Робинзон Крузо - Дефо Даниэль. Страница 57
Лодка подошла к берегу во время прилива, и пока разбойники вели разговоры с тремя пленниками, да пока они шныряли по острову, прошло много времени: начался отлив, и лодка очутилась на мели.
В ней осталось два человека, которые, как я обнаружил впоследствии, сильно подвыпили и вскоре уснули. Когда один из них проснулся и увидел, что лодка стоит на земле, он попробовал столкнуть ее в воду, но не мог. Тогда он стал окликать остальных. Они сбежались на его крики и принялись ему помогать, но песчаный грунт был так рыхл, а лодка так тяжела, что все их усилия спустить ее на воду не привели ни к чему.
Тогда они, как истые моряки, – а моряки, как известно, самый легкомысленный народ в мире, – бросили лодку и снова разбрелись по острову. Я слышал, как один из них, уходя, крикнул двоим оставшимся в лодке: «Джек! Том! Да бросьте вы ее! Чего там возиться! Всплывет со следующим приливом». Это было сказано по-английски, так что теперь не оставалось уже никаких сомнений, что эти люди – мои земляки.
Все это время я или выходил на свой наблюдательный пост на вершине горы, или сидел притаившись в своем замке, радуясь, что я так хорошо его укрепил. До начала прилива оставалось не менее десяти часов; к тому времени должно было стемнеть. Тогда я мог незаметно подкрасться к морякам и наблюдать за их движениями, а также подслушать, что они будут говорить.
Тем временем я начал готовиться к бою, но с большей осмотрительностью, так как знал, что теперь мне предстоит иметь дело с более опасным врагом, чем дикари. Пятнице, который сделался у меня превосходным стрелком, я тоже приказал вооружиться. Ему я отдал три мушкета, а себе взял два охотничьих ружья. В своей мохнатой куртке из козьих шкур и такой же шапке, с обнаженной саблей у бедра и с двумя ружьями за спиной я имел поистине грозный вид.
Как уже сказано, я решил было ничего не предпринимать, пока не стемнеет. Но часа в два, когда жара стала нестерпимой, я заметил, что все моряки разбрелись по лесам и, вероятно, уснули. Что же касается до трех несчастных пленников, то им было не до сна. Все трое сидели они под большим деревом, не более как в четверти мили от меня и, как мне казалось, вне поля зрения остальных.
Тут я решил показаться им и разузнать что нибудь о их положении. Я немедленно отправился в путь в только что описанном наряде, с Пятницей на почтительном расстоянии от меня. Мой слуга был тоже вооружен до зубов, как и я, но все таки меньше походил на выходца с того света.
Я подошел к трем пленникам совсем близко и, прежде чем они успели заметить меня, громко спросил их по-испански: «Кто вы, господа?»
Они вздрогнули от неожиданности и обернулись на голос, но, кажется, еще больше перепугались, увидев подходившее к ним звероподобное существо. Ни один из них не ответил ни слова, и мне показалось, что они собираются бежать. Тогда я заговорил с ними по английски. «Господа, – начал я, – не пугайтесь: быть может, вы найдете друга там, где меньше всего ожидали встретить его». «Если так, то значит, его посылает нам само небо, – отвечал мне торжественно один из троих, снимая передо мной шляпу, – потому что мы не можем надеяться на человеческую помощь». «Всякая помощь от Бога, сударь», – сказал я. «Однако, угодно ли вам указать чужому человеку, как помочь вам, ибо вы, по-видимому, находитесь в очень незавидном положении. Я видел, как вы высаживались, видел, как вы о чем то умоляли приехавших с вами негодяев и как один из них замахнулся кинжалом».
Бедняга залился слезами и пролепетал, весь дрожа: «Кто со мной говорит: человек или Бог? Обыкновенный смертный или ангел?» – «Да не смущают вас такого рода сомнения, сударь, – отвечал я, – можете быть уверены, что перед вами простой смертный. Поверьте, что если бы Бог послал ангела вам на помощь, он был бы не в таком одеянии и иначе вооружен. Итак, прошу вас, отбросьте ваш страх. Я – человек, англичанин, и хочу вам помочь. Как видите, нас только двое, я и мой слуга, но у нас есть ружья и заряды. Говорите же прямо: чем мы можем вам служить? Что с вами произошло?»
