Секира Перуна - Неволина Екатерина Александровна. Страница 31

Парень сделал еще один круг. Настырный запах – грубой «ковбойской» кожи, дегтя и полыни – дразнил ноздри, вызывал отчетливое беспокойство, но врага не было. Словно сквозь землю провалился. А может, и провалился, кто его знает. Раньше Северин ни за что бы не поверил в подобные штучки, но теперь он был готов поверить во что угодно. Силы, превышающие возможности человеческого разума, все-таки существуют. Возможно, люди, убившие когда-то его семью, были не так уж не правы, опасаясь существ иной природы. Они просто ошиблись с целью.

Родители Северина не были оборотнями. Он знал это совершенно точно. Просто они были непохожи на других. Легко назвать непохожего человека чужим, оборотнем, убийцей. Легко списать на него все собственные беды и неудачи. Отец никогда не обидел ни одно слабое существо, зато немало браконьеров пострадало от его рук. У деревенских, желавших выгодно заработать, убивая зверей, были все причины ненавидеть этого прямого и необыкновенно честного человека. А мать… Она была просто доброй, слабой и вместе с тем очень сильной женщиной. Она могла не спать ночами, выхаживая принесенных отцом зверей. Северин помнил, как она осторожно промывала зверьку загноившуюся рану, оставленную чьим-то ржавым жестоким капканом, перевязывала лапку зайчишке, по капельке, из пипетки кормила выпавшего из гнезда птенца.

Он так и называл их – отец и мать, хотя несколько лет после их смерти, когда судьба уже столкнула его с Евгением Михайловичем, тот показывал документы, где было черным по белому написано, что эта женщина, которую он знал как мать, не могла иметь детей и тщетно лечилась от бесплодия.

– Этого не может быть! – решительно сказал он тогда. – Я знаю, я чувствую: это мои родители!

Евгений Михайлович тогда ласково потрепал его по плечу.

– Я знаю, – сказал он, – они воспитали тебя и действительно стали для тебя отцом и матерью. Ведь чтобы быть настоящими родителями, не обязательно произвести человека на свет – нужно его любить, растить, воспитывать. И я вижу, что они отлично справились с этой задачей.

– Зачем вы все это мне говорите? – выкрикнул Северин, чувствуя, как в груди разгорается огонь. – Зачем?!

Директор школы взглянул ему прямо в глаза.

– Не для того, чтобы опорочить их память. Да и что тут порочащего – напротив, это были очень добрые и хорошие люди, которые подобрали в лесу мальчика и воспитали его, действительно, считая его своим, веря, должно быть, что это лес, всегда добрый к ним, послал им долгожданного сына…

Северин слушал, опустив голову, и боль терзала его измученное сердце.

– Так вот, я говорю это тебе для того, чтобы ты научился не отворачиваться от правды, какой бы горькой она ни была, как бы тебе ни хотелось ее не слышать. Они любили тебя, понимаешь? И ради того, чтобы спасти тебя, дать тебе одну-единственную спасительную минуту – с радостью пожертвовали собственной жизнью. И они бы сделали это снова.

И тогда Северин, впервые за долгое время, заплакал. Он рыдал, не стесняясь льющихся градом слез, и тогда, именно тогда он понял, что Евгению Михайловичу можно доверять. Другим нельзя, а ему можно. Он из тех, кто понимает, а значит, никогда не предаст.

– Ты позволишь мне помочь тебе, научить тебя быть сильным и использовать собственную силу наилучшим образом? – спросил тогда директор.

И Северин, вытерев ребром ладони слезы, твердо ответил:

– Да.

Тогда началось его обучение в школе.

И вот он здесь. Пытается найти словно провалившегося сквозь землю врага и никак не может. «Слушай лес – он тебе подскажет», – сказал бы отец. «Слушай свое сердце», – посоветовал бы Евгений Михайлович.

И Северин прислушался – и к лесу, и к себе. Птицы… деревья… запах… Парень на миг закрыл глаза, и вдруг необыкновенно ясно понял, где скрывается враг. Так вот он же, совсем неподалеку, шагах в пяти. Северин несколько раз проходил совсем рядом с этим местом и непонятно, как вообще до сих пор не обнаружил противника.

