Моя тетушка — ведьма - Джонс Диана Уинн. Страница 18

И убежал поверх собственного отражения, сиявшего вверх ногами в мокром песке. Я все никак не могла догнать его. Но в конце концов он остановился и сказал — и это было очень обидно:

— Ну, успокоилась? Прекрасно. Тогда, предположим, папа видел призрака и стал искать то, что искал призрак, и нашел. Как бы он тогда поступил? Не забывай, это ценная вещь, и он бы не хотел, чтобы тетушка Мария узнала, что он ее нашел.

Мы стояли лицом друг к другу поверх своих отражений, и ветер трепал наши куртки. Вид у Криса был ужасно серьезный. В точности как у мистера Фелпса, когда он стоял с занесенным мечом. Ну вот, теперь Крис тоже спятил, подумала я. И сказала:

— Он спрятал бы это в машине, в том же месте, где я прятала роман. Но ему понадобилось бы вынуть роман, чтобы освободить место под ту штуку. Крис, что было дальше?

— Кто-то об этом узнал, — сказал Крис. И опять умчался, крикнув через плечо: — Упала ли наша машина с утеса? Упала ли? Йо-хо-хо!

Я застыла на месте. И подумала: вот и я тоже спятила. Синяя машина. Я побежала за Крисом.

— Крис! Я видела машину еще раз возле хозяйственного магазина. Пошли купим порошок от блох!

— Пошли, — сказал Крис. — Я умею открывать замок багажника. В два счета.

Машину мы не нашли — ни у магазина, ни в других местах, нигде. Меня только что осенило, где надо было посмотреть. На стоянке у вокзала, где мы видели ее в первый раз. Вот завтра и посмотрим, хотя я по-прежнему считаю, что все посходили с ума.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мы нашли машину. Не знаю, как про это написать. Все так странно. Мне пришлось уйти наверх и писать, пока тетушка Мария ждет, когда к ней заглянут миссис Ктототам. Мамы дома нет. Она сказала, это по-честному, ведь она отпускала нас с Крисом гулять два утра подряд. Поэтому я ушла и бросила Криса, и тетушка Мария сейчас делает ему выговор. Как бы чего не вышло. Наверняка он опять Что-Нибудь Скажет. Когда услышу, что начинается скандал, спущусь вниз и притворюсь, будто достаю торт. Но не писать я не могу.

От блошиного порошка я чихаю, зато он, кажется, действует. Сегодня Крис уговорил маму опять отпустить меня с ним. Ему тоже пришло в голову насчет стоянки.

Тетушка Мария снова завела свое негромкое укоризненное жужжание.

— Я почти никого не вижу. Бетти, дорогая, вам не кажется, что Наоми меня избегает?

— Нет, конечно, — находчиво сказала мама. — Я попросила Мидж выбрать мне пряжу в магазине товаров для рукоделия. Когда речь идет об оттенках, я не доверяю Крису.

— Да-да, это сугубо женское дело, — согласилась тетушка Мария. — Милая маленькая Наоми. Настоящая маленькая женщина.

Пришлось мне волочить мешок пушистой нежно-зеленой шерстяной пряжи по всему заковыристому маршруту, который Крис проложил до вокзала. Сначала мы прошлись вдоль моря. Сегодня там были только Эстер Бейли с собачкой.

— Мелкая противная шавка, — обозвал собачку Крис.

Никого, кроме Эстер Бейли, мы не встретили, и Крис сделал вывод, что миссис Ктототам сочли, будто мы не поняли, что означает тетрадка в сарае. По-моему, это все фантазии — ну, про миссис Ктототам, — но возражать Крису я не стала. А потом навстречу нам прошагал мистер Фелпс, ловко поигрывая тростью и нагнувшись против ветра. И Крис сказал ему:

— Доброе утро.

Мистер Фелпс чуть с шага не сбился. Я даже испугалась, что сейчас он споткнется о трость и упадет. Трость замерла в воздухе, не закончив маневра. Но мистер Фелпс притворился, будто просто кивнул в мою сторону, хотя на самом деле смотрел куда-то мне за спину. Глаза у него были фанатичные, прямо как у Элейн, и того же серого цвета, что сегодняшнее небо, — две фанатичные дыры в голове. Потом он зашагал дальше, не проронив ни слова.

— Крис! — прошипела я. — Мы же еще не нашли машину!

— Ничего, она наверняка там, — ответил Крис.

