Рыцарь-призрак - Функе Корнелия. Страница 21

– Элла! – воскликнул я. – Элла!

Естественно, ответа не последовало. «Только не начни реветь, Йон Уайткрофт! – приказал я себе. – Бородай воспримет это как лишнее свидетельство того, что ты – просто избалованный мямля, да и Элле это тоже не понравится!» – Но ничего не помогало. Слезы все равно подступали к моим глазам.

К счастью, меня отвлекла Цельда.

– Поди сюда, Йон, – сказала она. – Я хочу тебе кое-что показать.

Церковь была заперта, но Бородай взломал замок куском проволоки.

– Кто любит осматривать заброшенные дома, где якобы живут привидения, тот должен это уметь, – только и произнес он, заметив мой ошарашенный взгляд.

Я спрашивал себя, известны ли моей матери эти способности Бородая, но решил ей лучше ничего не рассказывать. Чего доброго, благодаря этим своим талантам он покажется ей еще более привлекательным.

Рыцарь-призрак - i_015.png

Воздух за церковными дверями пах воском и увядшими цветами и был таким же холодным, как дыхание призрака.

– Сюда, – сказала Цельда и поманила меня по центральному проходу. В нескольких шагах от алтаря она остановилась. – Здесь они лежат, – сказала она и указала на камни перед нами, которыми был выложен пол. – Сплошные Хартгиллы. Видимо, оба убитых покоятся тоже здесь. Твоя мама тебя сюда никогда не приводила?

Я рассматривал выдолбленные на плитах имена и покачал головой.

– Я думаю, мама даже и не знает об этом месте, – пробормотал я. – Она не придает значения генеалогии.

– Да, это правда, – тихо засмеялся Бородай. – Напротив, Имоджен поднимает на смех тех, кто копается в своих семейных историях.

Взгляд, который он за это от меня схлопотал, выражал все что угодно, кроме симпатии. Я все еще не мог свыкнуться с тем, что он так много знал о моей матери.

Дальше Цельда поманила меня к одному из окон по правую руку от нас.

– Это окно изготовили в память о Джоне и Уильяме Хартгиллах, – сказала она. – Его заказал один из их потомков. Красивое, правда?

Я кивнул. Странное чувство узнать, что у тебя есть предки, изображенные на окнах из флинтгласа [24] и похороненные под церковным полом. Я был не уверен, стоило ли этим гордиться, но все-таки гордился. Внезапно я увидел, как все те, кто передал свое имя моей матери, выстроились позади меня в длинную шеренгу. Когда-то они были такими же юными, как я. Они любили своих матерей, дразнили своих сестер и, возможно, некоторые из них по необходимости даже сражались с Бородаем. Я ощущал их в моих костях, в моей крови. Я слышал хор их голосов в моем сердце. Их было видимо-невидимо, так что мысль об этом действовала одновременно и пугающе, и утешающе. Все эти имена на церковных плитах ясно напоминали мне, что и мое имя будет когда-нибудь высечено на могильном камне.

Цельда снова вырвала меня из моих раздумий, и на этот раз я был также признателен ей за это.

– Я думаю, скоро стемнеет, – сказала она. – Мэтью, лучше всего, если ты спрячешься среди деревьев рядом с воротами, а мы с Йоном останемся в церкви. Позвони мне по мобильному, как только ты там на улице что-нибудь или кого-нибудь заметишь. Мы выйдем наружу сразу же после твоего звонка. Тогда сделаем вид, что собираемся обменять Йона на Эллу, а потом, когда они отпустят Эллу, отвлечем их, чтобы дети могли убежать в церковь.

Если нам предстояло иметь дело со Стуртоном и еще по крайней мере с одним живым человеком (я все еще надеялся, что помощник Стуртона будет живым, а не одним из его мертвых холопов, влезшим во взятый для него напрокат труп, как прорицал Бородай), то на хорошо обдуманный план это вряд ли походило. Вне зависимости от этого, в церкви мы, пожалуй, едва ли могли чувствовать себя в полной безопасности. Как бы то ни было мне ничего лучше в голову не приходило, а у Бородая, как казалось, с отведенной ему ролью не было никаких проблем, поэтому я придержал язык.

– Хорошо, так и сделаем, – сказал он Цельде. – Ружье, наверное, лучше взять мне? Или как?

Ружье? Я сгруппировался.

