Жемчужины бесед - ан-Наари Имад ибн Мухаммад. Страница 54

А у падишаха той страны был павлин как раз той породы, которую назвал лекарь. Падишах очень любил его, души в нем не чаял. Тот павлин постоянно летал по разным крышам, садился на арки домов жителей столицы, на стены и карнизы.

Жена брахмана начала охотиться за павлином. Ни одной ночи она не знала покою в попытках изловить его, но никому не смела доверить своей тайны, так как страшилась и падишаха, и ревнителей религии, – ведь по их законам есть мясо было запрещено.

И вот однажды ночью, когда бирюзовый павлин небес украсил себе крылья и грудь луной и звездами, увенчал себя сверкающими украшениями, жена брахмана в точно указанное мудрецом время собрала все составные части зелья и благодаря счастливой случайности схватила шахского павлина на крыше своего дома, зарезала тайком и смешала желчь с составом. А остатки павлина она зарыла в яме, следуя поговорке: «Безголовая птица и отданный на заклание воробей не станут чирикать».

Затем она съела снадобье, словно сахар и в ту же ночь, как было предписано, соединилась с мужем. Всевышний господь сотворил так, что стройная красавица понесла плод, словно орошенное дерево. И поскольку предопределение начертало на вечной скрижали, что основа кельи того брахмана будет опираться на столб стана сына, что глаза его будут озарены красотой любимого дитяти, то, несомненно, именно ради осуществления этого предначертания и появился мудрец из Сарандиба, а павлин падишаха сел на крышу брахмана. Ведь мудрецы просверлили жемчужины словес именно в этом смысле: «Когда Аллах захочет совершить доброе деяние, то приготовит и пути осуществления его». [281]

Итак, когда настала пора рассвету исцелить животворным дуновением утреннего ветерка больных, когда лекарь солнца снял с лика мира черную горечь ночи, падишах велел принести своего павлина. Но его нигде не оказалось. Сколько ни искали его, как ни старались найти, он исчез, словно тень Анки. Тогда пошли по городу глашатаи, обещая десять тысяч дирхемов тому, кто доставит павлина живым или мертвым. Но никто ничего не мог сообщить, никто не приносил никаких вестей. Так прошло девять месяцев, и у брахмана родился сын. Казалось, он был павлином в саду прелести, который вышел из гнезда материнского лона покрасоваться на лужайке мира, или же был попугаем в саду изящества, который прибыл из Хиндустана темного чрева в светлый цветник мира. Брахман же ничего не знал об этом и пребывал в неведении.

Однако жена брахмана из-за того, что никому не открыла своей тайны, с каждым днем все больше страдала, молчание изнуряло ее, она слабела, бледнела, худела. Ведь говорят же мудрецы: «На сердце человека нет более тяжкого бремени, чем доверенная ему тайна, ибо, пока он не откроет ее кому-нибудь, она тяготит его дух. Если же откроет, то повредит собственной жизни». Хотя жене брахмана порой хотелось, оставшись наедине с близким человеком, выложить ему все без утайки, но вместе с тем она помнила содержание стихов:

И вот случилось так, что она помимо собственной воли проявила неосторожность в сохранении тайны, кольцо сдержанности упало у нее с руки и она открылась одной из своих названых сестер, которую считала задушевной подругой и в руки советов которой отдавала в трудные минуты, ключи важных дел. Она заклинала ту хранить ее тайну. Названая сестра тут же обещала, но жажда получить десять тысяч дирхемов возобладала над дружбой, алчность и стремление завладеть золотом сорвали с ее лица покров верности и завесу благородства. Она тотчас закуталась в покрывало предательства, облачилась в чадру коварства, побежала во дворец падишаха и рассказала там обо всем, что слышала. На это царь сказал:

– Без очевидных доказательств, без приведения убедительных доводов, на основании одних только твоих показаний нельзя поднять на человека руку вынесения приговора и меч наказания, ибо за нынешним днем последует завтрашний, за каждым преступлением – наказание. Может быть, ты затаила на ту женщину злобу, ненависть, питаешь к ней зависть. Если ты хочешь доказать обвинение, то возьми с собой двух справедливых мужей, на письменную запись и устные показания которых можно полностью положиться, и вновь попроси ту женщину повторить то, что она поведала тебе, дабы тем самым истина отделилась от лжи, правда от кривды.

Названая сестра посадила в сундук двух доверенных мужей падишаха, заперла накрепко запоры, принесла сундук в дом брахмана и сказала:

– О сестра! Окажи мне милость, я отплачу тебе великой благодарностью. Сохрани у себя в доме в надежном месте мои вещи, так как мне надо на месяц уехать из города, а дома у меня нет верных людей.

Жена брахмана приняла сундук и обязалась сохранить его. А потом они обе стали болтать о том, о сем. Наконец, названая сестра попросила жену брахмана повторить вчерашний рассказ. А жена брахмана меж тем уже раскаивалась в том, что доверила ей свою сокровенную тайну, только и думала, как бы исправить свою оплошность, от этой просьбы ее сомнения еще больше усилились. Опасения и страхи овладели ею, она тотчас вскочила с места, по наитию, ведомая своим счастьем, начала, как и накануне, свой рассказ, а, завершив его, сказала так:

– Я смешала желчь павлина с зельем и съела. – А потом добавила: – Тут я и проснулась. А уже настало утро, и муж ушел поклоняться солнцу. От страха перед тем, что я во сне съела мясо, я целых две дневных стражи не могла прийти в себя от стыда!

Названая сестра разинула рот и сказала, потрясенная:

– О сестра! Так то, что ты рассказываешь, правда или же мечтания и сновидения?

– Ну и глупая же ты женщина! – отвечала жена брахмана. – Да я и муху не смогла бы убить. Как же я осмелюсь убить шахского павлина? К тому же по вере брахманов строго запрещено есть мясо, в особенности мясо павлина, ведь он является одним из перевоплощений души, оттого и другие религии не велят есть его. Зачем же ты говоришь такой вздор и так оскорбляешь меня?

Названая сестра, слыша такие речи, свернула листы коварства, произнесла тысячу извинений, устыдилась, велела унести сундук и сказала:

– Я передумала.

Жена брахмана догадалась о подоплеке событий, взяла себя в руки и после того ни с кем не стала делиться своими сокровенными тайнами. А названую сестру призвали в царский дворец и за клевету и наговор на ближайшую подругу сделали ей строгое внушение и ославили на всю страну.

– О Мах-Шакар! – закончил попугай. – Я поведал этот рассказ ради того, чтобы ты знала: тайну сердца не следует доверять даже другу. Не следует откровенничать с врагом.

– Вывод из повествования таков, – продолжал попугай, – что теперь моей госпоже, как и положено женщинам, следует отправиться к своему возлюбленному. А если случится что-нибудь опасное, то надо отважно противостоять ему, как подобает мужчинам – по примеру жены брахмана, которая съела желчь павлина падишаха как женщина, но когда оказалась в трудном положении, повела себя достойно, словно мужчина.

Во время рассказа попугая Мах-Шакар сморил сон. Только соберется она пойти к возлюбленному, как тюремщик сна удерживает ее. То она, сев на коня любви, бросалась на сонливость и одолевала ее, то многочисленная рать сна нападала на стан ее любви и побеждала.

Мах-Шакар все еще колебалась и сомневалась, когда султан утра показался под бирюзовым шатром неба и мечом-солнцем разогнал чернокожее войско ночи.

ПОВЕСТЬ о дочери отшельника, о том, как к ней сватались трое мужчин и как она безмолвствовала в первую брачную ночь