Хадамаха, Брат Медведя - Кащеев Кирилл. Страница 1

Илона Волынская, Кирилл Кащеев

Хадамаха, Брат Медведя

Пролог,

о том, что каменным мячом играть гораздо опасней, чем кожаным

– Все понимают, с кем нынче играем и что оно такое значит? – до отчетливого хруста в суставах разминая пальцы, спросил тойон [1]команды и обвел десяток своих бойцов мрачным взглядом горячечных темных глаз.

Ответных взглядов он не дождался – аккуратно накручивая слой за слоем, бойцы бинтовали пальцы узкими полосками плотной кожи, старательно делая вид, что особо заняты и ну никак не могут поднять глаз на своего тойона.

– Известно, что значит: даже если мы кого на глазах у всей площадки выбьем – все едино не засчитают, – наконец хмуро буркнул в ответ Чанчи-Хоо, закрепляя последний виток обмотки на запястье.

– Если он ляжет и не поднимется – засчитают! – повысил голос тойон, неодобрительно глядя на Чанчи. Тот был самым старшим в команде, и эта Долгая ночь, видно, станет его последней на игровой площадке. Тойон отлично понимал его мрачность – куда податься игроку из команды городской стражи, только и умеющему, что подавать да проводить, выбивать да уворачиваться? Тойон старательно отогнал от себя мысль, что еще Ночь-две – и его ждет то же самое, и покачал головой. Он хотел уйти с блеском, хоть раз обставив проклятых храмовников! И милостью Хозяина неба Эндури нынче у него появился шанс!

– Я к тому, что играть надо чисто! – снова повысил голос он. – Никаких там «возле уха просвистело», «я попал, да он увернулся»! – передразнил тойон и многозначительно поглядел на Чанчи, хотя смутилась при этих словах добрая половина команды. – Готовы? Ну… – Он шумно выдохнул, раздувая широченную грудь, и с маху выплеснул полную чашку тюленьего жира в пылающий в очаге Голубой огонь. – Чтоб верхние духи нам помогали, а нижние – за ноги не хватали! – Последнюю половинку приговорки он пробормотал наскоро и себе под нос – если услышат жрицы, даже такое безобидное поминание нижних духов могло дорого обойтись. А жриц нынче поблизости – несчитано-немерено!

– Пошли, бего-ом! – и замер у широко распахнутой двери, провожая взглядом каждого из проскакивающих мимо бойцов. Последним медлительной перевалочкой следовал новичок – совсем еще мальчишка, не больше тринадцати Дней. Хотя юность его замечалась не сразу – таким здоровенным он был! С короткими и жесткими, как шерсть, волосами, длинными мускулистыми руками и широкими покатыми плечами, он походил на вставшего на дыбы медведя. Впрочем, плоская, как бубен, простецкая физиономия с маленькими сонными глазками была совершенно добродушной. С такой ряхой у чувала спать, а не в каменный мяч играть! Косолапо загребая ногами, новичок неспешно проковылял мимо тойона – казалось, никакая сила на средней Сивир-земле не могла заставить его двигаться быстрее. Тойон тяжко вздохнул, вспомнив первое появление новичка на тренировочной площадке, и сграбастал мальчишку за плечо:

– Слышь, Хадамаха, ты… того… Чанчи не слушай, он у нас того… на всю голову стукнутый! Много раз! Ты главное – делай, как я тебе объяснил! – Голос обычно грозного тойона команды городской стражи стал почти умоляющим.

Новичок замер, будто слова тойона с трудом пробивались сквозь окутывающее его сонное оцепенение. Низкий лоб сморщился от невероятных умственных усилий. Наконец сложный процесс осмысления подошел к концу, и мальчишка моргнул. Его маленькие глазки коротко и остро блеснули, став словно чужими на глуповатой физиономии. Не утруждая себя ответом, новичок вывалился за дверь, зацепив косяк плечом так, что створка, жалобно крякнув, повисла на ременной петле.

Тойон снова вздохнул, безнадежно покрутил головой и побрел следом, яростно, до боли разминая перебитые ударами каменного мяча пальцы и даже не замечая этого.

– На площадку выходит самый старый игрок команды городской стражи – Чанчи-Хоо из тувинцев!

– У-у-у! Улю-лю! – до стоящего внизу Хадамахи донесся презрительно-разочарованный вой заполонивших скамьи зрителей. Задумываться о том, каково Чанчи слышать эти вопли, Хадамаха не стал – не его дело. Начнешь о чужом думать – со своим не управишься.

