Как переиграть историю дракона - Коуэлл Крессида. Страница 23

Одно маленькое, хитрое, красное подмигивание, как будто он забавляется.

Глаз дракона был камнем его рубинового сердца.

В тот же миг Значимус понял Правду.

Она любила его.

Она никогда не получала его послание.

Ужасно-Потрясный Эл никогда его ей не отдавал.

Он оставил себе камень рубинового сердца… у него даже хватило наглости вставить его в браслет, который сделал ему Значимус, и носил его Всё Время прямо под носом у Значимуса… и от этого он стал гораздо менее Потрясным в глазах Значимуса.

Вполне возможно, что теперь он предстал перед ним в своём истинном обличии Вероломного Злодея, каким его описывал Иккинг… и сбрасывание его Акулогадам было АБСОЛЮТНО правильной идеей, и какая жалость, что они всего лишь оттяпали ему ногу, а не слопали его целиком.

Память пятнадцатилетней давности ворвалась в его голову.

Это была память о его Любви, вручающей ему этот самый камень так много лет тому назад.

С этими словами:

– Когда ты держишь этот камень, ты держишь моё сердце. Но если тебя схватят или ты попадёшь в беду, пошли мне этот камень во рту твоего охотничьего дракона, и я приду и спасу тебя.

Значимус рассмеялся сквозь слёзы, когда он посмотрел сначала на камень сердца, а затем вниз, на Беззубика, рухнувшего на палубу в изнеможении.

Разве Судьба Не Артистична?

Но всё это означало то, что Иккинг попал в беду там, на горе, и что Иккинг ещё никогда в своей жизни так не нуждался в своём ТелО’Хране.

Значимус Исключительный Герой натянул браслет на свою собственную левую руку.

Он запрыгнул на спину своего Белого Дракона, обнажая меч и крича:

– Вперёд, Ветроход! Мы нужны Иккингу! Это – Наша битва! К ВУЛКАНУ!

– О, б-б-братишка, – застонал Беззубик, распростёртый на палубе, – мы же не собираемся снова наверх, а?

Ветроход проглотил возникший в горле комок, взял Беззубика в рот и взлетел к Вулкану за Значимусом Исключительным.

16. ЕЩЁ ОДИН БОЙ

– НАКОНЕЦ-ТО! – злорадствовал Элвин Вероломный, улыбаясь остолбеневшему Иккингу.

– Ну, посмотри, к чему привёл тебя твой драгоценный Героизм. МЁРТВЫЙ, даже прежде чем пробился первый волосок на твоей груди. Где Огне-Камень? Отвечай!

Иккинг смотрел прямо в кровожадное, со шрамами лицо Элвина Вероломного.

Теперь, когда он знал, что вот-вот умрёт, Иккинг совсем не боялся, и он не собирался доставлять удовольствие Элвину, уверенному, что он напуган.

Иккинг начал петь.

И почему-то первой песней, пришедшей ему в голову, была та смешная песня, одна из любимых песен Стоика, которая оказалась колыбельной, которую мама Иккинга Валгалларама обычно пела ему ребёнком, когда она укачивала его, прижимая к своему бронированному нагруднику.

Это была песня, которую, как говорили, сочинил сам Великий Лохматозад, много-много столетий тому назад, когда он обосновался на Архипелаге.

– Я не хотел приплывать сюда…

И я не хотел оставаться…

Сюда ветер морской принёс меня

В один слу-чайный день…

Элвин чуть не отпустил Иккинга, настолько он ошалел.

Элвин ожидал, что человек перед лицом смерти будет просить, плакать, умолять о пощаде.

Он не ожидал, что они начнут петь песни, как будто непринуждённо сидят вокруг походного костра.

– … Я был на пути к Америке,

Но я повернул налево к Полюсу

И я потерял башмак в дождливой мешанине,

Там, где моё сердце застряло в долине, окружённой горами.

Над ними нависали грозовые тучи, и были они тёмными до синевы, и молния потрескивала между ними. Под ними Вулкан зловеще грохотал в ответ. А голос маленького мальчика как будто пытался успокоить бурю вверху и внизу.

– Что ты делаешь? – прошипел ошарашенный Элвин, сбитый с толку и разъярённый, его рука со Штормосаблей замерла в нерешительности над головой. – О чём ты там лепечешь? Ты сейчас УМРЁШЬ здесь, а ты дурака валяешь…

За спиной Элвина Камикадза и Рыбьеног, удерживаемые когтями Истребителя, подхватили песню:

– … Я слышал, что небо в Америке

Синее, чему ты не поверишь,

Но мой корабль налетел на скалу на этих болотистых берегах,

И теперь я ни-ког-да не покину…

Элвин, взбешённый тем, что Иккинг умрёт охотно и счастливый, распевая песни и веселясь от души, а не в страхе и одиночестве, замахнулся, и когда его рука, несущая гибельно острую Штормосаблю качнулась вниз…

…ДЗЗЗЗЗЗИНЬ!!!!!!

… из вздымающегося горчично-жёлтого дыма, изрыгаемого Вулканом, позади Элвина возникла, напевая, стрела с белыми перьями, прямая и неумолимая, несущаяся к плечу Элвина. Стрела с белыми перьями воткнулась в его бицепс, и он уронил Иккинга на землю, завопив от боли.

Чистый, ясный звук пения юных Викингов взлетел вверх и заглушил гром.

А затем добавился ещё один голос.

Гораздо более глубокий, точнее слишком уж ГРОМКИЙ голос, ДИКО фальшивый, с пением йодлем и скачками вверх и вниз по гамме, как будто гигантскую ворону хватил удар.

“О боже, – обомлел Иккинг, – о да, что-то ужасное произошло с голосом Значимуса, когда он был в Кузницах-Тюрьмах Лава-Мужланов…”

Это звучало ужасно!

Сквозь дым Вулкана возник Значимус Исключительный Герой.

Он сидел прямой и высокий на спине Белого Дракона, уже убрав лук и обнажив мечи.

На его левой руке, извиваясь, ярко блестел браслет Элвина.

– Защищайся, Элвин, ты, ВЕРОЛОМНАЯ ЗМЕЯ! – закричал Значимус Исключительный.

Элвин резко обернулся и увидел Значимуса, мчавшегося прямо на него.

Его великолепные мечи Солнцевспых и Лунноблик решительно занесены над головой и готовы к атаке.

Элвин содрогнулся от ужаса и завопил:

– ИСТРЕБИТЕЛЬ!

Мерзкий дракон вытащил когти из земли, поневоле освободив Камикадзу и Рыбьенога, и подскочил к Хозяину.

Элвин наклонился и вытянул зубами стрелу из руки.

К сожалению, рана была не глубокая, и хотя она вполне прилично кровоточила, это не помешало Элвину запрыгнуть на спину Истребителя и подняться в воздух.