Девчонки в погоне за модой - Уилсон Жаклин. Страница 19

— Нет у тебя никаких проблем, психопатка, — говорит Магда, внезапно оживая.

— Правильно, у тебя просто шарики за ролики заехали, — поддерживает ее Надин. — Смотри, кончишь, как Зои.

— Ну ладно, я понимаю, Зои действительно перестаралась. Но… Если бы я могла только дойти до нормального размера…

— Ты и так нормального размера! Господи, ты себя ведешь, как будто ты какой-то урод природы, великанша, которую показывают в цирке. — Магда хватает прядь моих курчавых волос и прижимает мне к подбородку. — Ты еще могла бы изображать Женщину с бородой, это сколько угодно. Но насчет толщины — забудь!

— Я правда толстая. Гораздо толще вас, девчонки.

— Спорим, мы весим одинаково, — говорит Магда и называет свой вес.

Всего на какой-нибудь килограмм меньше, чем у меня.

— Чепуха. Ты выдумываешь. Ты не можешь так много весить, — говорю я. — Или у тебя другой организм. Тяжелые кости. И большие мускулы от танцев.

— Я у тебя получаюсь прямо какая-то русская толкательница ядра, — говорит Магда. — А ты сколько весишь, Надин?

Надин называет цифру. Намного меньше.

— Вот видишь! А ведь Надин гораздо выше, — говорю я. — А я — толстопузая коротышка.

— Ты — ненормальная психованная коротышка, — говорит Магда. — Но все равно мы ее любим, правда, Надин?

— Наша обожаемая Элли-Толстелли, — говорит Надин и щекочет мне живот.

— Не надо! Перестань! Прекрати! — пищу я, а они обе разом безжалостно меня щекочут.

Я пытаюсь щекотать их в ответ, и все мы скатываемся по ступенькам, визжа и извиваясь.

Две пятиклассницы прошмыгивают мимо с таким видом, как будто нечаянно наткнулись на оргию. От этого мы хохочем еще пуще. Мне так весело, что, когда Надин достает батончик «Твикс», я беззаботно соглашаюсь откусить кусочек. Два кусочка. Полбатончика.

Может, нужно бросить эту диету. Может, это правда сумасшествие — столько суетиться из-за своей внешности. И вообще, все это так глупо. Вот Магда — внешность, как у кинозвезды, но это только наводит разных гадких мальчишек на гадкие мысли. Надин похожа на фотомодель, но в субботу она была всего лишь одной из огромной толпы хорошеньких стройных девочек.

Может быть, не так уж и плохо, что я — это я? Магда и Надин меня любят. И Дэн тоже.

Дэн.

Что с Дэном? На прошлой неделе он прислал мне смешную открытку, но письма все нет. Раньше он присылал мне письма практически каждый день. И звонил. Однажды приехал погостить на уик-энд. Но с тех пор не появлялся.

Правда, я ему сказала, чтобы он не выскакивал, как чертик из табакерки, лучше подождем и встретимся на Рождество. Похоже, он решил поймать меня на слове.

Я спрашиваю Анну, когда мы поедем на дачу на Рождество.

— Я думала поехать на пару дней раньше, хотя бы привести эту ужасную плиту в рабочее состояние, — вздыхает Анна. — Господи, как подумаю про все эти списки, покупки, сборы, а потом мы все сидим закупоренные в сыром домишке…

— Я думала, тебе нравится ездить в Уэльс на праздники.

— Ну, да… Конечно. Просто… Знаешь, я сегодня снова встречалась с Сарой — той моей подругой, модельером, так она проводит Рождество в Нью-Йорке. — Анна завистливо вздыхает. — Я не хочу сказать, что поменялась бы с ней местами — на самом деле нет, но ты только представь: походить по роскошным большим магазинам, таким, как «Блумингдейл», подняться на Импайр-Стейт-Билдинг в канун Рождества…

— Посмотреть рождественские картины в музее «Метрополитен», а потом пойти кататься на коньках в Рокфеллер-центр, — говорю я, потому что видела нечто подобное в кино.

Мы даем волю своей фантазии… и вздыхаем.

— Знаешь что, — говорит Анна, — если когда-нибудь я сумею найти приличную работу, когда Моголь станет постарше (Сара обещала подыскать мне что-нибудь), то я подкоплю денег и мы поедем на Рождество в Нью-Йорк.

— Папа не переносит самолетов. А с Моголем в магазине одна морока.