– И наконец последний, десятый – орок Хадамаха!

Мальчишка подпрыгнул, подтянулся – и поднялся на край медной площадки. Сощурился – после Ночного сумрака под площадкой пылающий в чашах Голубой огонь слепил.

– Самый молодой боец нынешней Ночи! – высоко над головами надрывался в своей поднятой над площадкой будке сегодняшний «крикун». Когда игра ерундовая, «крикуном» обычно бывал глашатай от городской стражи, на важных же матчах глотку драл кто-то из храмовников. Нынешняя встреча считалась важной, и даже снизу можно было разглядеть подсиненную парку «крикуна». – Его рост – 4 локтя при весе в 15 стоунов… то есть камней… – «крикун» на мгновение смешался, вспомнив, что с начала этой Ночи Храм не одобряет использования слов из диалекта горных мастеров. – Юный Хадамаха прибыл к нам из земли Нани и раньше не принимал участия в серьезных состязаниях! – торопливо затарахтел он. – Посмотрим, сумеет ли этот молодой орок достойно показать себя на площадке!

Сквозь трепещущее марево окружавших площадку Голубых огней Хадамаха видел надменное лицо восседающей в первом ряду жрицы. Презрительно улыбаясь, она шепнула что-то своей соседке – похоже, была уверена, что таежный мальчишка не сумеет. Не его дело, что она там думает. Твердо ступая, Хадамаха направился к своему месту в конце строя городской команды. Разогретая Огнем светильников медь приятно грела босые ноги, но Хадамаха уже знал, что к середине матча она накалится так, что станет трудно стоять. Так не его ведь дело – стоять. Гулко бухая пятками, пробежал их на?больший, которого здесь, в городе, называли тойоном команды, на ходу бросив Хадамахе очередной предостерегающий взгляд.

– А сейчас… – голос «крикуна» переполнился возбуждением, – те, кого мы так ждали! Достославные и великие жрицы! Добрые горожане! – «крикун» дал паузу, и звенящая тишина накрыла уходящие вверх кольца зрительских скамей. – Команда храмовой стражи!

Зрительские скамьи взорвались воплями. Хадамаха увидел, как та самая презрительная жрица в первом ряду теперь отчаянно скачет на скамье, выстреливая в темное Ночное небо мелкие шарики Голубого огня. Десяток Огненных шаров побольше взвились над площадкой, сталкиваясь друг с другом и с треском осыпая игроков празднично сверкающими искрами. Сейчас не орали только самые дальние, верхние скамьи, где сидели городские стражники, кузнецы, ладившие им оружие и броню, мастеровые победнее да мелкие торговцы, имевшие дело со стражей побольше, чем с Храмом, а потому и болевшие тоже за знакомых и привычных «городских» против «храмовых». Но их молчание было вовсе не заметно среди ликующих криков.

– …Пятый игрок – известный всему Сюр-гуду славный Иркисмондя! – надрывался «крикун».

– Вот уж всесивирская известность – весь Сюр-гуд! – ехидно фыркнул стоящий рядом Чанчи.

– Шестой – богатырь Дэвэлчен, чьи ноги – как сосны, грудь – как скала, а макушка подобна…

– Пню! – тихонько закончил Чанчи, отчего по строю «городских» прокатились тихие смешки, а тойон метнул на своих игроков зверский взгляд.

– Седьмой, Уэлен, прозванный Девятиголовым, ибо даже прямое попадание в голову не в силах выбить его с площадки…

– В связи с полным отсутствием мозгов, – снова откликнулся Чанчи.

– И восьмой, Таас, непревзойденный в защите, чьи сильные руки поймали множество мячей… – «Крикун» остановился, набирая в грудь воздуха: – Девятый – гордость Храмовой команды Сюр-гуда! Бывший нападающий команды главного храма! Старейшина Сивирского каменного мяча… Богдапки, прозванный Кремень-старик!

Зрительские ряды заорали еще громче, хотя раньше Хадамахе казалось, что это невозможно. Подтянувшись не хуже молодых, на площадку выскочил высокий и ну очень могучий игрок! Богдапки действительно был стар – узкий кожаный ремешок пересекал морщинистый лоб, стягивая совершенно седые волосы. Некогда сломанный нос напоминал скорее расколотый по всей длине кусок кремня. Хадамаха заметил, что руки Кремень-старик держит на отлете, словно они плохо сгибались, да и каждый шаг давался ему с трудом. Но размерами он и впрямь напоминал поднявшуюся на ноги скалу!