Пять лимонов на мороженое - Волынская Илона. Страница 36

– А здесь, между прочим, жарко и душно! – немедленно проныл опять женский голос.

– А мы… то есть я – в коридоре, – уверенно продолжил мужчина. – Преступник явится. Не может он оставить такую улику. Ему обязательно нужно убрать мальчишку!

Привязанный к трубе бритоголовый парень мелко задрожал. Он очень сильно подозревал, что «убрать мальчишку» – это как раз про него. Сперва украли, потом заперли одного, теперь темнота вокруг, народу в ней полно – никто не отвязывает, только шикают все время, чуть рот откроешь. А ведь он всего лишь мечтал попасть в банк… Вот. Попал.

– Тише! Кажется, идет! – снова прошептал голос из динамика. – Свет! Уберите свет в коридоре! Полностью!

Послушный этому приказному шепоту и без того слабо мерцающий свет погас. В навалившейся на коридор темноте три фигуры – одна высокая, плечистая и две маленькие – нырнули под прикрытие распахнутой двери компрессорной. На другом конце коридора послышались торопливые шаги – и слабо замигал экран мобильника, которым идущий безуспешно пытался подсвечивать себе на ходу. Прячущийся за дверью компрессорной Сева не выдержал – медленно, стараясь даже не дышать, он выглянул из-за створки. Именно в это мгновение мобильник столь упорно ожидаемого визитера в очередной раз погас. Поднеся экран к самому лицу, тот принялся давить на кнопки. Слабый, рассеянный голубоватый свет отразился в контактных линзах – голубой и черной.

– Все-таки Юрка! – неслышно, одними губами выдохнул Сева, прячась обратно за дверь.

В царящей вокруг тьме разглядеть выражение Кисонькиного лица было невозможно, но сама девчонка чувствовала, как губы скривились в обиженной гримасе. Верхом на приметном скутере спереть свидетеля, да потом еще промчаться на нем – на скутере, не на свидетеле – через весь банк? Это имело смысл, если кто-то другой, умный, хотел бросить подозрение на генерального менеджера детского банка. Но если за всей аферой стоял сам Юра – тогда идиотизм получается! Но тем не менее вот же он, Юра, собственной дурацкой персоной, прется в компрессорную!

Тем временем Юра шагал по коридору. Не крался, а именно шагал – спотыкаясь и ворча себе под нос, когда снова приходилось нажимать на кнопки мобильника. Он явно даже не подозревал, что в темноте могли скрываться люди! Вот он добрался до распахнутой двери компрессорной… и уверенным голосом бросил в горячий шипящий мрак:

– А ну-ка, выходите! Я точно знаю, что вы здесь!

Распластавшаяся по стене Кисонька прямо всем телом ощутила воцарившуюся в компрессорной панику. Там быстро зашуршало-зашуршало, словно испуганные мыши кинулись врассыпную при приближении кота, потом стихло, зашуршало снова…

– И нечего там суетиться! – начальственно повысив голос, с уверенностью того самого кота, провозгласил Юра. – Попались, так выходите! Вы, значит, бездельничаете, а я должен из-за вас замечания от начальницы кол-центра выслушивать? Не выйдет! Я сразу понял, что вы здесь! Все почему-то именно сюда лазают, когда вместо работы непонятно чем занимаются! И главное, с кем вы непонятно чем занимаетесь! – В голосе Юры зазвучала горькая обида. – С каким-то немытым придурком! – И в этот момент слабенький лучик его мобильного выхватил из влажной темноты компрессорной… мокрое от пота лицо председателя правления.

– Константин Николаевич? – Юра от потрясения прекратил тискать клавиатуру, и экран мобильника снова погас. – Вы? Здесь? С… С Кисонькой? То есть Эллой Сергеевной? Но вы же старый! – Это был настоящий крик души.

– Я старый? – немедленно возмутился председатель.

– Не слушайте его, Константин Николаевич, он не то имел в виду! – немедленно откликнулась из мрака заботливая мама-бухгалтерша. – Юра, сейчас же извинись!

– Мама? Ты – здесь? – Юра сделал шаг вперед, входя в компрессорную. Вновь вспыхнувший лучик мобильника блеклым зайчиком запрыгал по комнате – четко очертив головы обоих учредителей, с любопытством заглядывающих внутрь из дверей в противоположной стене. – Петр Маркелович? Анна Викторовна? Что вы тут все делаете?

