Няня - Стайн Роберт Лоуренс. Страница 3
— На танцполе? Клэй, здесь ничего не слышно.
Мы пошли танцевать. Под пульсирующими огнями прожекторов его лицо казалось еще краснее — как перезрелый помидор.
Динамики гремели:
Вы к этому готовы?
Вы все к этому готовы?
Нет, не готова я к этому. Не хочу танцевать с Клэем. Не хочу, чтобы он меня куда-то тащил. У него глаза сумасшедшего, он точно не в себе, не может же нормальный человек так потеть.
Я смотрела на отражения танцующих в зеркальном потолке. Вот бы оказаться там, среди них!
— Элли, мы могли бы поговорить.
— Нет. Послушай…
— Черт возьми, просто поговорить!
Обернувшись к бару, я заметила, что Тереза села на мое место. Слегка обняв Берни, она играла со своими кудрями. Они разговаривали и смеялись.
Удачи тебе, Тереза! В самом деле, почему вечер должен быть испорчен для нас обеих?
— Отстань, Клэй, я не хочу танцевать.
Не думаю, что он расслышал меня среди пульсирующего грохота музыки. Клэй прижал пылающую щеку к моему лицу.
— У меня есть дурь, Элли. Хочешь угощу? Давай вместе, а? У меня есть экстази. Давай попробуем его вместе и как следует поговорим.
— Клэй, ты же знаешь, я ничем не балуюсь! — резко сказала я. — Ты прекрасно знаешь, что я не употребляю ничего подобного! Почему ты постоянно…
Мы стояли посреди танцпола, но не танцевали. Мне казалось, что Тереза осталась за сотни миль от меня. Бедный Клэй! Вообще-то он неплохой парень и мог бы стать чьим-нибудь плюшевым мишкой. Вполне мог бы. Почему я ему так дорога? Мы встречаемся меньше года, и ничего необыкновенного между нами не было. Что он во мне нашел?
Мне стало его жаль. Возможно, поэтому я и позволила увести себя из клуба… Или я слишком много выпила? Сколько было вина? Три бокала или четыре?
Мы поднялись по лестнице и на Второй авеню поймали такси. Клэй сжимал мою руку так сильно, будто и вовсе не собирался ее отпускать.
— Мы ведь решили расстаться, помнишь?
Слышал ли он хоть слово из того, что я сказала?
— Мы как следует поговорим, Элли. Как всегда — откровенно и честно друг с другом.
Мы?
Он такой грустный. Это из-за меня он такой грустный.
Мы поднимаемся по ступенькам дома, где живет Клэй, толкаясь и одновременно опираясь друг на друга.
— Последний раз, — шепчет он.
И вот мы в его душной однокомнатной квартире на втором этаже, где царит постоянный беспорядок. Я рассматриваю плакаты на стенах — плакаты железнодорожного бюро Великобритании с изображением поездов. Неужели ему нравятся эти плакаты?
Я позволяю отвести себя в спальню. Да, позволяю ему и это. В голове все еще пульсирует танцевальный ритм. Кажется, под ногами качается пол.
Вы к этому готовы?
Вы все к этому готовы?
Он начинает меня раздевать.
— Клэй, пожалуйста…
Неуклюжими медвежьими лапами он срывает с меня одежду.
Я не сопротивляюсь. Да, да, я знаю. Нужно брыкаться, кричать, сопротивляться. Но я ему позволяю.
Мой блестящий топ. Черная мини-юбка. Клэй хватает юбку, тянет вниз и склоняется надо мной, толкая на нерасправленную кровать.
— В последний раз, — жарко и влажно шепчет он мне на ухо. Темные глаза неистово вращаются. — Ну, пожалуйста, Элли… Последний раз.
— Нет, это неправильно. Хватит, Клэй.
Я сказала это вслух или только подумала?
Его рука у меня между ног. Он стягивает мои черные трусики.
— Нет, Клэй! Прекрати!
Эти слова — всего лишь мои мысли?
Я позволяю ему… не сопротивляюсь. Трусики спущены ниже колен, он валится на меня. И вот он во мне. Еще… еще… еще… еще…
Что он говорит?
Он что-то бормочет, он — сверху, двигаясь во мне, говорит без остановки. Но я его не слышу.
И еще раз… Теперь вместо него я вижу светловолосого парня.
Еще раз, во мне — светловолосый парень, а вовсе не Клэй. Прелестный светловолосый парень, легкий, светлый, как изящный олень.
