Улыбка ледяной царевны - Беленкова Ксения. Страница 18

Мы оказались на улице, и весна ударила мне в лоб – солнечная, свежая, молодая! Весь мир был здесь – на месте. И я определенно стояла ногами на земле, а макушкой упиралась в небо. Но почему же внутри поселилось это чувство перевернутости?

Почему все вокруг казалось иным?..

Глава четырнадцатая

Родные люди

Москва нарядилась в май. Город распахнулся для зелени, точно малахитовая шкатулка. И весна щедро заполняла ее изумрудом. Мне казалось, будто я попала в сокровищницу: хотелось по-новому разглядывать улицы, дворы, аллеи и скверы. Город стал музеем, буквально за ночь сменившим экспозицию.

На майские праздники Москва пустеет – дачники стремятся к земле, позволяя асфальту встретить весну в тишине и покое. Реки машин вытекают из города, а заполненные вагоны электричек похожи на трещащие по швам стручки спелого гороха. Москва отдыхает от пробок, и светофоры теперь перемигиваются на перекрестках будто бы сами с собой.

Сегодня было по-летнему тепло: я шла к папе и ловила на нос первые веснушки. Марик умчался с родителями на дачу, предоставив мне все праздники в полное распоряжение. После школьного юбилея он тоже заразился идеей поставить мюзикл «Бриолин». И вовсю убеждал Илью вести у нас музыкальный кружок. Даже Лера теперь снисходительно относилась к этому начинанию.

– А что, будешь у меня на глазах, – пытаясь казаться серьезной, говорила она жениху. – Тебе просто необходим контроль!

Илья же вовсе не сопротивлялся и честно пообещал со следующего учебного года приступить к исполнению задуманного.

На районном телевидении прокрутили запись с юбилея нашей школы. Мы смотрели ее всей семьей, даже Агнессу позвали, которая жалела лишь об одном – что ее не взяли бэк-вокалисткой. Марик стал звездой школы и ходил радостный и немного смущенный. Катя же перестала встречаться с Ваней, но очень попросила меня ничего не говорить по этому поводу. Да я и не собиралась, тем более что сказать мне было совершенно нечего. Иван же избегал меня пуще прежнего. Теперь, когда мы остались с Мариком вдвоем, лишенные того противостояния и накала, что добавлял нашим отношениям вечный спутник Иван, все стало как-то пресно или, наоборот, слишком сладко. Порой мне даже казалось, будто мы с Марком лишь хорошие друзья, не больше. И всегда ими были, приняв за настоящее чувство внутреннюю схожесть – ребячество и легкий взгляд на мир. Внутри поселилось что-то непонятное: неужели это юность со всей своей сумятицей и неразберихой упрямо стучалась в дверь? И детство, где все было ясным: либо черным, либо белым, из последних сил держало оборону…

Со всей этой суматохой я давно не заходила к папе и вот сегодня решила сделать родственникам приятный сюрприз. Но, кажется, немного промахнулась со временем визита.

Папа с тетей Ниной как раз затеяли уборку: они распахнули окна, сняли занавески с карнизов и носились по квартире с тряпками и щетками.

– Вик! Проходи, – растерялся папа. – А у нас тут генеральная уборка.

Рукава его были закатаны, руки в пыли, даже на лбу чернели полосы, точно он только что вылез из-под дивана или кровати. Тетя Нина стояла на подоконнике и драила стекло. Она хотела помахать мне рукой, но лишь кивнула, испугавшись потерять равновесие.

– Вики! Вики! – радостно вцепился в меня Антошка.

Он как раз пытался протереть половой тряпкой зеркало, но мой приход отвлек его от этого важного дела.

– А давайте с Антошкой погуляю, пока вы здесь чистоту наводите? – смекнула я, отбирая у братца грязную тряпку. – Там на улице такая красота!

Папа и тетя Нина переглянулись.

– Было бы здорово, дочь!

– Вик, ты бы нам очень помогла!

Ответили они хором. Тогда я переодела Антошку, отмыла его ручонки после половой тряпки, и мы потопали на улицу.

Я впервые гуляла с братиком одна – было в этом что-то торжественное, радостное и в то же время ответственное. Мы вышли из дома и отправились в сквер неподалеку. Антошка держал меня за руку: он, кажется, тоже был рад такой компании. Возле дороги я подхватила братика на руки, и он обнял меня за шею.

