Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа) - Осеева Валентина Александровна. Страница 20
— Молодец!
Когда Сергей Николаевич вышел, в классе поднялся шум.
Русаков бросился к Мазину и, забыв утреннюю размолвку, обнял его:
— Здорово, Колька!
Ребята тоже радовались:
— Вот так жирняк!
— Повезло тебе!
— Держись крепче за Трубачева!
— Привяжи к себе веревочкой! — добродушно острили они.
Толстые щеки Мазина лоснились и набегали на нижние веки, щелочки карих глаз лениво и ласково глядели на ребят.
— А насчет мачехи твоей я подумаю, — улучив минуту, ни с того ни с сего шепнул он Русакову.
Саша и Одинцов поздравляли Трубачева.
— Здорово подогнал его! А я боялся — у меня прямо в ушах зазвенело, когда Сергей Николаевич вас обоих вызвал, — сказал Саша.
— А Русаков-то? Вот кто вертелся, как карась на сковороде!
— Верный товарищ! Преданный, как собака! — восхищенно сказал Саша. — Такой — на всю жизнь!
— А мы трое? Не на всю жизнь? — ревниво спросил Одинцов.
Васек вспомнил морозный вечер и огромную желтую луну над снежным прудом.
— Я за нас троих головой ручаюсь!
— Я тоже, — тихо сказал Одинцов.
— А обо мне и говорить нечего! — радостно улыбнулся Саша.
Все трое вошли в класс растроганные и счастливые. После уроков Васек бежал домой, размахивая сумкой и толкая прохожих.
«Молодец! Молодец! Молодец!» — повторял он про себя.
Во дворе для охлаждения он бросился в сугроб и, вывалявшись в снегу, предстал перед теткой.
— Тетя Дуня, я молодец!
— Вижу, — сказала тетка и, повернув его обратно, сунула ему щетку: — Обчистись в сенях, молодец!
Глава 18
ВАЖНЫЙ ВОПРОС
Зима наконец устала. Она притихла, порыхлела, а на небо вышел новый хозяин — весеннее солнце. Ребята, расстегнув пальто, шли из школы. В толпе слышались веселый насмешливый голос Одинцова, ленивые замечания Мазина, смех ребят. Звонко перекликались девочки. На каждом углу толпа редела; уходившие домой долго пятились задом, сожалея о том, что приходится расставаться.
Лиде Зориной тоже не хотелось расставаться с товарищами. Она прыгала у своей калитки и все уговаривалась да уговаривалась с подружками о каких-то пустяках на завтра.
Наконец все голоса смолкли. Лида быстро побежала по дорожке. Она была взволнована больше всех. Митя выздоровел, и сегодня на сборе поставили на обсуждение ее заметку об отношениях девочек с мальчиками. Об этом необходимо рассказать маме, а если не маме, которая еще не скоро придет с работы, то хотя бы кому-нибудь.
Но дома обычно в это время бывали только соседи: старичок бухгалтер Николай Семенович и молоденькая Соня, ужасная копуша, которую Лида долго будила каждое утро.
Наверно, им тоже очень интересно послушать, как прошел сбор.
У крыльца стоял какой-то высокий молодой человек в лыжном костюме, с широким смешным носом и темным пушком на верхней губе. Он нетерпеливо поглядывал вокруг и время от времени, постукивая двумя пальцами в Сонино окошко, басил:
— Сонечка, поторопитесь!
— Сейчас! Сейчас! — кричала в форточку Соня. Лида замедлила шаг и на всякий случай вежливо кивнула головой:
— Здравствуйте!
— Привет! Привет! Вы из школы? Какая смена? — деловито осведомился юноша.
— Я в первой смене, но сегодня после обеда у нас был сбор.
— Ого! Это, значит, часиков пять уже! Сонечка, поторопитесь!
— Может, и не пять, но у нас сегодня разбирали очень важный вопрос, — задерживаясь на крыльце, сказала Лида.
— Важный вопрос? Ого! Какой же это вопрос? — поглядывая на Сонино окошко, спросил юноша.
— Это, знаете, о дружбе девочек с мальчиками. У нас в классе… — охотно начала Лида.
— О дружбе девочек с мальчиками? Это очень важный вопрос… Сонечка, поторопитесь! Сонечка, ведь мы же опоздаем! — подбегая к окну и не обращая больше внимания на Лиду, закричал он.
Соня высунула в форточку розовое лицо и сделала сердитые глаза:
— Не кричите на весь двор, а то никуда не пойду!
— Сонечка!…
Лида открыла дверь и вошла в кухню.
— А, школьница наша пришла! — закричал из своей комнаты бухгалтер Николай Семенович. — Это хорошо! А то я уж всякую надежду потерял ее увидеть сегодня.
— Я на сборе была, — улыбнулась Лида. — У нас вожатый Митя наши дела разбирал.
