Жемчужина императора - Бенцони Жюльетта. Страница 44

– Нет, пожалуй, я предпочту совершить эту прогулку вместе с вами. А вы случайно не полковник Карлов?

– Разве вы меня знаете?

– Еще не имел этой чести, но мой лучший друг не так давно пережил вместе с вами одно приключение.

– Вы говорите об этом бедняге Морозини?

– Ну да! – вздохнул Адальбер, одновременно думая о том, что это печальное определение как-то не очень подходит потомку венецианских дожей. – Только не говорите мне, что и вы считаете Альдо убийцей. Если это так, то говорите адрес, и я выхожу из машины!

Полковник-таксист пожал плечами.

– Надо быть полными идиотами, как эти господа из полиции, чтобы хоть на мгновение поверить, будто такой вельможа, истинный вельможа, мог запачкать руки в крови несчастной Тани! Даже я, который едва с ним знаком, готов собственную бороду прозакладывать, что князь невиновен. Только ведь он пропал, и это, скорее, тревожный признак!

– Я тоже так думаю, но «этих господ» его исчезновение, похоже, не слишком тревожит. Вот потому-то мне и надо поговорить с Марией Распутиной. Может быть, хоть она что-то скажет. Эй, что это вы такое делаете?

В самом деле, Карлов вдруг резко свернул на бульвар, не обращая ни малейшего внимания на увозивший Марию автомобиль, который удалялся в другом направлении. Больше того, проехав несколько десятков метров, он остановился и припарковал машину. Затем обернулся:

– Ничего особенного. Просто экономлю ваши деньги. Незачем рисковать тем, что они нас заметят: достаточно их подождать.

И, показав на здание с узкой дверью, расположенное как раз за сапожной мастерской, у которой они остановились, добавил:

– Мадемуазель Распутина... вернее, мадам Соловьева, поскольку именно такая у нее фамилия по мужу, – живет здесь!

Адальбер не стал уговаривать Карлова: похоже, этот дядька свое дело знает. Вытащив из кармана портсигар, он угостил шофера, который взял сигару с явным удовольствием:

– А-а, «Londres»! Давненько я их не видал!

Оставив стекло окошка опущенным, они принялись курить каждый в своем уголке, один блаженно, другой со все возраставшей нервозностью. Так они прождали добрую четверть часа, и Адальбер уже начал беспокоиться, когда машина наконец показалась, подъехала ближе и остановилась перед указанным ему домом. Из нее вышел один из двух мужчин, затем молодая женщина, спутник буквально втащил ее в дом, и дверь за ними захлопнулась.

– Он с ней живет? – спросил Адальбер.

– Да. То есть я не знаю, любовник ей этот парень или просто телохранитель, но он проведет здесь всю ночь. А вы обратили внимание на его габариты?

– Меня не габариты его смущают: просто очень трудно разговаривать, одновременно работая кулаками. Должен же быть какой-нибудь способ повидать Марию наедине?

– Думаю, днем она живет, как все люди. Только по ночам ее стерегут. Так, что будем делать?

И в самом деле, надо было что-то решать: машина, из которой вышла Распутина, тронулась с места.

– Поедем следом! Шофер, должно быть, член этой шайки. Лучше бы нам узнать, куда он едет.

– Считайте, что это уже сделано!

И они тронулись в путь по ночным парижским улицам. А по дороге еще немного поболтали.

– Как получилось, что вы меня подобрали рядом с «Фоли-Рошешуар» и что вы так много знаете о Марии Распутиной?

– О, я не каждый вечер там дежурю. Это зависит от того какие концы приходится делать с клиентами, но, когда мне это удается, я приезжаю с тайной надеждой, что, может, в одну из ночей произойдет нечто такое, что наведет меня на след убийцы Петра. Один раз я попробовал с Распутиной заговорить, но это оказалась такая странная женщина! Одновременно боязливая, недоверчивая и упрямая. Я даже призадумался, произнесла бы она хотя бы под пыткой одно-единственное словечко о человеке, на которого работала в ту ночь в Сент-Уане.

– А как насчет этой машины? Вы никогда не пытались за ней проследить?

– Конечно, пытался, но, знаете, Карлов стал староват. У меня ревматизм, и теперь я не такой уже крепкий, каким был когда-то. И потому, признаюсь, что рисковать своей жизнью – а я не один, есть люди, которые от меня зависят, – мне совсем не улыбается.

