Город-невидимка - Неволина Екатерина Александровна. Страница 37

Тем временем рыжая поднялась со скамейки и медленно пошла куда-то.

Александра следовала за ней уже почти не скрываясь, но девушка не чувствовала слежки и даже не думала оглядываться.

Хотя времени было еще немного, стояли сумерки, лишь слегка разбавленные мутновато-акварельным светом фонарей.

Рыжая, а вслед за ней и Александра прошли по набережной, вышли на Каменный мост. Здесь девушка остановилась и, облокотившись о перила, задумчиво уставилась на темнеющую воду.

Саша огляделась. Прохожих было немного. Чуть дальше смеялась и шумела небольшая компания. Сразу видно, людям безразлично все, что происходит вокруг. Лучше времени и не придумаешь. «Сейчас!» — поняла девушка. Вода, именно вода сослужит ей на этот раз хорошую службу. Это даже забавно, эдакая игра судьбы, известной любительницы всяческих парадоксов.

Сердце девушки забилось, а в вены словно впрыснули сильнодействующее вещество: мир стал более красочным и выпуклым. Такое случалось с ней, пожалуй, только единожды, когда отец на день рождения подарил ей и сестре-близняшке удивительные подарки — по настоящему скутеру, в точности такому же, как у взрослых. Тогда она чувствовала такое же радостное возбуждение и ощущение настоящего чуда. Правда, тогда ощущение оказалось испорчено…

В памяти ярко вспыхнула картина: свернутый в сторону руль, деформированный металлический бок и боль в разбитой окровавленной коленке, на которую, впрочем, не обращаешь внимание, потому что все заслоняет ощущение фатальной несправедливости. Два новеньких скутера, столкнувшись, превратились в груду бесполезного металлолома, а самый большой праздник превратился в самый большой облом. И все из-за нее, из-за сестры — постоянного источника всех ее детских неприятностей. Только бешеная сестрица могла разогнаться и врезаться в ее новенький блестящий скутер на всей скорости.

«Нет, сейчас все будет по-другому!» — пообещала себе девушка и медленно пошла туда, к рыжей.

Она боялась, что соперница почувствует что-то. Снег предательски скрипел под ногами, и Саше казалось, что она идет медленно и слишком шумит… Но девушка у перил была погружена в собственные мысли. Теперь, когда Александра оказалась от нее всего в нескольких шагах, она заметила, что рыжая мечтательно улыбается.

Вода Москвы-реки была спокойна и темна. Где-то ближе к берегу ее сковывал лед, однако здесь, посредине, оказалась широкая чистая полоса.

Саша еще раз взглянула по сторонам, чтобы убедиться в том, что и место, и время выбраны удачно. Сама судьба привела ее сюда. Или сейчас, или никогда.

«Сейчас!» — снова подумала Александра и, преодолев последние несколько шагов, остававшиеся до рыжей, нагнулась и с силой толкнула девушку, и так наклонившуюся над перилами.

Короткий вскрик потонул в очередном залпе дружного смеха, донесшегося со стороны, где стояла веселая компания. Дело было сделано!

Саша мельком взглянула в жадную черную воду. Ничего не видно. Но это не беда — соперница обречена. У нее нет ни одного шанса на выживание. Сейчас она еще пытается барахтаться, но тяжелая зимняя одежда неотвратимо тянет на дно, ледяной холод проникает в кожу, а легкие разрывает хлынувшая вода. Не самое приятное ощущение, далеко не самое приятное! О, она сама прекрасно знала, как это — умирать, погружаясь все глубже, понимая все, что с тобой происходит. Судьба действительно изрядная шутница.

Круг замкнулся.

Все так же светили фонари, равнодушные, проносились мимо машины и смеялись люди, а девушка легкой походкой пошла прочь. Каждый, видя ее улыбающееся лицо, думал, что у нее-то в жизни все замечательно.

Глеб уже почти доехал до школы, когда его кольнуло. Неприятное чувство, словно куда-то в область грудины воткнули толстую швейную иглу. Ощущение оказалось таким болезненным, что мотоцикл повело, и только чудом удалось избежать столкновения с мчащейся красной машиной. Глеб даже успел увидеть искаженное страхом лицо сидящего за рулем мужчины, но, к счастью, вильнул и, выжав газ, пронесся мимо, представляя, какими словами награждает его сейчас шофер.

