Формула первой любви - Лубенец Светлана. Страница 2
Когда Вовина тарелка опустела, он сладко зажмурился и сказал:
– Щи у вас, Людка, супер! Моя маман такие не умеет варить. Кастрюлю бы съел!
– И не надейся! – усмехнулась Люда и на всякий случай убрала от него подальше тарелочку с хлебом.
– Да это я так… к слову… Я тебе сейчас за эти щи такую новость скажу: умереть – не встать!
– Да что ты там скажешь, – отмахнулась от него Люда, составляя тарелки в раковину. – Все твои новости у тебя на лице написаны. Небось «четвертак» по физике отхватил? За те задачи, что вчера решали?
– При чем тут физика с дурацкими задачами, когда Сеймура к вам в класс переводят!
– Как это переводят? – удивилась Люда.
– Так это! Для исправления!
Новость, которую так торжественно поведал Пономаренко, действительно оказалась до того сногсшибательной, что от нее вполне можно было умереть и не встать.
– Ты хочешь сказать, что Сеймур Исмаилов будет учиться в нашем классе?
– Именно это я тебе уже и сказал!
– Ничего не понимаю… Как же он с нашей математикой справится?
– Ну… не знаю… Как-нибудь справится… А если не справится, может, перестанет выпендриваться! У нас он считает себя самым крутым, а у вас его мигом пообломают! Один Влад Кондратюк чего стоит!
– И все-таки непонятно… Почему его переводят?
– Я же сказал: для исправления! Достал уже всех! Похоже, что на прошлом педсовете решили провести с ним такой педагогический эксперимент.
– А если он не согласится?
– Да кто его будет спрашивать! Не согласится – из школы вообще вышибут!
– Слушай, Вовка, а что он такого сделал, чтобы из школы… ну… как ты говоришь, вышибли?
– Вообще-то, не знаю. Только по его персоне даже специальное родительское собрание проводили и что-то там решали, представляешь?
– Ну и что твои родители говорят?
– В том-то и дело, что ничего! Молчат! Рыбами! Говорят, не моего ума дело!
– Ну а ты?
– А я не дурак! Я говорю, если вы мне не скажете, что он натворил, то я по нечаянности тоже могу такое же сделать, и вы же будете виноваты, что не предупредили!
– А они?
– А они глаза выпучили и сказали, что у меня ума для этого не хватит и повода не будет.
Растерянная, Люда даже забыла, что кормить Пономаренко больше ничем не собиралась. Она навалила ему полную тарелку макарон с сыром, чему он несказанно обрадовался и тут же принялся уплетать их за обе щеки.
– Неужели ничьи родители вашего класса так и не проболтались?
– Представь – ничьи!!
– Да что же он мог такого ужасного натворить? – удивилась Люда, вяло ковыряясь в тарелке с макаронами. У нее совершенно пропал аппетит.
Сеймур Исмаилов был очень красивым парнем, с особенной, соответствующей его имени и фамилии восточной внешностью. Он напоминал Люде сказочного сына падишаха или, на худой конец, визиря из «Тысячи и одной ночи». У него были удлиненные, густо-вишневого цвета глаза, прихотливо вырезанные яркие губы, смуглая матовая кожа и шапка иссиня-черных, густых и блестящих волос до плеч. Все девчонки их параллели сохли по Сеймуру и падали ему под ноги осенними листьями. Исмаилов не обращал на них внимания, не глядя проходил мимо. Рядом с ним ни разу не видели ни одной девчонки. Но они тем не менее надежды пройтись с ним рядышком хотя бы по школе не теряли.
Конкуренцию Сеймуру составлял только вышеупомянутый Людин одноклассник Влад Кондратюк, голубоглазый гигант с темно-каштановыми глянцевыми кудрями. Он тоже нравился многим девчонкам, но яркая экзотичность Исмаилова притягивала больше.
– Ну… Вообще-то у Сеймура отвратительные отношения с нашей классной, Элеонорой, – сказал Пономаренко. – Совершенно непонятно, на какой почве. Они все время цапаются. Кто кого больше ненавидит, я даже тебе и не скажу. Он ей хамит, дерзит и чуть ли не посылает в разные места. Она иногда не выдерживает и тоже срывается. Честно говоря, слушать их обоих противно!
– Подумаешь, с классной не сошелся характерами! Это, Вовка, явление довольно распространенное. Мы от своей Антонины тоже не в восторге! А Румянцев даже клялся, что, как только девять классов закончим, он ей на выпускном прямо в шампанское мышьяку подсыплет.
