Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа) - Осеева Валентина Александровна. Страница 78
Васек зарыл в кустах свои волосы, чтоб не разлетелись по ветру, и вернулся в кухню.
— Уходить мне? — послушно спросил он Оксану.
— Уходи. Завтра придешь под вечер. За кого из товарищей ручаешься — приводи. Настороже стоять будете. Понял?
— Понял.
Оксана дала Ваську горбушку хлеба, густо намазанную медом, проводила до перелаза, обобрала на его рубашке золотые волоски.
— А то на шею попадут — колоться будут, — как о чем-то очень важном, шепотом сказала она.
Васек не шел, а бежал домой, чтобы скорей передать товарищам слова Мити.
Возле села он неожиданно встретился с Мазиным. Мальчики бросились друг к другу:
— Мазин!
— Васек!
— Вернулись? — радостно сказал Васек. — А я боялся за вас.
Лицо Мазина показалось ему особенно родным и близким. Обожженное солнцем, с чуть-чуть припухшими и покрасневшими веками и знакомыми щелочками глаз, оно было смущенным и ласковым.
— У меня бы сердце разорвалось, если бы с тобой что-нибудь случилось, — добавил Васек.
Мазин без слов сдавил товарища в своих объятиях.
— Есть важная новость, — шепнул ему Васек. — Сегодня соберемся…
Глава 33
ВАСЕК ТРУБАЧЕВ И ЕГО ТОВАРИЩИ
В Слепом овражке было тихо и пустынно. По крутому склону, заросшему густым орешником, как паутина вилась тонкая проволока. Проволоку эту Мазин и Русаков еще в первые дни после прихода фашистов нашли около сарая, где сидел Митя, и опутали ею кусты, чтобы враги не могли застать собравшихся врасплох.
Васек ждал товарищей. Все они приходили поодиночке, чтобы не привлечь внимания патруля. Собираться вместе становилось все труднее. Чтобы попасть в Слепой овражек, надо было миновать конюшню, в которой гитлеровцы устроили гараж, надо было идти огородами, куда солдаты нередко лазили за овощами.
Один раз Васек, пробираясь между сломанными подсолнухами, увидел солдата. Фашист проводил мальчика ленивым, равнодушным взглядом, но от этого взгляда у Васька долго ползали по спине мурашки.
"Вот-вот выстрелит… и убьет", — думал он, боясь оглянуться.
Реже всех приходили в Слепой овражек Сева и Генка. У ворот школы стояли часовые. Мальчики могли пройти мимо них с ведрами к колодцу и там, вытаскивая воду, двумя-тремя словами перекинуться с товарищами; но уходить надолго было опасно. Трудно было пробраться из Ярыжек Игнату; Федька Гузь, связанный с Игнатом разными делами, являлся теперь тоже редко. Нужна была крайняя осторожность. После того как в селе появились листовки, расклеенные ребятами Трубачева, фашистские патрули то и дело расхаживали по селу.
Сегодня Васек пришел первый и, сидя на коряге, с тревогой прислушивался к шороху кустов. Вот из орешника выглянула круглая голова Саши. Потом послышались осторожные шаги Одинцова. Справа треснул валежник, и из-под кучи хвороста вылез Мазин. За ним шмыгнул, как заяц, Петька. Степенно спустился в овражек Игнат. Последними пришли Генка и Сева. Наверху на страже остался Федька Гузь. Он зорко оглядывал каждый кустик, осторожно обходил овражек; поднявшись на цыпочки, вглядывался в даль.
Предупрежденные об особой важности сегодняшнего сбора, ребята бесшумно заняли свои места. Старая коряга была похожа на корабль, причаливший к зеленому берегу.
Сначала говорил Мазин.
Ровным, бесстрастным голосом он рассказывал обо всем, что с ними случилось в эти дни, как в поисках Мити они зашли далеко в лес.
Петька вскакивал, перебивал его, забегая вперед. Ребята боялись пропустить хоть одно слово. В том месте рассказа, где на лагерной стоянке были обнаружены следы лошади, волнение их достигло предела.
— Это Митя проехал! Это он!
Генка смотрел на всех счастливыми глазами.
— Бинточки нашли! Бинточки! — кричал Петька. — Мазин плясал! Вот так!
Он выбросил вперед ногу, присел и подпрыгнул вверх.
— Корягу перевернешь, Петька! — хохотали ребята.