– В детстве Мэт вечно стрелял в лисиц и соколов, которые охотились за его кроликами, – пояснила Цельда, когда я снова недоверчиво посмотрел на Бородая. – Благодаря этому из него получился очень неплохой стрелок. И он потерял всего одного-единственного кролика.

– Да, об этой лисе я мечтаю до сих пор, – тихо сказал Бородай.

Мне впервые показалось, что я вижу мальчишку, каким он некогда был. Только вот от бороды я никак не мог абстрагироваться, она придавала ему довольно странный вид.

– Хорошо, – сказал он, – я несколько не в форме, но приложу все усилия. Только куда именно мне стрелять? Ведь привидений дробь не берет или как?

– Стреляй по живому! – ответила Цельда со свирепой миной. – Чертополох-грязнуля, ведь он похитил Эллу!

Бородай икнул.

– Еще раз повторяю, мама, – сказал он, – никаких живых не предвидится. И надеюсь, что я прав, так как мне существенно легче стрелять по мертвецам. Хотя боюсь, что даже весь заряд их не остановит.

На это Цельда ничего не сказала.

– Клянусь моими жабами, – лишь свирепо пробурчала она, – кто бы на этом кладбище ни появился, он покинет его невредимым лишь в том случае, если я получу назад мою внучку, и при этом без единой царапины!

Она вынула носовой платок из кармана пальто и протерла им запотевшие стекла очков, при этом у нее дрожали руки. В знак утешения Бородай обнял ее за плечи. Затем он развернулся и направился к двери церкви. Когда он ее открыл, мы увидели, что Цельда была права. Уже стемнело.

– Мэтью, подожди! – крикнула Цельда Бородаю вслед. – В машине лежат костыли, которые мне прописал доктор. Принеси их мне, перед тем как спрятаться. Они могут пригодиться.

Ружье и два костыля. Не слишком-то серьезное вооружение против Стуртона. Я посмотрел на свою руку, львиная печать Лонгспе была все еще четкой. Я испытывал сильное искушение сжать пальцы в кулак, но опустил руку. Просто я не мог выбросить из памяти хориста. Может быть, это и было той тьмой, которая мучила Лонгспе? Выходит, что он был ненамного лучше тех, от кого меня защищал. Может быть, именно потому он все еще здесь. Может, все призраки – либо убийцы, либо их жертвы. Разве мой отец появился хоть раз в виде призрака? Нет.

Страх обычно наводит на мрачные размышления. И они не всегда самые разумные.

Но не важно. Дожидаться Стуртона с пустыми руками – чувство пренеприятное.

– Можешь взять один костыль, Йон! – сказала Цельда, словно прочтя мои мысли.

Видимо, она и вправду была колдуньей. Она так крепко прижала меня к себе, как будто хотела переломать мне ребра.

– Я тебе так благодарна, что ты с нами пошел! – сказала она. – Ты – настоящий друг. В жизни нет ничего дороже. Элле действительно повезло, что ты у нее есть!

– Ах, ну что вы! – пробормотал я. – Элла бы сделала для меня то же самое.

– Да, правда. Она бы сделала, – сказала Цельда. – Но все равно – спасибо!

XIV

Ряженные в трупы

Мы ждали, казалось, недели, месяцы, годы. Цельда ходила перед алтарем взад и вперед, взад и вперед, взад и вперед, а я сидел на одной из скамеек, на которой, может быть, сидели и мои предки, и спрашивал себя, жива ли Элла. В книгах и фильмах герои всегда чувствуют, хорошо или плохо тем, кого они любят. С той ночи в Килмингтоне я в подобные вещи больше не верю. Я не ощущал ничего, абсолютно ничего, кроме страха и бессильной ярости. Мне не хватало Эллы. Не хватало так сильно, как если бы Стуртон отрезал мне руку или ногу. Как это могло случиться? Ведь я и знаком-то с ней был едва ли дольше, чем неделю, а кроме того, это же девчонка.

– Лучших друзей, – сказала мне как-то моя мама, – мы часто находим в самые мрачные времена. Мы никогда не забываем, что они помогли нам выбраться из тьмы.

При этом мама наверняка не имела в виду времена, когда ее преследовал алчущий возмездия призрак. Но, думаю, существует множество видов тьмы, и каждый из нас однажды сталкивался с каким-либо из них. И тогда нужен кто-нибудь вроде Эллы, или ты – пропал.

вернуться

24

Флинтглас – искусственное стекло. (Прим. пер.)