Чувствуя, что внутри словно распрямляется сжатая пружина, Северин, не открывая глаз, чтобы сосредоточиться лишь на ощущениях, рванулся вбок и, опрокинув врага, прижал его к земле. И вдруг почувствовал странное, страшное желание вцепиться зубами в его беззащитное горло. Желание, которое раньше чувствовал только в странных и диких снах. Теперь же парень мог смотреть только на горло – такое белое на фоне черной рубашки.

– Ну поймал. Сдаюсь, сдаюсь, – послышался резкий, насмешливый голос.

Его жертва смеется? Это бред, это какой-то дешевый фарс!

– Говорю же: поймал, сдаюсь, – снова повторил все тот же голос. – Может, теперь позволишь мне встать? Знаешь, конечно, романтично лежать здесь, в лесу и все такое, но извини, ты немного не в моем вкусе.

От удивления Северин окончательно пришел в себя, раскрыл глаза и наконец увидел своего врага в лицо.

Это был совсем молодой, примерно его лет, парень с лохматыми черными волосами (причем лохматость эта была явно неестественная, декоративная), с полузанавешенными густой рваной челкой наглыми светло-карими глазами. Парень, как и в день нападения на школу, был одет во все черное, и пахло от него странной туалетной водой. Кстати, большой оригинал: шляется за ними по лесу, и при том не забывает ни укладывать прическу, ни пользоваться парфюмерией.

– Не пытайся сбежать, – предупредил Северин, позволяя врагу подняться. Он следил за ним, готовый при первой попытке к бегству или сопротивлению скрутить того в бараний рог.

– Я что, совсем дурак, что ли? – отозвался черный, потирая бок. – Ну ты меня чуть не убил, честное слово!.. Как напрыгнул. Я думал: кранты. Просто дикий зверь! Ну и темперамент!..

Северин чувствовал себя немного неловко. То странное желание исчезло без следа, но, как говорил Евгений Михайлович, нельзя скрывать от себя правду, нельзя игнорировать и пытаться забыть объективно существующие факты. Ну да ладно, свою задачу он худо-бедно выполнил – поймал врага, а разговаривать с ним будут другие. Но прежде чем вести пленника к Глебу, необходимо принять еще кое-какие меры безопасности.

– Оружие есть?

Парень нахмурился и кивнул.

– Ага, сейчас достану. – Он полез в карман черных же джинсов и, не успел Северин возразить что-либо, протянул ему маленький складной ножик. – Настоящий швейцарский. Не потеряй.

Пленник попался действительно странный. Назвать такой ножик оружием, да и еще, не потеряв присутствия духа, ставить свои условия – на это способен далеко не каждый в таком положении. Северин даже зауважал его. Хороший враг, достойный.

– Пойдем, – он принял «оружие» и внимательно оглядел парня: может, тот прячет где-нибудь пистолет. Разве что в небольшом черном же рюкзаке. – Это тоже отдай, – велел Северин, кивнув на рюкзак.

– Да не беспокойся, мне совсем не тяжело! – заверил черный.

Издевается? А может быть, он полный кретин? Дурачок, увязавшийся за ними просто так, из-за собственной прихоти?.. Да нет, быть такого не может. Он – враг. Судя по всему, умный и расчетливый. Неплохой актер. И в лесу выживать умеет. Надо же, даже лешего прошел. А косит под идиота.

– Дай сюда! – рявкнул Северин, окончательно потеряв терпение.

– Пожалуйста! Я ведь не хотел затруднять… – Парень поспешно протянул рюкзак. – И не кричи, пожалуйста, так громко. У меня с детства повышенная чувствительность. У меня от твоего рева барабанные перепонки болят.

Ну и что тут скажешь?..

Северин промолчал. Только ткнул чувствительного злодея в спину, тычком направляя в сторону лагеря.

Глава 13

Лицо врага

Северин вытолкнул своего пленника на поляну, где ожидали друзья.

– Всем привет, – сказал черноволосый и, продолжая паясничать, приветливо взмахнул рукой.

– Это он! – воскликнули одновременно Глеб и Александра.

А Динка и Арина с любопытством уставились на парня.

– Да, я – это я! – с готовностью подтвердил пленник и улыбнулся.

– Давай веревку, его нужно связать, – бросил Глебу Северин.