Как все начиналось (СИ) - Дубровный Анатолий Викторович. Страница 19

— Кто это? — спросил поражённый мастер.

— Дракон! — гордо ответила девочка и критически оглядев своё творение, добавила, — вообще?то драконы не такие. Не совсем получился

— И где ж такие водятся? — удивлённо поинтересовался Лирамо, девочка точно где?то видела такого зверя, в этом не может быть никаких сомнений, такое придумать невозможно! Мастер взял фигурку, сделанную девочкой, и залюбовался, несмотря на всю свою кошмарность — зверь, или всё?таки демон, был красив особой красотой, девочка сумела передать эту дикую красоту. А глина, из которой был слеплен крылатый зверь, была твёрдой, будто её уже обожгли в печи. Лирамо недоверчиво повертел фигурку, как такое могло произойти, он не понимал. Глядя на улыбающуюся девочку–ангелочка, мастер отбросил все сомнения — не могло это невинное создание быть ведьмой, скорее — во всём этом помысел Единого, вот только какой? Лирамо поинтересовался у девочки:

— Как тебя зовут?

— Лис… — начала Листик и, вспомнив наставления Хуархиты, назвалась: — Лихита.

— Лихита, у тебя талант! Я с радостью взял бы тебя в ученики, если бы ты была мальчиком! Но постой… первая женщина — художник и ваятель, а я её учитель! — задумчиво произнёс Лирамо, размышляя вслух. Ему показалось, что он понял знак, посланный ему Единым: — Гениальная художница и ваятель, а я её наставник! О Единый! Ты посылаешь мне не ученика, а ученицу! Только это одно прославит моё имя! Лихита, хочешь быть моей ученицей?

— Ага! — ответила девочка.

— Только вот что, пока ты не достигнешь определённого признания, славы, тебе нужно притворяться мужчиной, мальчиком. Понимаешь? Иначе все твои творения не примут только потому, что ты женщина, ну а когда…

— Ага, когда я буду знаменитая, то все ужаснутся! — заявила девочка, Лирамо непонимающе на неё уставился. Девочка поправилась: — Удивятся!

— Именно, ну а пока ты будешь мальчиком. Лихита — это женское имя, а мужское… Лиссарио! Вот! Нравится тебе такое имя?

— Ага, только если не Лиссарио, а Листарио? Тогда меня можно будет называть — Листик!

— Листик? Гм… Странное имя, но несомненно оригинальное, как творческий псевдоним или даже как имя для художника, вполне… — задумчиво произнёс Лирамо и одобрительно кивнул: — Хорошо, пускай будет — Листик.

— Ага! — ответила Листик. Лирамо посмотрел в окно, на улице уже стемнело. Рисовал художник ещё при солнечном свете, а разговаривал с девочкой уже при свете свечей.

— Вот возьми, — Лирамо протянул Листику две большие серебряные монеты. — Завтра сходи в лавку напротив, купи себе что?нибудь из одежды, штаны, рубашку. То, что у тебя есть уж очень… Ты похожа на бродяжку. Там рядом есть ещё продуктовая лавка… Хотя нет, зайди в трактир, это немного дальше и принеси чего?нибудь горячего. Спать можешь устроиться здесь, а я в свою спальню.

Спальней Лирамо величал каморку при своей мастерской–студии. Уже засыпающего художника посетила мысль — а не напрасно ли он дал деньги этой девочке? Если она бродяжка, то вполне может сбежать, прихватив деньги. Но вспомнив, с каким восторгом девочка рассматривала картины и скульптуры, как она сама лепила из глины фигурку неизвестного зверя, Лирамо решил, что он не ошибся — девочка послана ему Единым. Мастер успокоился и заснул. Проснувшись, как истинный представитель богемы, поздно, Аугусто Лирамо потянулся и почувствовал что?то необычное. Наскоро одевшись, он вышел в свою мастерскую. Там царил необычный порядок! Мало того, девочка поставила в вазы несколько букетов цветов и повесила в углах пучки ароматных трав. Художник вдохнул запах лесной свежести, наполнявший мастерскую — несомненно, эта девочка послана ему Единым, не только как ученица, но и как награда за долготерпение, за тех нерадивых слуг, что были у Лирамо раньше, они ничего не умели делать, только воровать!

— Ага! Вот завтрак, мастер, — девочка, одетая в штанишки и рубашку, какие обычно носят мальчишки её возраста, была такой же лохматой, как и вчера. Её рыжие волосы непокорно торчали в разные стороны.