– Какая молодая мама! – сказал старичок, что остановился рядом с нами на светофоре.

А я заулыбалась ему в ответ и не стала спорить. Мне почему-то даже стало весело и совсем не обидно, что меня сочли такой взрослой.

В сквере Антошка постоянно тянулся к свежей листве, вероятно, позабыв ее за зиму. Он смеялся и бегал по дорожкам, наконец-то сменив комбинезон и тяжелые сапоги на свитер и легкие ботиночки. А потом засел в песочнице с совком и формочками. И я, точно в детстве, постукивала по спинам разноцветных слонов и зайцев, чтобы песок под ними как следует скрепился. А когда отрывала формочки, Антошка хихикал и хлопал в ладоши, разглядывая куличики. И потом обязательно втыкал один, а то и все десять пальчиков в песочные фигурки, рассыпая их, отчего веселился еще сильнее. А затем снова заставлял меня повторять все с начала. После очередного раздавленного зоопарка у меня зазвонил телефон.

– Вик, я тут в магазин собралась, хочу летнего шмотья прикупить, – вещала Лера. – Пойдешь со мной? Ты, вообще, где?

– Тут рядом, в сквере, – затаилась я. – Зайди за мной, как соберешься.

– С Катей, что ли, гуляешь? – переспросила Лера и, не дожидаясь ответа, добавила: – Я почти собралась. Ладно, сейчас подхвачу тебя в сквере, и устроим шопинг!

Я даже не успела ничего толком сообразить, объяснить, а Лера уже сбросила вызов. Действительно, сквер был по дороге в торговый центр, крюк сестренке делать не придется. Я взглянула на Антошку, который уже требовал новую порцию песочных зверей, и подумала: будь что будет. Все к лучшему…

Леру я увидела еще издалека. Она летела по скверу тоненькая, воздушная, веселая. Что может больше радовать девушку, чем ожидание покупок, теплый весенний день и беззаботные праздники впереди? Лера выискивала меня взором и уже собралась позвонить, но тут увидела, как я отстукиваю совком по формочке на бортике старой песочницы. Она пошла медленнее, все еще не понимая, чем же я занимаюсь.

– Вики, стучи! – скомандовал Антошка.

Лера остановилась. Она так и замерла на месте, лишь ее волосы и юбку слегка шевелил ветер. Я виновато взглянула на сестру, пожала плечами, стукнула еще пару раз совком и подняла формочки. Антошка, будто впервые увидев этот фокус, начал заливисто хохотать и окунать пальчики в фигурки. «Только бы Лера не убежала, – молила я. – Не догоню же!»

Но Лера точно приклеилась к одному месту, не делая ни одного шага вперед или назад. И я никак не могла разглядеть выражение ее лица. Тогда я подхватила Антошку на руки и сама пошла навстречу сестре. Она как-то неопределенно дернулась, но не отвернулась, все смотрела и смотрела на Антошку…

– Погляди, кто это? – я показала братишке на Леру.

Теперь мы стояли совсем рядом, лицом к лицу. Антошка сидел у меня на руках, серьезно разглядывая Леру. И тут личико его просветлело, он заулыбался.

– Лея! Лея! – завопил он и протянул к ней руки.

Фотография Леры всегда стояла у папы на столе – Антошку знакомили с сестрой заочно. И он всегда показывал на нее, называя, как умел, по имени.

– Да, Тошка – это Лера, молодец, узнал! – и я взглянула на сестру. – Лера, а это Тошка…

И я увидела, как сестра улыбается сквозь слезы и тоже, как маленькая, тянет руки к братишке. А тот радостным барином перекочевал от одной сестры к другой и тут же вцепился Лере в нос, а потом схватился за волосы.

– Лея! – радостно повторял он, будто ему наконец подарили игрушку, которую он долго просил.

Лера же вовсю смотрела на брата, и пусть слезы заполняли ее глаза, я знала, сестра по-настоящему счастлива – без дураков!

– Он на папу похож, – шепнула Лера. – И на тебя…

Тогда я тоже подумала, что сейчас же разревусь, но не успела. Увидев страшное – за спиной у Леры возник отец! Видимо, он пошел забрать нас домой или решил погулять немного вместе, а теперь ошарашенно взирал на нашу компанию. Лера будто почуяла – что-то происходит. Она проследила за моим взглядом. В ее глазах промелькнул испуг и, кажется, понимание того, что ждет ее за спиной. Она медленно развернулась.