Мне-то шестое чувство подсказывало совсем другое — мол, машина совершенно точно спрятана где-то в запертом гараже, — но я опять не стала возражать Крису, и мы кружили и кружили по Кренбери, пока не добрались до огородов, по которым я бежала в тот день, когда мы видели клонов и зомби. Мы попали туда через перелаз — такие делают на пастбищах, чтобы люди могли пройти, а коровы и овцы — нет, — и двинулись вдоль ограды, пока не увидели крыши машин на стоянке. Крис сказал — тут мы должны сесть, чтобы нас не было видно со стоянки, и разведать местность. Оттуда, конечно, ничего было не разглядеть. Пришлось опять перелезть через ограду и петлять между машинами, пригнувшись, чтобы нас не заметил носильщик в сапогах. Я чувствовала себя полной дурой. Не понимала, с чего я так разнервничалась — мы же ничего плохого не делали. Когда из-под ноги у меня вылетел камешек и звякнул о машину, я вздрогнула и решила — сейчас на нас набросится носильщик с криком: «Эй, кто там шастает?!»

Носильщика мы так и не увидели. Зато увидели машину — посередине второго ряда, между двумя автомобилями гораздо новее и чище. И сели на щебенку рядом с ней, в укромном месте вроде ущелья между машинами, где пахло шинами и бензином.

— Наша, точно, — шепнул Крис. — Ржавое пятно, похожее на Австралию.

— На другой стороне новая дверь, — шепнула я в ответ.

— Ясное дело, — шепнул Крис. — Она не отпиралась, и папа так ее пнул, что она чуть пополам не треснула. Пошли. Я сейчас открою багажник.

Он ползком обогнул машину. Я поволокла за ним мешок с пряжей и, присев на корточки, наблюдала, как он ковыряет в замке карманным ножом — у нас хетчбэк, багажник соединен с салоном. По-моему, это были самые напряженные пять минут в нашей жизни. Крис весь пошел белыми пятнами, но тут замок издал жестяной «бзымм!», и багажник открылся. С очень знакомым скулящим скрежетом и «блямс» с одного боку. По одному этому скрежету мне сразу стало ясно — да, это наша машина. Крису, по-моему, тоже. Он точно все понял, как только заглянул внутрь. Крышку багажника он придерживал, чтобы она не задралась над крышей машины, и вдруг от волнения покраснел по уши. Он сказал:

— Ой, мамочки. Это наша машина. Вон и тянучка прилипла к коврику.

Голос у него был весь на одной ноте.

Я заглянула внутрь. Когда я увидела тянучку, у меня даже дыхание перехватило. На ней были следы моих зубов, и она вся была в ворсинках от коврика. Но главное — запах. В машине не пахло ни морем, ни ржавчиной. Только нашей старой грязной машиной. По-моему, Крису стало нехорошо именно из-за запаха.

— Ничего, — сказала я. — Я сама.

Я поставила мешок с пряжей возле тянучки и вползла в машину через заднее сиденье, где мы с Крисом дрались с самого раннего детства, через пятно от яйца, через выступ на полу — и протиснулась между передними сиденьями, похожими на надгробия. Там духи Зенобии Бейли перешибали запах машины. Я несколько раз глубоко вдохнула, как бывает, когда недостает воздуха, и сунулась под приборную доску, в тайник. Нащупала там что-то похожее на портсигар. Было такое ощущение, будто меня душат. Я схватила портсигар и изо всех сил рванулась назад.

— Суй в мешок и побежали! — зашипел на меня Крис.

Вот я и запихнула портсигарную штуковину в нежно-зеленую пряжу и выбралась наружу задом наперед. Крис опустил крышку багажника с сильным глухим стуком — иначе ее не закроешь. Потом мы побежали. Согнувшись пополам и отдуваясь, мы бежали и бежали. Это было совсем как когда я бежала сломя голову от приюта с клонами, только теперь в противоположном направлении, а еще мы все время старались, чтобы нас не заметили. Когда мы выбежали на коровий выгон, я уже совсем запыхалась.

— Куда?.. — спросила я; мне казалось — вот сейчас выдохну, а обратно уже не вдохну.

Мы спрятались за кустом боярышника, на котором уже пробилось много зеленых почек, и поэтому нас было не видно.

— К тому… холму возле… приюта, — просипел Крис. — Мистер Фелпс должен ждать нас там в двенадцать. Он говорит… время — это важно.

— Почему там?.. — спросила я.

— Из-за Энтони Грина, — ответил Крис, и мы снова бросились бежать.