Няня - Стайн Роберт Лоуренс. Страница 23

Ведь именно это и должно было случиться, верно?

Мэнди Гроувз спала с Колином Кроувом из девятого класса, двойняшки Эверсон хвастались парнями, будто соревновались, у кого их больше. Я, конечно, тоже пару раз спала с Уиллом, включая тот раз, когда он получил подтверждение о досрочном приеме в Принстон.

Правда негусто для суперпопулярной, всеми обожаемой девицы?

Думаю, все четыре года я в глубине души сомневалась, что действительно отношусь к этой компании. То есть я вроде бы считалась членом группы и находилась со всеми в чудесных отношениях. Но у меня периодически появлялось чувство, что я отстаю от подруг — более красивых, отчаянных, богатых и умных, чем я. Меня просто терпели по какой-то неизвестной причине.

Думаю, так проявлялась подростковая неуверенность в себе.

Неужели я хотела что-то доказать? Для этого я переспала с Фрэнки Монро после вечеринки в его доме, когда его родители улетели на Пуэрто-Рико?

Все случилось буквально за минуту, я даже не успела ничего почувствовать. Фрэнки кончил очень быстро, пока мы обнимались на кровати его родителей. Сперма растеклась по моим ногам. То есть, можно сказать, по-настоящему ничего и не случилось.

Я считала, что ничего не произошло, и никакого чувства вины не испытывала.

Несколько дней спустя мы с Уиллом сидели в его машине. От дыхания окна покрывались инеем, а Уилл злился, потому что кто-то из парней рассказал ему про нас с Фрэнки.

Неужели я думала, что Фрэнки не проболтается?

Уилл страшно бесился, колотил обеими руками по рулю и хотел знать, почему я это сделала.

— Уилл, ты обкурился? Ты под кайфом? — дрожащим голосом спрашиваю я.

— Не надо менять тему! — кричит он. — Почему ты так поступила? После того, что мы друг другу обещали!

Мне жалко его разочаровывать, но особой вины я не испытываю.

Он откидывает назад светлые волосы, которые я так люблю гладить. Подбородок дрожит от напряжения. Он так сильно переживает мою измену. Считает меня предательницей.

Жаль, что я не переживала так же сильно, как он.

Я извиняюсь снова и снова. Мне хочется, чтобы он успокоился и перестал орать. Может, стоит выйти из машины? Или лучше еще раз извиниться и уйти?

Нет, ведь я его люблю! Я очень его люблю! Вся проблема в том, что его любовь намного сильнее!

Кто полюбит меня так же, как он? Уилл так переживает! Его глаза обжигают меня, как два синих лазера.

— Как же я теперь могу тебе доверять? — вопрошает он.

Я делаю глубокий вдох.

— Ты слишком серьезно ко всему относишься, Уилл. Будь попроще. Ты слишком требователен ко мне. Может, я хочу иметь больше свободы?

Разве мои слова помогли ему успокоиться?

Нет. Он заводит машину и что есть силы жмет на газ.

Уилл в ярости и под кайфом — наихудший из всех возможных вариантов.

Я касаюсь его плеча — он отбрасывает мою руку.

Машина выезжает на обледеневшую дорогу. Мы с ревом несемся мимо школы, заснеженных полей, детей на санках.

— Тормози! Ты слишком гонишь! Уилл, я серьезно. Ты с ума сошел!

Его глаза сузились, а взгляд застыл на заснеженном стекле. Мы не успеваем затормозить у знака «Стоп». Уилл отчаянно крутит руль. Нас выносит на встречную полосу. К счастью, поблизости нет машин.

— Уилл, пожалуйста! — Душа ушла в пятки, каждый мускул напряжен, все тело дрожит. — Уилл, остановись!

Он не обращает внимания, съезжает со встречной полосы и снова жмет на газ. С резким скрипом мы трогается с места, задеваем заснеженную обочину и несемся вперед.

Уилл неуправляем, разве он сам понимает, что творит?

Теперь я испугалась, испугалась по-настоящему. Еще никогда я не сталкивалась с такой сильной злобой.

— Выпусти меня, Уилл! Выпусти меня! — кричу я, умоляя его остановиться.

Машина подпрыгивает на заснеженной канаве, и я больно стукаюсь головой.

— Уилл! Мы убьемся!

— Почему ты сделала это, Элли? — сквозь зубы бормочет он, и его голос кажется жутким и неестественным. — Просто ответь почему!