Поколебавшись немного, он продолжил:

– Должен сказать, что однажды вечером я их выследил. Правда, только до ворот Майо. Когда я увидел, что машина нырнула в самую глубину Булонского леса, то развернулся и уехал...

– Что ж, сегодня вечером мы не развернемся и не уедем. Оружие у вас есть?

– Всегда! Ночью никогда не знаешь, с кем встретишься, а вот эта штука выглядит очень убедительно, – прибавил Карлов, вытаскивая из-под сиденья старый боевой пистолет.

– Поскольку и у меня есть то, что надо, мы ко всему готовы! – весело воскликнул Адальбер. – Ну, вперед!

Не так-то легко выслеживать автомобиль на пустых улицах. Однако полковник Карлов, казалось, в совершенстве владел этим искусством, оставляя между собой и противником дистанцию достаточную для того, чтобы не привлечь его внимания. Так они добрались до Майо, еще озаренного огнями Луна-парка, и, когда огромный «Рено» двинулся по аллее, ведущей к Лоншану, машина Карлова свернула туда же, но, к удивлению Адальбера, полковник погасил фары.

– Мы же потеряемся...

– Бог с вами! Ни малейшего шанса! Достаточно не терять из виду его задние огни, а потом я, словно кошка, отлично ориентируюсь в темноте!

– Ценная способность, – похвалил Адальбер, откидываясь на сиденье.

Так они пересекли весь Булонский лес, потом выехали на набережную Сены, добрались по ней до моста Сен-Клу и даже дальше, поскольку свернули на улицу Дайи, которая круто взбиралась на холм, на середине сворачивая вправо. Но когда они добрались до этого поворота, то убедились в том, что «Рено» скрылся из виду. Карлов, двигавшийся вдоль стены, остановил свою машину и вышел, чтобы осмотреть окрестности и начало нескольких улиц, одни из которых поднимались к церкви, другие уходили в Сюрень, но красные огоньки так нигде и не мелькнули.

– Ну вот, мы его все-таки потеряли, – вздохнул вышедший следом за водителем Адальбер, усаживаясь на подножку такси. – Теперь нам только и остается, что обшарить Сен-Клу вдоль и поперек!

– Вот чего я совсем не знаю, так это Сен-Клу, должен признаться!

– Зато я знаю! У меня в этих местах, чуть пониже, есть дом.

– Дом? Может, туда сходить?

– Это еще зачем? – проворчал археолог, глаза у которого сразу потускнели. – Там совершенно пусто! Меня ограбили...

– До чего печально! И что, воры совсем ничего не оставили вам? Даже бутылки вина? – посочувствовал Карлов, присаживаясь рядом с пассажиром, который в утешение предложил ему еще одну сигару.

– Да, совсем-совсем ничего! Но, знаете, я ведь не часто приходил туда. Этот дом служил мне скорее... складом. Я – археолог, и все, что я привозил из экспедиций, никак не могло поместиться в моей квартире на улице Жуффруа!

Некоторое время они курили в молчании, бог знает чего дожидаясь: может быть, того, что откуда-нибудь внезапно появится автомобиль...

– Вот скажите, – заговорил наконец Видаль-Пеликорн, – есть одна вещь, которую я не могу себе объяснить...

– Чего именно?

– Почему этим людям не лень все это проделывать только для того, чтобы доставить домой ничтожную актрисульку...

– Но ее имя – Мария Распутина, и князю Морозини, как и нам с вами, известно, что она более или менее подчинена Наполеону VI. Одна только полиция понятия об этом не имеет, потому что Морозини – истинный джентльмен, а по мне, так они именно того и хотят избежать, что чуть было не произошло сегодня вечером: чтобы какой-нибудь поклонник смог приблизиться, уболтать ее, повести, например, ужинать и, после нескольких стаканчиков, все у нее выпытать. И потому они состряпали легенду о богатом покровителе, который приезжает за ней каждый вечер, чтобы провести ночь где-то в другом месте; а на самом деле минут через пятнадцать или через полчаса привозит ее домой...

– ... И этот покровитель, который на самом деле, возможно, совсем не богат, остается с ней, чтобы пристально за ней наблюдать, а машину, слишком «шикарную» для этого квартала, отправляют на стоянку в Сен-Клу? – дополнил Адальбер. – Мне вся эта операция кажется слишком сложной. Куда проще было бы поселить госпожу Распутину в квартале получше и пристроить ее в хороший мюзик-холл.