И вовсе не Клэй. Не толстый, неуклюжий Клэй.
Со мной светловолосый парень, а Клэй исчез. И понемногу, понемногу, понемногу я проваливаюсь в мир снов. Я не засыпаю до конца, потому что понимаю, что делаю.
Я понимаю, что занимаюсь любовью вовсе не со светловолосым парнем.
Светловолосый парень — призрак.
И все же мне все равно. Я хочу, чтобы он был со мной. После стольких лет я хочу, чтобы он был со мной.
После стольких лет…
Все кончено. Я слышу, как Клэй стонет и слезает с меня.
Почему я позволила ему? Трусики до сих пор спущены ниже колен. Не хочу даже находиться здесь.
Я позволяю ему… не сопротивляюсь…
Клэй ложится рядом. Горячие губы касаются моей щеки.
Я делаю глубокий вдох. Неизвестно, смогу ли я здесь дышать.
— Клэй, это было в последний раз, — бормочу я.
Пылающие губы шепчут мне на ухо:
— Ты не можешь бросить меня, Элли.
— Клэй, послушай…
— Мать твою, ты не можешь меня бросить! Я тебе не позволю.
Меня здесь уже нет.
Я сказала это вслух? Или только подумала?
2
На следующее утро, в серую ветреную субботу в конце мая, я позвонила маме.
Я звоню маме раз в неделю, и звонки всегда удивляют ее — будто я звоню ей раз в год.
Сначала мы обсудили погоду.
— У нас в Нью-Йорке ураган, мама. Совсем не похоже на лето. Наверное, пойдет дождь. А как погода в Мадисоне?
Ну конечно же, холодно. В Мадисоне всегда холодно. Разумеется, кроме тех нескольких месяцев, когда стоит ужасная жара, а испарения от озера практически не дают дышать.
Потом я спросила про моего кота Лаки. Я так по нему скучаю! Я взяла его, когда мне исполнилось двенадцать. Однако после переезда в Нью-Йорк кота пришлось оставить у мамы.
— Мам, как там Лаки?
— Все в порядке. Да что ему сделается?
Потом я выслушала все новости о Венди, моей успешной, трудолюбивой, замужней, почти богатой старшей сестрице. Чертова яппи, в тени которой выросла я, вечная неудачница. Милая мама не забывает мне об этом напомнить.
— Венди и Ной купили «БМВ». Такая симпатичная игрушка с откидным верхом. И не спрашивай меня, сколько он стоит!
Ну говори же, говори, у тебя же язык чешется!.. Потом она спрашивает, как мои дела, и ее голос меняется, словно мать наступила на собачье дерьмо.
— Элли, милая, как ты? По-прежнему заменяешь ту девушку на бирже?
— Я до сих пор работаю временно, но с биржей покончено. Нужно искать что-то новое.
— Мне казалось, что у тебя там есть подруга. Ты ведь рассказывала о какой-то Терезе или как ее там… Она же собиралась подыскать тебе хорошее место?
— Тереза — просто секретарь, мама. У нее нет связей, чтобы найти мне работу.
— Ясно. Не думала, что у тебя такие подруги. А сама ты не можешь найти что-нибудь подходящее?
— Ну… Мне нравится и временная работа, мама… Правда. И я… Я пытаюсь что-нибудь придумать.
— Все не можешь расстаться с прошлым? Ты это пытаешься сказать?
Боже, какой сейчас год? Что, время потекло назад? Это реальность или ужасный фантастический фильм, где я обречена переживать один и тот же эпизод снова и снова?
— Мама, хватит. Я позвонила не для того, чтобы ругаться.
— Что было, то прошло.
— Мама…
— Почему ты не сделаешь татуировку, как все твои сумасшедшие ровесники? Напиши на лбу: «Что было, то прошло». Ты ведь сбежала в Нью-Йорк, чтобы обо всем забыть?
— Я не сбегала. Просто приняла решение и переехала сюда. Дай мне отдышаться, мама. Я пытаюсь что-то сделать.
— Пытаешься… Нет, ты не пытаешься, а испытываешь мое терпение!
— Ха-ха! Мама, мне просто смешно.
— Тогда почему мне хочется плакать?
— Пожалуйста, я действительно пытаюсь покончить с прошлым. Мне нужны перемены, ты ведь знаешь. Нужно все начать с нуля.