— Без них. Только мы с тобой. Может быть, к самому Рождеству мы вернемся — не хочется проводить Рождество порознь, но вполне можно удрать на несколько дней: только ты и я.

У меня внутри все как-то странно сжимается. Я понимаю, это просто игра, на самом деле ничего этого не будет, но все равно так удивительно — мы с Анной играем вместе. Мы всегда были по разные стороны баррикады. А теперь мы почти как лучшие подруги.

А я не прочь. Мне нравится Анна. Но вдруг я вспоминаю свою родную маму и чувствую, что поступаю подло по отношению к ней.

— Элли? Что случилось? — спрашивает Анна.

— Ничего, — отвечаю я и быстро убегаю, пока не разревелась.

Что-то у меня в последнее время плаксивое настроение. Последний день в школе всегда напрягает. О, и веселья, конечно, тоже много, потому что шестой класс устраивает специальное представление, жутко нахальное, и мы все помираем со смеху. Но вот наступает последний урок миссис Хендерсон в этом полугодии, и она вдруг достает громадную сумку: оказывается, она каждой ученице купила по маленькому шоколадному Деду Морозу. Они не такие большие, как тот, которого миссис Лилли вручала в виде приза, но зато у каждой девочки свой персональный Дед Мороз. Иногда учителя дарят открытки, но я никогда еще не получала подарка от учителя, а тем более от такой строгой учительницы старого закала, как миссис Хендерсон.

Большинство девчонок тут же поедают свои шоколадки: ам — и нет головы вместе с бородой, ам — нет живота, хрум — прощайте, сапоги, и вот уже от Деда Мороза ничего не осталось. Я своего аккуратно заворачиваю в салфетку и убираю в портфель.

— Господи помилуй, Элли, от одной несчастной шоколадки ты не растолстеешь, — говорит Магда.

— Я его хочу сохранить на память, похудение тут ни при чем.

— Смотри не перестарайся, Элли, — говорит миссис Хендерсон — она, как всегда, все слышит. — Слопай несколько пирогов с мясом и рождественский пудинг, оторвись на всю катушку! В случае чего, сможешь все наверстать в январе на моих занятиях по аэробике.

Она такая славная, мне даже становится совестно, что я ей не приготовила подарка.

У меня имеется подарок для миссис Лилли. Точнее, для ее младенца. Я нахожу ее на переменке в кабинете рисования и вручаю ей маленький пакетик в ярко-красной бумаге, чувствуя себя при этом довольно глупо.

— Можно мне посмотреть? — спрашивает миссис Лилли.

— Ладно. Если хотите, — смущаюсь я, жалея, что там нет ничего особенно замечательного.

Я делала подарок в страшной спешке, в течение двух часов прошлой ночью. Это маленький желтый медвежонок в красном джемпере и фиолетовых штанах.

— Я сначала сделала ему глаза из пуговиц, но потом подумала, что малыш может подавиться, и вместо этого вышила глаза. Они получились немножко косые.

— Нет-нет, просто у него чуточку озабоченный вид. Ах, Элли, это просто чудо! — Миссис Лилли заставляет медвежонка шагать на мягких лапках, она сама как маленький ребенок.

Мне так приятно, что мишка ей понравился, и так грустно, что она от нас уходит, что я шмыгаю носом.

— Без вас будет так плохо на рисовании, — бормочу я.

— А! Я думаю, наоборот, вы еще больше полюбите уроки рисования, — говорит она. — На днях я познакомилась с вашим новым учителем рисования. По-моему, вас ждет сюрприз.

— Так она симпатичная? А она молодая? Какая она?

— Ни слова больше не скажу, — хохочет миссис Лилли. — Но я думаю, что уроки будут очень веселыми. Тебе, Элли, не помешает немножко развеселиться. В последнее время ты как-то приуныла. Надеюсь, ничего серьезного?

— Нет, ничего. Просто иногда так хочется измениться, — говорю я.

— В чем измениться?

— Ах, ну, вы знаете… — Я краснею. Зря я это сказала.

Мне бы хотелось рассказать ей, как я мечтаю стать стройной. Но какой смысл? Она начнет меня утешать, говорить, что я и так неплохо выгляжу. Я знаю, глупо столько думать о своей внешности. Я знаю, нужно интересоваться другими вещами. Меня правда волнуют войны, голодающие дети, издевательства над животными и ущерб, который человек наносит природе. Просто, если быть честной на сто один процент, нужно признать, что собственная толщина волнует меня несколько больше.