— Ты бы причесался, Листик, — Лирамо специально обратился к своей ученице как к мальчику — пускай привыкает. Улыбнувшись, — Листик выглядела как рыжий одуванчик, художник произнёс: — Что ж ты не причесался? Вчера критиковал святого Ивософата, а сам…

— Ага! Так у него же голова лысая! А борода слишком большая, надо её аккуратно подстричь. — Девочка замолчала и высказала мысль, видно только что пришедшую ей в голову: — А–а–а, я поняла! У него волосы с головы перешли на бороду, теперь он не стрижётся, надеясь, что они вернуться обратно! Да?

Лирамо усмехнулся, столько непосредственности было в этом ещё ребёнке. А девочка спросила:

— Кушать будешь? А то всё остынет!

Аугусто сел за стол и поднял крышку судка, что принесла Листик из трактира, и удивлённо поднял брови — жаркое парило, словно только что снятое с плиты! И когда девочка это всё успела: принести цветы, ведь то, что это лесные цветы, не было никакого сомнения; убрать в мастерской, Лирамо, как истинный свободный художник, уже не помнил, когда он наводил здесь порядок. Ну а жаркое! От трактира до дома художника было минут десять ходьбы, даже если девочка всю дорогу бежала, то еда всё равно не была бы такой горячей!

— Ты кушать будешь? — спросила девочка и добавила: — Я что? Зря старалась?

— К своему учителю надо обращаться на «вы» и с должным почтением, — наставительно произнёс Лирамо, вопрос о том — как у неё так получилось, он решил оставить на потом — уж очень жаркое вкусно пахло.

Может, завтрак, а может, порядок в мастерской способствовали тому, что вдохновение у мастера появилось прямо с утра. Лирамо понял, чего ещё не хватало его картине. Был святой, совершающий пришествие, был ангелочек, указывающий куда это делать, но не было демона, этому препятствующего. Художник повертел в руках фигурку зверя, сделанного вчера Листиком, и понял — вот он! Зверь на картине получился даже более выразительным, чем святой, правда, девочка осталась недовольна, она сказала, что дракон, так она называла этого зверя, слишком маленький. Лирамо прочитал целую лекцию о пропорциях перспективе и других тайнах изобразительного искусства. К обеду Листик, хоть её и не было почти час, снова принесла всё, словно только что снятое с плиты. На вопрос художника — как это у неё получается, девочка ответила:

— Я вообще?то хотела подогреть, но потом решила использовать стазис, это сложнее — зато всё свежее!

— Стазис? — удивился Лирамо.

— Ага, мне мама показала, — кивнула девочка, — у меня долго не получалось, но потом я научилась. Это очень трудно сделать.

— Ага, — непроизвольно повторил за девочкой художник, — сложно. Но потом получилось…

Лирамо пожал плечами, наверное, это что?то из непостижимых кулинарных тайн, которыми владеют женщины, ну и некоторые повара из мужчин. Но с другой стороны, такие низменные вещи не достойны внимания настоящего художника — блюдо горячее, и ладно. Эти свои мысли мастер и высказал, поедая луковый суп.

— Ага, — заулыбалась Листик и попросила, когда её учитель закончил трапезу: — Покажи мне как…

И художник снова начал объяснять девочке тайны своего мастерства, даже не обратив внимания, что она продолжает ему тыкать, уж очень внимательным слушателем была Листик и проявляла такой восторженный интерес к предмету, так близкому Лирамо.

Так прошло несколько недель. Лирамо, читая лекции девочке, почти закончил картину. Эту картину художник рисовал по заказу архипастыря Арэмии, для его дворца. Девочка настолько усвоила уроки своего наставника, что он ей доверил дорисовать некоторые фрагменты картины. Даже дракона, нарисованного Лирамо, Листик подправила, мастер был вынужден признать, что так лучше. Хотя он попенял своей помощнице, что после её вмешательства дракон–демон стал центральной фигурой картины, затмив собой ангелочка и совсем отодвинув на задний план бородатого святого. Этот факт немного волновал Лирамо, а вдруг архипастырь увидит в этом оскорбление церкви? Или, вообще, — ересь? А после обвинения в ереси — одна дорога, на костёр! Но переделать картину художник не успел, прибежал посыльный и сообщил, что к художнику едет архипастырь.