Рыцарь-призрак - Функе Корнелия. Страница 16

– Я ей сказала, что Бонопарт утверждает, будто бы в Стонхендже зарыты горы золота викингов, – сказала Элла мне на ухо, – и что мы хотим его найти. Если дело идет о сокровищах, она – всегда пожалуйста.

– Чего вы там шепчетесь? – бросила Цельда через плечо. – Не о том ли, что мне следовало бы знать?

– Да нет, ни о чем таком! – ответила Элла с лицом, совершенно лишенным выражения. – Объясни Йону наш план.

– Ах да… план… – Цельда довольно заулыбалась в зеркало заднего вида. – Йон, тебе наверняка известно, что никто не смеет приблизиться к дольменам из-за друидов [18], которые повадились там проводить свои богослужения?

– Конечно, – промямлил я, пусть даже ни про друидов, ни про их богослужения никогда ничего не слыхал. Но лекцию по истории Стонхенджа я ни в коем случае не хотел пропустить.

– Чтобы это обстоятельство обойти, мы везем с собой Веллингтона. – Цельда показала на корзину.

Я бросил вопросительный взгляд на Эллу.

– Веллингтон – это собака, – пояснила Элла со стоическим выражением лица, которое между тем действовало на меня весьма успокоительно. – Но очень хорошая, – добавила она, как если бы все другие собаки были скорее такими, с какими мы недавно познакомились. – Она принадлежит моей подруге Алисе и умеет быстро бегать. Цельда выпустит ее, чтобы отвлечь сторожей, а мы посадим между дольменами жабу.

– Жабу? – переспросил я.

– Да, она тоже в корзине, – сказала Элла. – Цельда говорит, что жабы умеют находить зарытые вещи.

– Туда-сюда прыгая?

– Именно, – сказала Элла и засунула себе под куртку совок.

Это был самый безумный план, какой мне когда-либо доводилось слышать, но я придержал язык, поскольку мое намерение отыскать захороненное более чем шестьсот лет назад сердце в конце концов тоже едва ли представлялось разумным.

День снова стоял облачный, и ветер уже имел запах осени, но туристов это не удерживало. На просторной автостоянке теснились туристические автобусы и легковушки, а живая очередь, продвигавшаяся на той стороне улицы мимо дольменов, походила на караван пилигримов, явившихся поклониться диковинной святыне.

Когда Цельда подковыляла со своей корзинкой к будке, где продавались входные билеты, толпа перед ней расступилась, словно куча перепуганных первоклассников перед Бонопартом. Кто же станет задерживать маленькую, сухую как щепка старушку, к тому же с перевязанной ногой? Содержимым ее корзины тоже никто не поинтересовался (или просто никто не заметил белой морды, которая, принюхиваясь, торчала из-под платка, прикрывавшего Цельдину корзинку).

Путь от стоянки к камням ведет через туннель, и, когда мы вышли на свет, ветер растрепал Эллины волосы, так что впервые я увидел Стонхендж сквозь сплетение темных прядей. Может быть, потому я подумал, что громадные камни выглядят так, будто исполняют какой-то архаический танец.

– Жуткие, правда? – заметила Элла в то время, как мы становились в процессию тянувшихся мимо них паломников.

Не знаю. Я изо всех сил старался распознать ядовитые тени, но все, что я видел, было лишь несколько больших серых камней, которые в сравнении со Стуртоном и его бескровными холопами выглядели вполне безобидно.

Дольмены мы уже наполовину обошли, когда Цельда поставила свою корзинку на траву рядом с дорогой и поискала глазами сторожей, которые, соскучившись, стояли около выхода из туннеля.

Не успела Цельда приподнять платок, как Веллингтон выпрыгнул из корзины. Конечно, приятного мало – сидеть в тесной корзине в компании с жабой. Он рванул через огибавший дольмены газон, с облегчением сделал пару кругов и пулей бросился на процессию топчущихся там туристов.

– Моя собака, моя собака! – закричала Цельда так громко, что могла бы своим голосом заглушить целый футбольный стадион.