«Слишком долго рассказывать все, как было», – отвечал он. «Наши злодеи близко. Но вот вам, сударь, вся наша история в коротких словах. Я – капитан корабля; мой экипаж взбунтовался; едва удалось убедить этих людей не убивать меня; наконец, они согласились высадить меня на этот пустынный берег с моим помощником и одним пассажиром, которых вы видите перед собой. Мы были уверены в нашей гибели, так как считали эту землю необитаемой. Да и теперь еще мы не знаем, что нам думать о нашей встрече с вами».
«Где эти звери – ваши враги?» – спросил я. «В какую сторону они пошли?» «Вот они лежат под деревьями, сударь», – и он указал в сторону леса. «У меня сердце замирает от страха, что они увидят вас и услышат наш разговор, потому что тогда они всех нас убьют».
«Есть у них ружья?» – спросил я. Он отвечал: «Только два, и одно из них оставлено в лодке». «Чудесно, – сказал я, – все остальное беру на себя. Кажется, они крепко уснули; нам было бы нетрудно всех их перебить, но не лучше ли взять их в плен?» На это капитан мне сказал, что между этими людьми есть два отпетых негодяя, которых было бы опасно пощадить; но если отделаться от этих двоих, то остальные, он уверен, вернутся к исполнению своих обязанностей. Я попросил его указать мне этих двоих, но он сказал, что не может узнать их на таком большом расстояния, но что он отдает себя в полное мое распоряжение и исполнит все мои приказания. «В таком случае, – продолжал я, – прежде всего отойдем подальше, чтобы не разбудить их, и решим сообща, как нам действовать». Все трое с полной готовностью последовали за мной, и вскоре все мы скрылись от глаз врагов.
«Слушайте, сударь, – сказал я, – я попытаюсь выручить вас, но прежде я вам ставлю два условия». Он не дал мне договорить. «Я весь в вашей власти, – сказал он поспешно, – распоряжайтесь мною по своему усмотрению, – и мной и моим кораблем, если нам удастся отнять его у разбойников; если же нет, то даю вам слово, что, пока жив, я буду вашим послушным рабом, пойду всюду, куда бы вы меня ни послали, и, если понадобится, умру за вас». Оба его товарища обещали то же самое.
Тогда я сказал: «Если так, господа, то вот мои условия: во-первых, пока вы у меня на острове, вы не будете предъявлять никаких притязаний на власть; и, если я дам вам оружие, вы по первому моему требованию возвратите мне его, не станете злоумышлять ни против меня, ни против моих подданных на этом острове и будете подчиняться всем моим распоряжением. Во-вторых, если нам удастся овладеть вашим кораблем, вы бесплатно доставите на нем в Англию меня и моего слугу».
Капитан заверил меня всеми клятвами, какие только может придумать человеческая изобретательность, что он исполнит эти в высшей степени разумные требования, и, кроме того, во всякое время и при всех обстоятельствах будет считать себя обязанным мне своей жизнью.
«Так к делу, господа!» – сказал я. «Прежде всего вот вам три ружья, вот порох и пули. А теперь говорите, что по вашему следует нам предпринять». Но капитан опять рассыпался в изъявлениях благодарности и объявил, что роль вождя принадлежит по праву мне. Тогда я сказал: «По моему мнению, нам надо действовать решительно. Подкрадемся к ним, пока они спят, и дадим по ним залп, предоставив Богу решать, кому быть убитым нашими выстрелами. Если же те, которые останутся живы, сдадутся, их можно будет пощадить».
На это он робко возразил, что ему не хотелось бы проливать столько крови и что, если можно, он предпочел бы этого избежать, но что двое неисправимых негодяев, поднявшие мятеж на корабле, поставят нас в опасное положение, если ускользнут и вернутся на корабль, потому что они приведут сюда весь экипаж и перебьют всех нас. – «Значит, тем более необходимо принять мой совет», – сказал я на это, – «это единственное средство спастись». Заметив, однако, что он все таки колеблется, я сказал ему, чтоб он с товарищами поступал как знает.
Между тем, пока у нас шли эти переговоры, матросы начали просыпаться, и вскоре я увидел, что двое из них поднялись. Я спросил капитана, не это ли зачинщики бунта. «Нет», – отвечал он. – «Так пусть уходят с миром: не будем им мешать», – сказал я. «Быть может, это сам Бог пробудил их от сна, чтобы дать им возможность спастись. Но если вы дадите ускользнуть остальным, это уж будет ваша вина».