Приключения Незнайки и его друзей (илл. Г.Валька цв.) - Носов Николай Николаевич. Страница 18

Шпунтик, ответил Шпунтик и тоже пожал котлету.

Смекайло, произнёс в третий раз Смекайло и протянул руку Бублику.

Да мы с вами уже знакомы! ответил Бублик.

Ах, да ведь это Бублик! состроив удивлённое лицо, воскликнул Смекайло. Приве-ет! Приве-ет! Прошу садиться, друзья.

Все сели.

Так вы уже познакомились с этим Шурупчиком? спросил Смекайло, доказывая своим вопросом, что, хотя он и незримо отсутствовал, перенесясь в другие сферы, всё же расслышал, о чём говорил Бублик. Он вам, должно быть, показывал свои откидные столы и стулья? Хе-хехе!

Винтик утвердительно кивнул головой. У Смекайлы на лице появилось насмешливое выражение. Словно испытывая удовольствие, он потёр руками коленки и сказал:

Хе-хе! Эти изобретатели все чудаки. Ну скажите, пожалуйста, к чему все эти откидывающиеся столы, открывающиеся шкафы, опускающиеся гамаки? Мне, например, гораздо приятнее сидеть на обыкновенном удобном стуле, который не подскакивает под вами, как только вы встали, или спать на кровати, которая не ездит подо мной вверх и вниз. К чему это, скажите, пожалуйста? Кто может заставить меня спать на такой кровати? А если я, так сказать, не хочу! Не желаю?

Да никто ведь и не заставляет вас, сказал Бублик. Шурупчик изобретатель и старается усовершенствовать всё, что под руку попадётся. Это не всегда бывает удачно, но у него много полезных изобретений. Он мастер хороший.

Я и не говорю, что он плохой, возразил Смекайло. Он, если хотите знать, очень хороший мастер. Да, да, нужно сознаться, отличный мастер! Он сделал для меня замечательный бормотограф.

Это что за штука бормотограф? спросил Винтик.

Говорильная машина. Вот, взгляните.

Смекайло подвёл своих гостей к столу, на котором стоял небольшой прибор.

Этот ящичек, или чемоданчик как хотите назовите, имеет сбоку небольшое отверстие. Достаточно вам произнести перед этим отверстием несколько слов, а потом нажать кнопку, и бормотограф в точности повторит ваши слова. Вот попробуйте, предложил Смекайло Винтику.

Винтик наклонился к отверстию прибора и сказал:

Винтик, Винтик. Шпунтик, Шпунтик.

И Бублик, добавил Бублик, наклонившись к прибору.

Смекайло нажал кнопку, и бормотограф, к общему удивлению, зашепелявил гнусавым голосом:

Винтик, Винтик. Шпунтик, Шпунтик. И Бублик.

Для чего же вам эта говорильная машина? спросил Шпунтик.

А как же! воскликнул Смекайло. Писатель без такого прибора как без рук. Я моту поставить бормотограф в любой квартире, и он запишет все, о чём говорят. Мне останется только переписать вот вам повесть или даже роман.

До чего же это все просто! воскликнул Шпунтик. А я где-то читал, что писателю нужен какой-то вымысел, замысел Э, замысел! нетерпеливо перебил его Смекайло. Это только в книгах так пишется, что нужен замысел, а попробуй задумай что-нибудь, когда все уже и без тебя задумано! Что ни возьми всё уже было. А тут бери прямо, так сказать, с натуры что-нибудь да и выйдет, чего ещё ни у кого из писателей не было.

Но не каждый ведь согласится, чтобы вы у него в комнате поставили бормотограф, сказал Винтик.

А я это делаю хитро, ответил Смекайло. Я прихожу к кому-нибудь в гости с бормотографом, который, как вы убедились, имеет вид чемодана. Уходя, я забываю этот чемоданчик под столом или стулом и потом имею удовольствие слушать, о чём говорят хозяева без меня.

О чём же говорят? Это очень интересно, сказал Шпунтик.

До чрезвычайности интересно, подтвердил Смекайло. Я даже сам не ожидал. Оказывается, ни о чём не говорят, а просто хохочут без всякой причины, кричат петухом, дают по-собачьи, хрюкают, мяукают.

Удивительно! воскликнул Винтик.

Вот и я говорю удивительно! согласился Смекайло. Пока сидишь с ними, все разговаривают нормально и рассудительно, а как только уйдёшь начинается какая-то чепуха. Вот послушайте вчерашнюю запись. Я был у одних знакомых и после ухода оставил бормотограф под столом.

