Блюз ночного дождя - Антонова Анна Евгеньевна. Страница 3

– Следующий!

Она с облегчением скрылась в кладовке и начала переодеваться. На сцене тем временем уже вовсю шуровал Васька. Выйдя в зал, Аля прошла на самый верх и уселась в последнем ряду. Разговаривать ни с кем не хотелось, настроение было ни к черту – а какое еще может быть настроение, если тебя только что публично размазали по стенке? Однако, взглянув на сцену, Аля против воли заинтересовалась: несмотря на другие предметы, комнату Васька организовал по ее образцу. Ну правильно – со столом и несколькими стульями Зимний дворец не построишь!

Вася вышел из-за кулис с поводком в руке и искал куда-то спрятавшуюся собаку, пока Петрович не сказал: «Стоп!» – даже до звонка дело не дошло. Потом его сменил Антон, который соригинальничал: из тех же стола и стульев соорудил уголок кафе. Он якобы ждал девушку, а она позвонила и предупредила, что не придет, но и этот звонок, как выяснилось, не являлся событием и не менял состояние героя.

Парни не сговариваясь поднялись к Але в последний ряд. От ее уныния к тому моменту не осталось и следа, наоборот, напало истерическое веселье.

– Полку двоечников прибыло! – приветствовала она Антона.

Он только хмыкнул и уселся рядом.

– Нет, ну зачем он так? – немедленно пожаловалась Аля.

– Кто?

– Да Иосиф этот, блин, Петрович! Вот скажи: чем я неубедительно температуру мерила?

– Аль, понимаешь, – вкрадчиво начал Антон, – тут важно, не какое действие ты выполняешь, а как.

– И как тебе показалось? – не отставала она.

– Могу только похвалить, – усмехнулся он.

Аля недовольно фыркнула:

– Почему-то на него самого это правило не распространилось!

– Ругать всегда легче, – пояснил Антон. – Он хочет заставить нас видеть хорошее, что намного сложнее. А право на критику себе оставил.

Говоря, Антон вертел в пальцах зажигалку, и Аля, как завороженная, наблюдала за бегом пузырьков в прозрачном пластике.

– Ты куришь? – вдруг спросила она.

– Нет, – отозвался он после паузы.

– А зачем тогда зажигалка?

– Ну мало ли зачем может понадобиться зажигалка, – таинственно посмотрел на нее Антон.

Аля ничего не поняла, но согласно кивнула, без малейшего смущения глядя ему прямо в глаза.

– О чем вы там шепчетесь? – влез заскучавший Васька.

И Аля, наверное, впервые пожелала, чтобы он оказался где-нибудь подальше от нее. От них с Антоном.

– Итак, я вижу, класс пока не очень понял, в каком направлении надо двигаться, – подвел Иосиф Петрович итог в конце урока. – Поэтому желающим предлагаю съездить к другим моим ученикам – в школу искусств Щербинки. Там вы наглядно увидите, к чему надо стремиться.

– Школу искусств где? – громко удивился обстоятельный толстячок Рома.

– В Щербинке, – невозмутимо пояснил преподаватель. – Это подмосковный город.

– Прекрасное название для города со школой искусств, – язвительно прокомментировал Васька.

– Как вы яхту назовете, так она и поплывет, – подхватила Аля.

Антон многозначительно промолчал.

– Школа уникальна тем, что наряду с общеобразовательными предметами ребята изучают все виды искусств: музыку, живопись, литературу, танцы, актерское мастерство…

– А если голоса нет или рисовать не умеешь? – заинтересовался Рома. – Все равно?

– Все равно, – отрезал Петрович. – В этом и заключается суть эксперимента: доказать, что каждый, независимо от способностей, может освоить любой вид искусства.

– А зачем? – удивился Рома, но препод сказал:

– Вот приедете и сами увидите.

Поездка в Щербинку была назначена на ближайшую субботу, и Аля честно туда собиралась, но с самого утра в тот день поднялась метель, а ветер дул такой, что дрожали стекла в окнах. Полюбовавшись на все это великолепие, Аля поколебалась-поколебалась да и осталась дома. Это решение горячо одобрила мама, которой вовсе не улыбалось отпускать ее в неведомую Щербинку в такую шальную погоду.