— Перестань дурить!
— Тише! По порядку давай… Мазин, дальше, дальше! Рассказывай, Коля.
Васек остановил расшалившегося Петьку. Мазин стал рассказывать дальше: гитлеровцы на берегу, лодка, плывущая ночью по реке…
Дойдя в своем рассказе до старой мельницы, Мазин вдруг смолк и, помолчав, добавил:
— Все.
— А что на мельнице? Что на мельнице? — спрашивали ребята.
— А на мельнице Игнат был и Федька. Я сначала с Федькой подрался, а потом мы с Мазиным отдали им лодку и ушли, — закончил Петька.
— Верно, — подтвердил Игнат.
Когда все угомонились, Васек встал:
— Ребята, вы слышали, что рассказал Мазин? Теперь скажу я… Только вы не перебивайте и не кричите. Первое… это… — губы у Васька дрогнули, — это… поклон вам от нашего вожатого Мити!
Ребята ахнули, вскочили. Но Васек усадил их на место:
— Митя велел нам всем передать, чтобы мы крепче держались друг за дружку, чтобы не забывали, что мы, пионеры, должны быть верными своей Родине и что он на нас надеется.
Ребята заволновались.
— Больше я сам ничего не знаю, — сказал Васек. — Эти слова мне передал один человек… Ребята, будем всегда помнить то, что сказал наш Митя!
— Будем помнить! — тихо и торжественно повторили ребята.
Васек оглядел поднятые к нему лица. Он увидел честное круглое лицо Саши, внимательные, зоркие глаза Одинцова, худенькое, нервное лицо Петьки, спокойное и напряженное лицо Мазина, синие встревоженные глаза Севы, карие пытливые глаза Генки и голубые простодушные — Грицька; увидел крепко сжатые губы Игната, его черные сросшиеся брови над строгими серыми глазами. Волнение сжало ему горло.
— Ребята, вы все мои товарищи!… Я за каждого из вас, как за себя, ручаюсь…
Он оглянулся, прислушался. Ребята тоже оглянулись, прислушались. Над Слепым овражком гудели мухи, в кустах попискивали птицы, зеленые лягушата прыгали около коряги.
Васек совсем понизил голос и, обхватив за плечи товарищей, зашептал им что-то быстро и страстно. Все головы сблизились и тесно касались одна другой… Наконец Васек встал.
— Игнат здешний, он всех знает, — тихо сказал он.
— Игната… Игната бери! — дружно подхватили ребята.
Игнат снял кубанку:
— Во мне не сомневайтесь.
Глава 34
У ЛЕСНОГО КОСТРА
На бывшей лагерной стоянке паслась лошадь. Около разрытой пустой ямы лежал доверху набитый рюкзак. Митя держал в руках листок бумаги, исписанный крупным детским почерком, — письмо Мазина и Русакова.
На берегу реки мягкая глина еще хранила следы мальчишеских ног.
В памяти вставали веселые, шумные голоса и смех ребят… Палатки, костер… Вот здесь Валя Степанова расчесывала свои длинные золотистые косы, а Мазин подкрадывался к ней и щелкал ножницами.
Вот здесь, на этом пне… Митя подошел к широкому пню, осторожно сел на край, оставляя рядом с собой место. Здесь когда-то, в первую тревожную ночь, сидел он с Трубачевым. Глаза у Васька были темные, он ежился от холода. Митя накрыл Васька своей курткой, и они вместе просидели так до утра… Что же случилось? Разве прошли с тех пор годы?…
Прошло только две недели, как фашисты арестовали кузнеца Костю, Митю и других людей из села. В сарае было темно и сыро. Люди были подавлены случившимся, никто не понимал, за что и почему он арестован, каждый думал о своих близких. Митя думал об осиротевших ребятах, тяжко казнил себя за то, что не мог раньше выбраться из села.
Вспоминал девочек. В темноте вставали перед ним их светлые детские лица, слышались зовущие голоса:
"Ми-тя!…"
Мите казалось, что горе, свалившееся на его плечи, сделало его глубоким стариком. Его собственное детство, школа, счастливые мальчишеские годы ушли далеко-далеко и безвозвратно. Он думал о Сергее Николаевиче, который взял с собой всех ребят и оставил с ним самых стойких и сильных.
"Не задерживайтесь!" — звучал в ушах голос учителя. Митя вскакивал, хватался за голову…