После первой атаки боль сделалась тише, хотя не отступила, засев в груди занозой. Что-то не так, что-то неправильно. Но вот что?..

Вот и ворота школы. Глеб остановился перед будкой охранника, поздоровался со сменщиком Сергея и спросил, все ли ребята на месте.

— Никого, — пожал плечами охранник. — Саша, а потом и Ян уехали, кажется, почти сразу после тебя.

Это было скверно. Что, если неприятность приключилась с кем-то из них?

Но для начала Глеб набрал Ольгин номер. Он не отвечал. Странно, очень странно… Глеб набрал Сашу.

— Привет, ты где? — спросил он, едва девушка сняла трубку.

— Уже еду, — отозвалась она.

— У тебя точно все в порядке? — Глеб задал этот вопрос, хотя уже понял по голосу, что ничего страшного с Александрой не произошло.

— У меня все просто великолепно! — отозвалась она.

— Хорошо, — парень нажал на отбой и тут же набрал Яна. Тот ответил не сразу, и голос его в отличие от Сашиного был похоронным. И тем не менее Ян тоже буркнул, что у него все в порядке, но есть срочное, не терпящее отлагательства дело, и сам отключился, оставив Глеба в легком недоумении.

Глеб вошел в холл, бросил на столик мотоциклетный шлем и, даже не снимая куртки, сел в кресло. Ощущение тревоги не пропадало.

«Только бы ничего не случилось с Северином и с Диной!» — повторял Глеб, чувствуя себя ужасно одиноким в пустом здании школы. Если подумать, Динка, оказавшаяся в руках врагов, и Северин, в одиночестве пустившийся на ее поиски, подвергались сейчас наибольшей опасности. И ведь даже не свяжешься с ними!..

Парень вскочил и принялся мерить шагами комнату, не замечая, как тает на ковролине принесенный на ботинках с улицы снег. Он боялся за друзей, но все же смутно чувствовал, что нехорошее происходит вовсе не с ними.

Глеб опять набрал номер Ольги — и снова тишина. Безнадежная, пугающая…

Но что могло с ней случиться? Он же проводил ее до подъезда…

В волнении прошло еще около получаса. Глеб не находил себе места. Ольга так и не перезвонила. В конце концов, решившись, он набрал ее домашний номер.

Трубку сняли после первого же гудка.

— Послушай, мерзавец, — послышался в телефоне голос Ольгиного отца, полковника спецслужб. — Я уже говорил тебе не сметь подходить к моей дочери! Ты, я уверен, именно ты, виноват в том, что с ней случилось! Меня ведь предупреждали… Слушай, ты жив еще только потому, что я не хочу марать о такую мразь руки. Мне безразлично, на кого ты работаешь, чем занимаешься, но только если я увижу тебя — застрелю или задушу собственными руками!

В трубке раздались гудки. Ольгин отец так и не позволил Глебу сказать ни единого слова, но Глеб и без того чувствовал себя так, словно в сердце ему всадили пулю: сквозь гневный голос Ольгиного отца пробивались и другие звуки — громкие горестные женские рыдания. Это плакала ее мать.

С Олей случилось что-то страшное. Нечто непоправимое.

— Нет! Нет! — крикнул Глеб так, что стекла в шкафу задрожали, и упал на колени, ткнувшись лбом в кресло. — Нет! Нет! Нет! Нет! — повторял он как заведенный, словно надеясь переубедить, перекричать жестокое мироздание.

Сколько прошло времени, Глеб не знал. Очнулся он от ощущения, что в комнате есть кто-то еще.

Парень поднял воспаленные больные глаза и различил знакомый сгорбленный силуэт. Старый шаман пришел закусить его отчаянием и болью. Ну что же, такие чувства, должно быть, особо питательны для призраков. Парень снова опустил голову на сложенные руки.

Старик подошел ближе — Глеб не видел, но ощущал это, — остановился над ним…

— Прости, молодой шаман, — послышался голос — почти незнакомый Глебу из-за отсутствия всегдашнего нарочитого коверканья. — Я должен был сказать тебе сразу…

Слова доходили до парня как сквозь слой толстой ваты, поэтому и отреагировал он не сразу.