Смекайло повертел какой-то диск, имевшийся под крышкой чемодана, и нажал кнопку. Послышалось шипение, раздался удар, словно захлопнулась дверь. Стало на минуту тихо, потом вдруг раздался дружный смех. Кто-то сказал: Под столом. Послышалась возня. Снова раздался смех. Кто-то закукарекал, кто-то замяукал, залаял. Потом кто-то заблеял овцой. Кто-то сказал: Пустите меня, я покричу ослом. И начал кричать: И-о! И-о А теперь жеребёнком: И-го-го-го! Снова раздался смех.

Вот видите то есть слышите? развёл Смекайло руками.

Да, из этого не много возьмёшь для романа, рассудительно сказал Винтик.

Я вам открою секрет, сказал Бублик Смекайле. В городе уже все знают про этот бормотограф и, как только вы уйдёте, нарочно начинают кричать в эту машинку разную чепуху.

Зачем же кричать чепуху?

Ну, вы хотели перехитрить их, а они перехитрили вас. Вы хотели подслушивать, что говорят без вас, а они сообразили и нарочно пищат да хрюкают, чтобы посмеяться над вами.

Смекайло насупился:

Ах, так? Ну ничего, я перехитрю их. Буду подсовывать бормотограф под окна. Эта машинка ещё себя оправдает. А вот полюбуйтесь: что это, по-вашему?

Смекайло показал посетителям какое-то неуклюжее сооружение, напоминавшее не то сложенную палатку, не то зонтик больших размеров.

Должно быть, зонтик? высказал предположение Шпунтик.

Нет, не зонтик, а складной, портативный писательский стол со стулом, ответил Смекайло. Вам, к примеру сказать, нужно описание леса. Вы идёте в лес, раскладываете стол, садитесь с удобством и описываете всё, что видите вокруг. Вот попробуйте сядьте, предложил он Шпунтику.

Смекайло нажал кнопку на ручке предполагаемого зонтика, и сейчас же зонтик раскинулся, превратившись в небольшой столик со стульчиком. Шпунтик уселся за стол, для чего ему пришлось самым неестественным образом скрючить ноги.

Вы испытываете удобство, говорил между тем Смекайло, и сразу чувствуете вдохновение. Сознайтесь, что это гораздо приятнее, чем писать, сидя на траве или на голой земле.

Шпунтик не испытывал ни удобства, ни вдохновения наоборот, он чувствовал, что у него начинают зверски болеть ноги. Поэтому он решил поскорее перевести разговор на другое и, вылезая из-за стола, спросил:

Скажите, пожалуйста, а какую книгу вы написали?

Я не написал ещё ни одной книги, признался Смекайло. Писателем быть очень трудно. Прежде чем стать писателем, мне, как видите, пришлось кое-чем обзавестись, а это не так просто. Сначала мне пришлось ждать, когда будет готов портативный стол. Это растянулось на долгие годы. Потом я ждал, когда сделают бормотограф. Вы знаете, как мастера любят тянуть и задерживать. В особенности этим отличается Шурупчик. Представьте себе, он два с половиной года только обдумывал, как сделать этот прибор. Ему-то ведь всё равно, могу я ждать или не могу. Он не понимает, что у меня творческая работа! Конечно, бормотограф сложный прибор, но зачем усложнять и без того сложную вещь?

А он разве усложнял? сочувственно спросил Винтик.

Конечно, усложнял! Стал делать не просто бормотограф, а какой-то комбинированный бормотограф с пылесосом. Скажите, пожалуйста, зачем мне пылесос? На это ушло лишних полтора года. Ну ничего! махнул Смекайло рукой. Теперь это у меня есть, недостаёт пустяков.

Хорошо бы придумать такую машину, которая могла бы за писателя думать, сказал Шпунтик.

Вы правы, согласился Смекайло.

Увидев в окно, что солнце начинает склоняться к закату, наши друзья стали прощаться. Получив паяльник, они вышли на улицу.

Винтик сказал:

Пора нам отправляться назад. Боюсь, как бы нас не застала ночь в пути.

Ничего, братцы, я вас мигом докачу на машине. Но не мешало бы сначала подзакусить, сказал Бублик и повёз Винтика и Шпунтика к себе обедать.

Глава двадцатая

Тюбик работает

Пока Винтик и Шпунтик путешествовали по Змеёвке, разыскивая паяльник, в Зелёном городе произошли значительные события. День начался с того, что Тюбик нарисовал портрет Снежинки. Он потратил на это дело почти два часа, но зато портрет получился как живой. Сходство было поразительное. Хотя многие говорили, что на портрете Снежинка получилась даже лучше, чем в жизни, но это неправда. Снежинка вовсе не нуждалась в том, чтобы художник приукрашивал её. Если Тюбик сумел оттенить на портрете красоту её черт и показать их ярче и выразительнее, то это как раз и требуется от настоящего искусства, каким является живопись.