В результате возник совершеннейший хаос. Веллингтон лаял. Туристы спотыкались один об другого. Охрана гонялась за Веллингтоном, а Элла взяла корзинку и так естественно направилась к дольменам, словно явилась сюда на пикник. Я прилагал все усилия, чтобы следовать за ней с таким же скучающим видом.

Сработало. На нас никто не обратил внимания.

Цельда все еще кричала. Веллингтон несся дальше по вытоптанному лугу и, по-видимому, переживал наисчастливейший миг в своей жизни. Элла же опустилась на коленки в траву в тени самого большого дольмена и выпустила из корзинки жабу.

Та сделала вялый прыжок – и уселась.

– Ну давай же! – зашикала на нее Элла и дала ей пальцами щелчок. – Ищи!

Безрезультатно.

Чванливая зверюшка сидела как ни в чем не бывало с выражением глубочайшего отвращения на широкоротой морде.

Мы попытали счастье у другого камня. И еще у одного. Ничего не помогало. Один вялый прыжок, и проклятая жаба опять расселась без дела, созерцая серые камни вокруг себя, тянувшиеся к такому же серому небу.

– Вот ведь незадача! – сказала Элла и дала жабе еще один пинок.

Единственной реакцией было рассерженное кваканье.

Проклятие… Я смотрел на дольмены и пытался определить, где тот человек, которого я видел глазами Лонгсцпе, мог вырыть яму, чтобы опустить туда урну с сердцем. Но все, что мне представлялось, это лишь улица позади дольменов и переполненная автостоянка.

Хьюберт де Бург [19]. Так звали его, по утверждению Эллы. Пусть даже и не было доказано, что это он отравил Лонгспе. Что ж, мне было лучше знать. От него самого.

В утешение Элла положила мне руку на плечо. К счастью, я уже больше не краснел, когда она так делала.

– Не беспокойся, – сказала она. – Мы отыщем сердце. Вот увидишь.

Я поглядел ей через плечо. Один из охранников стоял позади нее.

– Йон? Все в порядке? – встревожилась Элла и обернулась.

– Чем это вы здесь занимаетесь? – спросил сторож.

Его лицо было покрыто красными пятнами. Наверное, он гонялся за Веллингтоном. При том пузе, которое он носил перед собой, было и в самом деле удивительно, как это он так незаметно к нам подкрался. Проклятые дольмены! Даже взрослые могли между ними играть в прятки.

Но Эллу это, конечно, нисколечко не впечатлило. Напротив, она наморщила лоб и смерила мужчину таким взглядом, словно нашкодил он, а не мы. Этот наморщенный лоб – одно из тайных оружий Эллы. Он сразу же дает тебе понять, что ты сморозил какую-нибудь чушь или сделал глупость, пусть даже и не имеешь ни малейшего понятия, что бы это такое могло быть.

– Вы поймали собаку моей бабушки? – спросила она сторожа, как будто это была единственная задача, которая могла бы оправдать его совершенно бессмысленную жизнь.

– Н-нет, не поймали, – ответил он, будучи явно под впечатлением. – Эта маленькая собачка очень шустрая.

– В таком случае, – сказала Элла и посадила жабу обратно в корзинку, – мы с Йоном справимся с этим как-нибудь получше. Прошу нас извинить, будьте любезны.

И с этими словами она с таким достоинством продефилировала мимо него, словно была английской королевой.

Сторож бросил ей вслед столь растерянный взгляд, что я бы не удивился, если бы он поклонился.

Мы нашли Цельду окруженной весьма взволнованными русскими, китайцами и канадцами, ужасно хлопочащими вокруг бедной пожилой леди, которая в Стонхендже чуть не потеряла свою собачку. Кто-то даже принес Цельде стул. Веллингтон сидел у нее на коленях, высунув свой длинный язык, свешивавшийся у него почти до лап, и очевидным образом наслаждался всеобщим вниманием.

– Ну что? Жаба что-нибудь нашла? – спросила Цельда, хромая рядом с нами по дороге обратно к машине.

– Нет, она нас здорово разочаровала, – сказала Элла.

– Что ж, может быть, там просто ничего не было из того, что следовало найти! – возразила Цельда язвительно, сажая Веллингтона к жабе в корзину. – Сокровища викингов! – пробормотала она презрительно. – Что за ерунда! И за это учителя еще зарплату полу чают.