Тенистый лес - Хейг Мэтт. Страница 4

— Ах, бедные дети, — сказала она, до последнего не разжимая объятий. А потом прошептала что-то на норвежском — что-то, чего ни Сэмюэль, ни Марта не поняли. Но похоже, что это что-то значило очень многое, потому что, когда она выпрямилась, в ее глазах блестели слезы.

Она всмотрелась в их лица в поисках того, чего там не было.

— Боже мой, боже мой, — сказала она. — Нам стоит пойти в отдел потерянного багажа и спросить, не фидели ли там улыбок двоих детей.

— Мне двенадцать, — раздраженно сказал Сэмюэль. — А Марте десять. Необязательно разговаривать с нами как с детьми.

У тети Иды был такой вид, словно она собиралась отчитать Сэмюэля, но потом передумала.

— Хорошо, — произнесла она, кивнув на тележку с багажом, которую толкал Сэмюэль. — Я фозьму твою сумку, хорошо, мистер Мне Двенадцать?

— Я сам справлюсь, — ответил Сэмюэль, покрепче сжав металлическую ручку тележки. Честно говоря, справлялся он не очень-то хорошо, потому что ему досталась тележка с расшатанным колесиком, но он изо всех сил старался не показать, как ему тяжело.

— Очень хорошо. Тогда дафайте пойдем к машине, ладно?

Тетя Ида говорила с легким акцентом, словно она позабыла давно знакомые слова. Вместо «в» она говорила «ф», что показалось бы Сэмюэлю довольно забавным, если бы он не был так раздражен тем, что они в Норвегии.

— Она выглядит по-дурацки, — прошептал Сэмюэль Марте, следуя за тетей через зал аэропорта.

Марта бросила взгляд на брата. «Нет, не по-дурацки, — подумала она (но она была слишком грустна, чтобы произнести это вслух). — Она выглядит мило. У нее мамины глаза и мамина улыбка, и она такая дружелюбная».

— Посмотри на ее одежду, — продолжал Сэмюэль. — Посмотри на ее дурацкий шарф. И эти ботинки. И зачем она надела это странное огромное пальто? Она, наверное, потратила целый час, чтобы застегнуть его доверху.

Тетя Ида обернулась:

— Прости? Ты что-то сказал?

— Э-э, я просто говорил, что мне нравится ваша одежда, — ответил он.

— Ох, — сказала тетя Ида. — Спасибо большое.

Дети проследовали за тетей через дверь, на которой висела табличка со словами: «Утанг — выход», и вышли наружу, в холодный воздух. Сэмюэль внезапно осознал, что шарф и пальто тети Иды были не такой уж глупостью.

— Я ненавижу эту страну, — сказал Сэмюэль своей сестре. — Я провел здесь пять секунд и уже знаю, что ненавижу ее.

Его слова затерялись в порывах ветра, пока они шагали по дорожке к потрепанной белой машине, одиноко стоявшей в дальнем углу парковки.

— Посмотри на ее машину, — пробурчал он Марте, пока они помогали укладывать свой багаж в старый помятый багажник. — Она древняя!

Сэмюэль забрался на заднее сиденье и был удивлен, когда увидел Марту на переднем.

— Ну да, она старая, — сказала тетя Ида, как будто услышав, как Сэмюэль охарактеризовал ее машину. — Но машины очень преданны, как мне кажется. Если будешь за ними ухаживать, они никогда не подведут.

Машина несогласно кашлянула, когда тетя попыталась ее завести.

— Ну, давай же, старая штуковина, — сказала она. — Давай… Ага, вот… мурлычет, как лесной кот.

Когда машина тронулась с места, Сэмюэль ощутил смутную тревогу где-то в районе желудка, словно ожидал, что с неба на нее упадет еще одно бревно.

— Это ужасно — то, что случилось, — произнесла тетя Ида. — Я не могла в это поверить. Ваша мама была великолепным человеком. А ваш папа…

Тихо сказанные слова заставили Сэмюэля поморщиться, как будто кто-то провел ногтем по классной доске.

— Вы не знали моего папу, — сказал Сэмюэль. — И маму вы тоже вряд ли знали. Вы никогда с ней не виделись, так что я не понимаю, почему вы хотите, чтобы мы жили с вами. Раньше вы не испытывали желания нас видеть.

— Это неправда, — тихо ответила тетя Ида.