– Мышьяк – это ерунда! Детский сад! Где он его достанет? А у нас вот что недавно произошло! Представь, приходит Элеонора на урок и говорит, что все контрольные тетради, в которых мы диктант из РОНО писали, пропали и нам придется диктант переписывать. Мы сначала обрадовались, потому что все ошибки уже обсудили, в учебники посмотрели и явно написали бы лучше. А она заявляет, что текст и задания будут другими. Тут уж мы стали возмущаться и требовать объяснений, куда делись наши тетради.
– Ну! А она?
– А она говорит, что на нее в подъезде напал кто-то… ну… Вроде маньяка… И сумку с диктантами отобрал. Представляешь?
– Странные нынче маньяки пошли, – улыбнулась Люда.
– Ну! И мы ей про то! А Исмаилов ядовито так и говорит: «Может, он у вас теперь еще и выкуп требует в размере десяти тысяч кусочков мела?» Мы так и покатились со смеху… А она вся покраснела, закричала, что никто не смеет так с ней разговаривать… И все такое…
– А Исмаилов?
– А Исмаилов возьми да и скажи: «Не верьте ей, ребята! Она наверняка на наши диктанты борщ пролила, а бедному маньяку теперь за нее отдувайся!» Ой! Что тут началось! Элеонора завизжала, чтобы Исмаилов класс покинул и без матери не являлся, а Сеймур с таким понтом вышел, что чуть дверь с петель не снес!
– А диктант переписали?
– Пока нет, но директриса приходила, лекцию о нормах поведения в школе прочитала и сказала, что еще перепишем, как миленькие.
– Может, из-за этого случая Исмаилова и решили перевести к нам?
– Вряд ли. Уж сколько всяких таких случаев было. Я же говорил, они без конца с Элеонорой цапаются. И потом… Он же ничего не сделал. Подумаешь, непочтительно с классной говорил! Сама виновата: тетради куда-то дела, а мы – переписывай! Младенец и тот не поверит про такого припадочного маньяка. По такому поводу не родительские собрания и педсоветы собирать надо, а самой Элеоноре сделать хорошую выволочку! Беречь надо тетради с контрольными! Нам, видите ли, домой их не дают, чтобы родителям пятерки показать, а учителям почему-то все можно! Зачем диктанты домой тащила? Проверяла бы в школе!
– Наверно, ты в чем-то прав, – согласилась Люда, посмотрела на его пустую тарелку, чуть припорошенную тертым сыром, и покачала головой: – Ну, Вовка, по-моему, ты все-таки опять наелся от пуза! Наверно, специально мне зубы заговаривал, чтобы натрескаться побольше!
– Ничего не специально… Но ты согласись, что новость стоила какой-то жалкой тарелки макарон!
– Пожалуй.
– Может, она еще и на стаканчик компотика потянет, а?
– Ты уже пил!
– Так это когда было? Надо же запить макароны!
– Ага! Знаю я тебя! Тебе сначала запить, потом заесть, потом снова запить, потом опять заесть!
– Ладно, Людка, не жмись! Все равно уж наелся! Дай компотика, а?
– На! – Она шлепнула на стол перед Пономаренко стакан. – Пей и выметайся! Нам уроков задали – пропасть! Особенно по физике!
– Люсенька… А ты не могла бы… – вкрадчиво начал Вова, и Люда моментально поняла, что ему надо.
– Люсенька решит тебе физику только в обмен на английский! – строго оборвала его она.
– Заметано! – обрадовался Пономаренко. – Какая страница?
– Посмотри у меня в дневнике и катись отсюда!
Закрыв за Вовой дверь, Люда пошла мыть посуду. Она намылила тарелку и замерла с ней над раковиной. Если все, что сказал Пономаренко, правда, то Исмаилова посадят с ней, потому что в классе больше нет ни одного свободного места. С тех пор, как Вова перешел в другой класс, она уже пятый год сидела за партой одна, к чему давно привыкла. Со всеми девочками класса она находилась в ровных приятельских отношениях, но задушевных подруг у нее не было. Это ее нисколько не расстраивало. Люда была одиночкой по натуре. Вовы Пономаренко ей вполне хватало, чтобы обсудить школьные дела, телевизионные фильмы, книги, компьютерные игры и бесцеремонно выгнать его из квартиры, как только обсуждать ей это надоест.