Уилл начинает поворачивать. Машина входит в вираж. Мы несемся так быстро, что я едва успеваю понять, как стремительно приближаются набережная и запорошенные ограждения.

Я хватаю руль… В панике и ужасе я хватаю руль…

— Уилл, останови машину! Останови! Уилл!..

Мы прорываемся сквозь ограждения. Мы летим, летим над заснеженными полями. Все кажется таким белым…

А потом все вокруг краснеет, и я чувствую жуткую боль, слышу хруст стекла и скрежет металла.

После — пустота.

Когда двумя днями позже я медленно открываю глаза в больнице, моя первая мысль: «Я выхватила руль. Это я виновата».

Потом я вижу заплаканное лицо мамы, покрасневшие щеки, расплывшуюся тушь, запотевшие очки. Я всю жизнь буду помнить слезинки на стеклах маминых очков. Она наклоняется ко мне, плача и смеясь одновременно, потому что я провела без сознания целых два дня.

Это все, что я помню. Я плотно зажмуриваюсь, пытаясь сосредоточиться. Так трудно говорить!

— Уилл… в порядке?.. — страшным хриплым шепотом спрашиваю я.

Мама качает головой. Слезы медленно катятся по ее щекам, она молчит.

Ей и не нужно говорить. Я угадываю ответ по ее медленному кивку. По слезам, которые капают мне на постель.

Я знаю ответ.

Уилла больше нет.

Из-за того, что я выхватила руль.

26

Воскресное утро выдалось ненастным. Дождь то прекращался, то начинал лить снова, и нам пришлось сидеть дома. Я читала детям книжки, а потом мы вместе смотрели мультики по видео.

Мы включили «Улицу Сезам» и смеялись над Бертом, Эрни и Эльмо. В смешной сценке детям объясняли разницу между словами «над» и «под».

О! Помню, в детстве я смотрела ту же сценку. «Над и под! Под и над!» — весело смеясь, напевала Хизер.

Брэндон сидел, прижавшись ко мне, и держал меня за руку. Может, он и правда относится ко мне как-то по-особому? Брэндон внимательно следил за сценкой, и я чувствовала, что он дрожит всем телом.

Вспоминала ли я Джексона? Конечно же, вспоминала. Мне было так стыдно, так неловко. Он поцеловал меня, а что сделала я?

Убежала, погнавшись за призраком.

Когда я не увидела Уилла, который снова исчез, как исчезают все призраки, я побежала обратно к Джексону. Хотя я чувствовала себя так неловко… Казалось, я сошла с ума… Я много выпила, а потом встретила нового интересного парня, Джексона, напоминавшего огонек на темном берегу. Да, именно так — огонек на темном берегу.

А я от него сбежала.

Мне было слишком неловко, чтобы искать его. Я побежала в клуб, нашла Терезу и попросила отвезти меня к Харперам. Она не задала мне ни единого вопроса.

Сейчас я твердо решила извиниться перед Джексоном. Мне бы очень хотелось снова с ним увидеться, если, конечно, он не считает меня ненормальной. Я решила позвонить ему на работу.

Продолжая думать о Джексоне, я покормила детей обедом: подогретые макароны с сыром, яблочное пюре и рулет с фруктами на десерт. Когда я мыла посуду, на сотовый позвонила мама.

— С днем рождения, Элли! — закричала она.

— Что? Боже, я совершенно забыла!

— Забыла про свой день рождения? Что за новость? Тебе ведь только двадцать пять, милая. Рано еще забывать о своих днях рождения!

У меня закружилась голова. Как же я могла позабыть про свой день рождения?

Мне что, правда двадцать пять? Так много!

Мама трещала без остановки, но я совсем ее не слушала. Я прижимала трубку к уху, чтобы хоть немного следить за тем, что она говорит.

— Двадцать пять. В твоем возрасте я уже родила двоих детей…

Продолжай, мама. Расскажи мне все еще раз. В двадцать пять ты уже полжизни прожила, а я все еще бегаю в детских штанишках. Ну же, не упусти шанс поставить меня на место. Какая разница, что у меня день рождения!

— Так много работаешь, что позабыла про день рождения? Четверть века, Эл! Ты что, даже вечеринку не соберешь?

— Ну, вчера мы с Терезой ходили в ночной клуб и неплохо повеселились.