— Почему вы никогда не виделись с нашей мамой, если так ее любили? — спросил Сэмюэль, сам удивившись тому, как зло прозвучал его голос. — Мама говорила, что вы боитесь летать на самолете. И плавать на корабле.

— Да? — на мгновение тетя Ида смутилась, словно узнала о себе кое-что новое. — Ах, да… да…

Ее голос замер.

Сэмюэль взглянул на сестру. Она подушечками пальцев выводила кружочки на ладони. Еще неделю назад Сэмюэль молился, чтобы она прекратила петь, а теперь задавался вопросом: услышит ли он когда-нибудь снова ее пение. Думал, будет ли это пение печальным.

«Возможно, нет», — решил он.

Возможно, нет.

Сэмюэль провел в Норвегии всего тридцать шесть минут, но уже был уверен, что это самая ужасная страна из всех, что он видел. Что хорошего во всех этих горах, деревьях и воде? Зачем жить в стране, где так холодно, что ты вынужден носить дурацкие пальто и шерстяные шапки? И что случилось со словами на дорожных знаках?

ЭНВЕЙСКЬЮРИНГ

РЕККВЕРК МАНГЛЕР

АЛЛ СТАНС ФОРБУТ

Названия городов, через которые они проезжали, были не менее странными:

ЛЁККЕН ВЕРК

СКЁГН

КЮРКЕТЕРЁРА

Небольшой городок, который они проезжали сейчас, назывался Хелл. [1]Там даже висела табличка, на которой было написано на английском: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ХЕЛЛ».

И как же выглядел Ад? Да так же, как и все остальные деревни, через которые они проезжали.

Яркие трехэтажные домики и прилепившаяся к пологому склону холма, приземистая деревянная церковь с коротким шпилем, который словно боялся подниматься слишком высоко в небо.

— В Норвегии слово «хелл» означает «преуспевание», — объяснила тетя Ида. — Вы знаете, что такое преуспевание?

Она взглянула на Марту и затем, в зеркало заднего вида, на Сэмюэля. Никто из них, похоже, не собирался отвечать, знают ли они, что такое преуспевание.

— Если ты преуспеваешь в чем-то, это значит, что ты добился успеха. Например, если ты зарабатываешь много денег, про тебя говорят, что ты преуспевающий человек, — сказала тетя Ида. — А Норфегию всегда называют преуспевающей страной. Все здесь зарабатывают довольно много денег. Почтальон зарабатывает почти столько же, сколько доктор или адвокат. Это очень справедливое общество. В Норфегии люди никогда не зафидуют друг другу. Мы мирные и спокойные люди. Здесь достаточно денег и достаточно земель для жизни, так что все счастливы… Вот как говорят.

Сэмюэль видел лицо тети в зеркале и заметил, что в ее глазах вовсе не отражалось то счастье, которое она описывала. «Она не хочет, чтобы мы были здесь, — подумал он. — Вот почему у нее такие грустные глаза. На самом деле она скорее всего ненавидела маму. И наверняка ненавидит нас».

Его не волновало спокойствие или богатые почтальоны. Он просто хотел, чтобы все стало как неделю назад, когда все было нормально.

— Это далеко? — спросил Сэмюэль тетю.

Они уже проехали Хелл и теперь были где-то, где не было ни домов, ни указателей.

— О, мы уже близко, — ответила она. — Но по пути нам нужно будет остановиться у бакалеи в Фломе и купить еды. Флом — ближайшая к моему дому деревня. Это прекрасное место.

Но от этих слов Сэмюэлю не стало легче. Он еще никогда в жизни не чувствовал себя так далеко от дома. И дело было не просто в двух перелетах, долгой поездке на машине или странном пейзаже. Дело было в том, что даже если бы он снова совершил долгую поездку на машине и два перелета в обратную сторону, он все равно не оказался бы ближе к дому. С той самой минуты, как умерли его родители, он знал, что никогда снова не почувствует себя дома — даже если будет жить до ста лет.

— У меня есть собака, — сказала тетя Ида. — Норфежский элкхаунд. Он очень добрый, хотя немного слишком прожорливый. Его зофут Ибсен. Я писала о нем в письме. Он любит полаять, но на самом деле это очень ласковое существо. Вы любите собак?

— Нет, — ответил Сэмюэль.

Марта не ответила ничего.

— Ну, я уферена, что Ибсен вам понравится.

Пейзаж за окном внезапно исчез, сменившись темнотой по обе стороны дороги.

вернуться

1

Hell (англ.) — ад.