведь не выдержит. Следующий приступ оставит от него только пепел и кучку костей.
Парень попытался подняться – его зашатало. Он ухватился за стену – судорожно шарящая рука наткнулась на что-то неожиданно прохладное… Хакмар стоял, пялясь на отлитые им из олова фигурки черных кузнецов.
– Что ж мне делать-то, а? – простонал мальчишка, чувствуя, как жар во всем теле все нарастает и нарастает. А ведь он даже сломанные в битве луки толком подправить не успел!
Ему показалось, что кто-то дергает его за ворот любимой кожаной куртки, которую он так и не согласился снять, несмотря на подаренную воеводой меховую малицу. Во внутреннем кармане что-то зашелестело, захрустело… Хакмар сунул туда дрожащую, горячую руку… В кулаке он сжимал подаренный ему Юксей древний свиток черных кузнецов.
А что, если… Страшным усилием отгоняя накатывающие изнутри волны жара, Хакмар вопросительно поглядел на неподвижные фигурки кузнецов. Если воевода прав – и находящийся под защитой лесных духов стойбищный мальчишка явился в крепость не случайно? А вдруг он знает, где Донгар Кайгал? Ну, мало ли… Должен же кто-то в черном чуме убираться или там бубен за шаманом носить – Великий Черный наверняка уже не молод! Говорят, шаманы любят всяких ненормальных!
Пошатываясь, Хакмар направился к дверям. Он должен переговорить с этим стойбищным… Он…
Немолодой стражник с размаху налетел на вывалившегося из кузницы мальчишку. Скрюченные пальцы вцепились Хакмару в плечи, и тот испуганно уставился в выкаченные глаза дядьки.
– Черная немочь! В обозе – черная немочь! – быстрой скороговоркой пробормотал стражник. – Девчонка заболела. А этот мальчишка, который нас бил… он… он… – На плоском лице дядьки, как каша по тарелке, расплылся настоящий ужас. Он выпустил Хакмара и помчался невесть куда.
Хакмар почему-то не сомневался, что «мальчишка» – это стойбищный. Что он еще натворил? Хакмар понесся к площади, где разместился обоз.
Стойбищный висел над площадью. Прямо в воздухе. Казалось, его пальцы судорожно цепляются за что-то или за кого-то… «Что-то» отчаянно вырывалось, а стойбищный не пускал.
Внизу, под ним, задрав головы торчали недоумевающие стражники. И только белый шаман крепости суетился, воплями подбадривая своего недавнего обидчика – будто лучшего друга или ученика.
Болтающийся в воздухе стойбищный задрыгал ногами – и из носа его хлынула кровь, как от резкого удара. В ответ стойбищный злобно заорал, рванул… И словно бы сдернув из воздуха нечто невидимое, вместе с ним рухнул на сани. Скатился, на ходу подминая нечто сильное и сопротивляющееся, и с маху кинул это в чашу с Голубым огнем. Пламя вспыхнуло…
А дальше началась полная откочевка! Хакмар почувствовал, как земля под ним встает дыбом. Сани обоза закачались, с грохотом рухнула и раскатилась на бревнышки стражницкая караулка, со стены ухнул лук против мэнквов.
– Эрлик! – выругался Хакмар. Он метнулся к обломкам – потом бросился к стене и быстро полез наверх. Надо закрепить луки, пока они все от землетрясения не попадали! Белкой Хакмар взлетел на стену – и замер, позабыв о луках. Земля больше не тряслась, зато в самой крепости творилось невесть что!
Кричали люди. С высоты стены растерянный Хакмар видел, как они бьются в корчах на разломанном снежном насте, покрываясь кто черными пятнами, кто омерзительной, источающей гной коростой. Стойбищный орал, как недорезанный поросенок:
– Бегите, люди! Это кули! Кули!