— Дела разбирал? — копаясь в корзинке с бумагами, рассеянно сказал Николай Семенович. — Хорошо бы, чтоб этот самый Митя и мои дела разобрал, а то я никак не разберу… Никак не разберу никаких своих дел, — глядя на заваленный бумагами стол, развел руками Николай Семенович. — Проклятая память! Такая небольшая синенькая тетрадка была у меня, и не знаю, куда делась. Куда делась? — потирая двумя пальцами лоб и глядя на Лиду светлыми близорукими глазами, пожаловался Николай Семенович.
— Сейчас! Я только пальто сниму, — сказала Лида и, повесив в передней пальто, заглянула под стол Николая Семеновича. — Я знаю, вы иногда мимо корзины бросаете.
— Мимо корзины? Никогда! — возмутился старичок. — Я аккуратнейший человек. Я, прежде чем бросить что-нибудь в корзину, тысячу раз проверю. У меня с письменного стола ни одна бумажка не упадет…
Лида неожиданно нырнула под стол:
— Вот она!
Николай Семенович схватил тетрадку и близко поднес ее к глазам:
— Скажите пожалуйста! Как же это вы нашли?
— Да за ножкой стола, на самом видном месте лежала, — засмеялась Лида, поднимаясь с колен.
— Ну, спасибо! Спасибо, девочка! А то я как без рук, работа стоит, — усаживаясь за стол, благодарил старичок.
Лида вышла, постояла немного в кухне, потом тихо побрела в свою комнату.
Вечером пришла мама. Она еще на пороге, снимая шапочку, крикнула:
— Был сбор, Лидуша?
— Был, был, мамочка! — бросилась к ней Лида.
— Интересно! Подожди только минутку. Я сейчас вымою руки, сядем за стол, и ты мне все подробно расскажешь, — заторопилась мама. — Подожди, подожди только, я с самого начала хочу.
— С самого начала так… Митя прочел мою заметку… Вот полотенце, мамочка. Вытирай одну руку, а я другую буду вытирать.
— Нет, я сама… Ну, прочел заметку… Мама придвинула к столу два стула, вынула из портфеля булку, налила чай:
— Ну, теперь все… Митя прочел заметку, а что мальчики?
— Ну вот… Сначала никто из мальчиков ничего не говорил, и, наоборот, даже пересмеивались и толкали друг дружку.
— Это не наоборот вовсе. Ну, предположим… А девочки?
— Ой, мама, девочки сразу давай на ребят жаловаться: кто там кого дернул за косу, кого кто толкнул… Понимаешь, не обсуждали вопрос, а жаловались только! — высоко вскидывая брови и округляя глаза, сказала Лида.
— Ну, ну?
— А Митя слушал, слушал, потом так сморщился и говорит: «Вот я вас слушаю и удивляюсь. Лида Зорина подняла такой серьезный вопрос…»
— Правильно, — кивнула головой мама, помешивая ложечкой в стакане.
— Да, правильно, — протянула Лида, — а у меня зато сердце в пятки ушло.
— Трусишка!…
— Да, трусишка! У нас ведь знаешь как дразниться любят…
— Ну, об этом потом. Не перебивай себя. Что же сказал Митя еще?
— Он очень хорошо сказал, мама… Он сказал, что при важном вопросе… то есть на важном вопросе пионеры себя так небрежно ведут. Мальчики позволяют себе всякие глупые шутки, пересмеиваются, а девочки только обиды свои перебирают. И что он уже тысячу раз слышал, как Мазин у Синицыной ленточку из косы выдернул, что это уже разбирали, и Мазина тогда наказали уже, а теперь надо поговорить не о случаях таких, а о том, чтобы их никогда больше не было, чтобы класс был дружный. Что и мальчики и девочки виноваты, и чтобы не торговаться здесь, кто больше виноват, а исправить это, потому что мы все пионеры и должны быть хорошими товарищами… Он, мама, прямо рассердился даже на нас…
— Ну, а ребята что?
— Ребята покраснели многие, а девочкам тоже стыдно стало. А потом все начали говорить, что у нас все по пустякам выходят всякие глупые ссоры. А Митя сказал, что мы уже в четвертом классе, а нам можно поставить в пример малышей — они так дружат между собой! Потом он привел примеры всякие… А потом, мамочка, потом!… — Лида вскочила, зажмурилась и подпрыгнула на одной ножке. — Мы все шли домой вместе. И никто никого не дразнил. И солнце было такое, прямо на всю улицу! Я пальто расстегнула. А Коля Одинцов шапку снял, у него густые волосы. И солнышко нагрело их, — они даже чуть-чуть теплые стали, мы все трогали… А некоторые девочки завтра уже в драповом пальто придут. И я… Хорошо, мамочка?