– Преступника караулим, – удовлетворенно заявил первый учредитель. – Значит, не вы сами, Наталья Ивановна, так ваш сыночек нас грабанул?

– Ничего подобного! – немедленно взвилась бухгалтерша. – Вы же слышали – он девочку искал! – и тут же добавила: – По служебной надобности!

Сева, скорчившийся в темноте у двери компрессорной, и наблюдающий эту безумную сцену с ощущением черного провала в душе, вдруг вскинулся и толкнул Кисоньку:

– Идет кто-то! Опять идет! Надо утихомирить этих идиотов! Салям! – в панике взвыл он.

Мгновенно среагировавший на приказ начальства Салям ворвался внутрь компрессорной и выхватив из рук у Юры светящийся мобильник, грозным шепотом зашипел-заорал:

– Затихли все! Преступник приближается! По местам!

– Не собираюсь я затихать! – Пылающий праведным гневом Юра, казалось, светился в темноте собственным светом. – Вечно вы сами наделаете, а потом других обвиняете – то маму, то теперь меня!

– Сыночек, прекрати кричать на Петра Маркеловича и Анну Викторовну! – немедленно запричитала бухгалтерша. – Они ни в чем тебя не обвиняют!

– Ну да – не обвиняют! Я же слышал! – упорно в полный голос настаивал Юра. – Хватит их защищать, мама! Вечно мы под них подлаживаемся, что ты, что я! Ты все их делишки покрываешь, я образцового банковского служащего из себя корчу…

– Так ведь кризис, сыночек! Каждая копейка на счету! – плачущим голосом откликнулась бухгалтерша.

– Особенно если счет – на пять ворованных миллионов! – рявкнул Петр Маркелович.

Кисонька поняла, что, если она сейчас не вмешается, из их засады ничего не выйдет – в конце коридора и впрямь мелькало пятно света, прыгающее в такт чьим-то шагам. Главное – унять Юру! Она скинула с себя яркий красный жакет, оставшись в темно-коричневой водолазке, и прыгнула внутрь компрессорной.

Кипящий от гнева Юра – учредители-гады, то маму в свои делишки путали, теперь до него добрались! – уже собрался выдать очередную обличительную фразу… Но его вдруг схватили за запястье и рывком заломили руку за спину. Подсекли ноги… От боли и неожиданности Юра рухнул на колени – и тут же маленькая, но очень жесткая ладонь хлестко запечатала ему рот. В воцарившейся тишине слышно было только мерное дыхание компрессоров.

Притаившийся в коридоре у дверей Сева видел приближающееся пятно света и отчетливо различал новые шаги. Вот теперь они были такие, как надо – крадущиеся, осторожные… Стараясь двигаться как можно неслышнее, кто-то скользил сквозь мрак. Сева мысленно застонал – чтобы добраться до спрятанного в задней «ветреной» комнате гопника, преступник должен пересечь компрессорную. А там на пути как раз вся эта сумасшедшая толпа – и Юрка, и Кисонька с Салямом, и учредители вылезли, прямо в дверях торчат! Пришелец шмыгнул внутрь компрессорной. Сейчас он пойдет вперед и в полном мраке ка-ак врежется…

Предполагаемый преступник остановился. Луч сильного фонаря выхватил из темноты Юру – на коленях, с заломленной за спину рукой – и зажимающую ему рот Кисоньку.

– Я знала! Я так и знала, что вы здесь! – завизжал девчоночий голос. – Ты! Перед ней! На коленях! Ах ты гад! – и прежде, чем кто-то успел ей помешать, заместительница генерального менеджера Алена изо всей силы стукнула своего шефа фонариком по голове. И тут же зашлась рыданиями, размазывая по щекам нарисованные слезы.

– Ну ясно, – философски сказал председатель правления. – Пока ваш сын, Наталья Ивановна, искал вот эту девочку по служебной надобности… – он указал на Кисоньку, – та девочка… – он ткнул пальцем в Алену, – искала его по личной!

Но бухгалтерша его не слушала. Она только видела, что какие-то девчонки обижают ее мальчика! Одна руку вывернула, другая по голове стукнула!

– Вы! Ненормальные девки! Немедленно отпустите моего сына! – Схватив Кисоньку за плечи, она с невероятной силой швырнула ее в сторону. И кинулась к Алене.

Сева аж взвыл от ужаса! Ну вот теперь точно все пропало! Из компрессорной доносились вопли, крики, Аленины рыдания… И как раз тогда, когда в темном коридоре опять замелькало пятно света – там снова кто-то шел!