А может, то и правда поросенок вопил? Через двор промчался белый шаман – с бубном в руках и визжащим поросенком под мышкой. Куда его несет, Ночь – не его время! Разобраться в шаманских странностях Хакмар не успел – он вдруг почувствовал сотни болезненных, как уколы иглой, прикосновений к носу, глазам, губам… В горле отчаянно запершило, все тело зачесалось, из носа потекла отвратительная слизь, а руки начали покрываться язвами. Хакмар попытался завопить и понял, что язвы осыпали даже язык. Одна с треском лопнула, выпуская наружу черный гной…
Хакмару стало жарко… Легкий, как праздничная фата прекрасной енге, ореол Рыжего пламени вспыхнул вокруг всего его тела. Язвы скукожились, будто испуганные. Хакмар изумленно уставился на свои руки – отвратительные нарывы уменьшались на глазах, стремительно усыхая в жаре пляшущего вокруг ладоней оранжевого марева. Ему вдруг показалось, что сквозь окружившие его тончайшие язычки Рыжего огня он видит омерзительных летучих тварей. Растопырив когтистые щупальца, они неслись прямо на него… и пища от страха, сворачивали в сторону, завидев его окруженные алым ореолом ладони. Над головой почему-то грохотал гром и сверкали молнии. А внизу мерно стучала шаманская колотушка.
Хакмар свесился со стены, вглядываясь в крепостной двор. Перепутавший День с Ночью белый шаман без чувств лежал на ледяной земле, а над ним, мерно приплясывая, бил в бубен припадочный стойбищный! Хакмару почудился чей-то торжествующий вопль, вроде бы донесшийся прямо с небес, и зигзаги молний начали прицельно лупить в крепость, будто копья, нанизывающие невидимого врага! И, похоже, действительно нанизывали – вопли корчащихся людей начали затихать, успокаиваться…
Зато в рокоте шаманского бубна Хакмару почудилось настоящее отчаяние. Он с тревогой поглядел на кружащуюся по двору крепости фигурку, почти полностью скрытую слишком тяжелым бубном. В этот миг стойбищный отшвырнул колотушку и бубен и сиганул прямо на груду бревен, оставшихся от стражницкой. И полоснул себя ножом по руке.
– Нате! Жрите! Идите сюда – возьмите! – на всю крепость проорал он и выпрямился, поднимая над головой окровавленную руку.
Хакмар глядел на него – и ему казалось, что он смотрит в отлично отполированное бронзовое зеркало. Вот именно так он сам шел в погоню за сожравшим стариков мэнквом – убить и умереть самому! Хакмар не знал, зачем – но этот стойбищный точно собрался помирать!
Но… Он не может его отпустить!
Хакмару показалось, что его подхватил какой-то вихрь. Раз – ухватить конец свернутой в бухту веревки, что всегда наготове лежит возле стенных луков. Два – привязать один ее конец к заряженному в лук колу. Три – свернуть второй конец затяжной петлей. Четыре – раскрутить!
Громадный, словно свернутый из сотен молний искрящийся шар вырвался из облачных небес и понесся точно к мальчишеской фигуре.
Хакмаров аркан упал стойбищному на плечи. Хакмар рванул пусковой рычаг лука… Коротко ахнула тетива, и выплюнутый луком кол усвистел в темноту. Снизу раздался короткий вяк – будто щенка придушили, – и на веревке повисла тяжесть. И тут же весь крепостной двор залило нестерпимым светом.
Щурясь от полыхающих снизу отсветов, Хакмар принялся выбирать веревку. Рывок – дыша, как вытащенная из воды рыбина, через гребень стены перевалился стойбищный. Вся его одежда была покрыта кровью и копотью.
– Слава Высокому Небу – не забыл еще, как аркан бросать, – пробормотал Хакмар, торопливо распутывая веревку. – Дед был бы доволен. Вроде тощий ты, а такой тяжеленный! Я думал, стрела тебя на ту сторону выдернет, а тебя до края едва дотащило! – Он зло поглядел на стойбищного и задрал ему рукав парки. Вытащив из-под платформы лука тряпку почище, принялся торопливо бинтовать располосованную руку. Не хватало еще, чтоб этот чуд северный кровью истек!
Спасенный им паренек застонал, приподнял голову… На лице его вместо облегчения мелькнуло настоящее отчаяние.
– Зачем? Ну зачем ты это сделал? – взвыл он, молотя свободным кулаком по льду стены.
«Да уж не от особой любви к тебе, припадочному!» – Хакмар пожал плечами, а вслух произнес:
– Кажется, ты мне очень нужен, стойбищный! Кажется, от тебя зависит моя жизнь! – Он неуверенно поглядел на валяющегося перед ним чумазого измотанного паренька не старше его самого. Глупо, конечно, надеяться, но… Вдруг этот обтрепанный чудила окажется учеником Донгар Кайгала, Великого Черного Шамана? Ведь он камлал в Ночи – Хакмар сам видел!