Глава 3

Не такая, как все

Двадцать третье февраля отмечали в актовом зале общешкольным концертом. К счастью, Алин класс отстрелялся на Новый год, и на остальные праздники их оставили в покое. Программы готовили другие параллели, а они сидели в зале и наслаждались приятной ролью простых зрителей.

Концерт закончился около семи вечера. Ребята вышли из актового зала последними, чтобы не толкаться в дверях, и нерешительно топтались в холле. Расходиться не хотелось.

– Может, в классе посидим? – наконец предложила Надя.

– А он открыт? – деловито осведомился Рома.

– Пойдем проверим. Если закрыт, я в учительскую сбегаю.

– Кто же тебе ключ даст? – поинтересовался он, но Надя только отмахнулась.

Бежать в учительскую не пришлось – кабинет оказался открыт. Пока они добрались до него, состав участников значительно поредел, тех, кто никуда не торопится, осталось всего несколько человек. Аля сначала тоже собиралась уйти, тем более мама позвонила, спросила, во сколько ее встречать. Но потом она представила свою комнату, любимый компьютер и… осталась. Впереди еще три выходных дня, успеет на все это налюбоваться.

– Нет, а мне кажется, Петрович не прав!

Аля обернулась – Рома сидел на парте и горячо размахивал руками.

– Почему? – отозвался облокотившийся на спинку стула Антон.

– Он ломает людей через колено, а это неправильно! Заставляет делать несвойственные им вещи. Надо искать то, что человеку близко, что у него уже есть внутри, пусть даже он об этом не подозревает, и помогать раскрыть!

– Но так человек не добьется ничего нового, – ленивые кошачьи интонации Антона резко контрастировали с эмоциональной речью Ромы. – Будет играть все время одно и то же – якобы свойственные ему вещи. А актер должен быть универсален.

– Тогда не актер получился, а моральный урод, – отрезал Рома. – Потерявший собственную личность!

– Правильно! – наконец слегка оживился Антон. – Актер и должен забывать собственную личность, когда он в образе. Мне, например, нравится над собой экспериментировать. И над другими тоже…

Аля, с интересом прислушивавшаяся к беседе, вдруг почувствовала чей-то взгляд в упор. Васька! Надо же, не обернулась сразу, а сначала поняла, что на нее смотрят. Есть, наверное, польза от Петровичевой муштры, хотя это выясняется таким странным образом.

«Вот свинья, – разозлилась Аля, сознавая, что назойливый взгляд с нее никак не сползает. – Неужели нельзя просто оставить меня в покое?» Она попыталась не реагировать, сосредоточиться на Роме с Антоном, которые продолжали спорить, но уже понимала: ее взгляд предательски заерзал и заметался с места на место. Муштровал-муштровал их Петрович, да, видимо, как в скороговорке, недовымуштровал. Надо перемуштровать да вымуштровать…

«Что такое!» – не выдержала Аля, повернулась и тоже уставилась на Ваську во все глаза. В самом начале осени они по заданию Ирины Юрьевны тоже сидели друг напротив друга и смотрели в глаза, пытаясь передать эмоции взглядом. С этих «гляделок» тогда все и началось… «А сейчас этим заканчивается», – внезапно подумала Аля.

Во взгляде Васьки читалась насмешка, а на губах играла издевательская улыбка. Аля пыталась изобразить такую же, но чувствовала – глаза ее выдают. Потом на них почему-то навернулись слезы…

Он не выдержал первым:

– Что ты на меня так смотришь?

– Всего лишь поддерживаю твою игру, – собравшись с мыслями, ответила Аля.

– Я хотел посмотреть твою реакцию на их спор, – пожал плечами Васька.

– А я хотела посмотреть твою реакцию на меня, – нашлась она.

– Кто выиграл? – услышала Аля вкрадчивый голос Антона и обнаружила, что мизансцена сменилась: теперь они с Васькой стали предметом пристального внимания недавних спорщиков.

Васька хмыкнул:

– Это любовь!

Аля не поняла, к чему он заговорил о любви, но сочла за лучшее промолчать. Воспользовавшись паузой, Васька подошел к Лиле с Надей, тихо разговаривавшим на последней парте, – странно, что он до сих пор этого не сделал! – и Аля осталась с Антоном. Он насмешливо смотрел на нее, а она от растерянности выпалила первое пришедшее в голову: