Сокрушение - Ласки Кэтрин. Страница 15
Копуша резко повернул голову. «Что творится с Эглантиной?» — подумал он, наверное, в десятый раз за последние два часа.
Примула бесследно исчезла.
Совы летали повсюду, но так ничего и не обнаружили. Стали поговаривать о том, что неплохо бы послать гонцов к дозорщикам в разные районы Южных Царств.
На дерево вернулись перед самым рассветом.
Эглантина отказалась от ужина и сразу полетела в свое дупло. Однако в этот день она не спала.
Все утро и долгий день она просидела на жердочке над своим гнездом из мха и пуха. Это гнездо казалось таким жестким и колючим после той мягкой перинки, которую мамочка с любовью устроила ей в дупле сновидений.
Эглантина мигнула и встрепенулась.
«Неужели я больше не чувствую ничего, кроме мягкости, жесткости и прочих пустяков?» И снова она почувствовала едва ощутимый толчок, укол в желудке.
Тот сон, тот живой сон был таким прекрасным, таким милым.
«Я могу летать в дупло сновидений сколько захочу… когда захочу. Но хочу ли я? Рыжуха, конечно, славная, но она совсем не похожа на Примулу. Примула никогда не была ревнивой».
Она почувствовала болезненную тяжесть в желудке.
Это Примула сказала, что Рыжуха ревнива. Друзья не ревнуют. Так подруга ей Рыжуха или нет?
«Почему я думаю об этом?» — пронеслось в голове у Эглантины. А потом, словно обрывки и обломки мусора, которые носит течениями и волнами великого моря Хуулмере, из памяти ее вынырнули тихие слова Примулы: «Она ревнует. Мне кажется, настоящие друзья не должны ревновать».
Настоящие! Значит, что-то не было настоящим. Будто решая головоломку, Эглантина упрямо принялась складывать рассыпающиеся кусочки реальности.
Настоящий… Примула настоящая. Настоящая подруга. Рыжуха не совсем настоящая… Сны — не настоящее.
Она подумала о своей маме. А потом снова о Рыжухе. И о своих снах.
Могут ли сны стать тюрьмой? А если она больше не захочет этих снов? Что будет тогда с мамой? Она растает, исчезнет?
Но какое Эглантине до этого дело? Разве в последнее время ее хоть что-нибудь волнует? А если так, то какая разница?
Мысли ее кружили по замкнутому кругу, но снова и снова возвращались к одному и тому же: «Ничто не имеет никакого значения».
Внезапно она поняла, что попала в ловушку сна, из которого не может выбраться.
И тут желудок ее мощно содрогнулся. Как же ей спастись? Как заставить себя хоть что-нибудь почувствовать? Как вернуть ощущение реальности?
Чтобы вырваться из сна, я должна заглянуть маме в глаза. Я должна увидеть, что прячется за ними. Нужно понять, что настоящее, а что нет. Я должна вернуться туда еще один раз — последний.
И тут чувство смертельной опасности расползлось по ее желудку.
Но Эглантина была счастлива.
ГЛАВА XIII
Счастливый талисман
Примула моргнула.
Вокруг было светло. Значит, ночь уже кончилась.
Интересно, Ночные Стражи уже заметили ее отсутствие? А Эглантина? Она все еще здесь или вернулась домой? Примула не знала, сколько времени провела в дупле, но, слава Глауксу, с нее по крайней мере сняли мешок.
Пепельная сова, близкая родственница сипух, но отличающаяся более серым оперением, просунула клюв в дупло:
— Я должна передать тебе приказ: немедленно иди спать! Устраивайся в гнезде. Тебе еще никогда не доводилось нежиться на таком мягком мху! Она нащипала для тебя пух со своей собственной грудки и лично выстлала им гнездышко!
«Какая любезность!» — зло подумала Примула, а вслух сказала:
— А если я не хочу спать?
Пепельная сова заморгала, а потом издала странный стрекочущий звук, который, по ее мнению, должен был напугать пленницу.
— Никого не интересует, что ты хочешь, а чего нет! Это приказ.
— На Великом Древе Га'Хуула мы ложились спать, когда хотели!
— Знаешь, что я тебе скажу, Пушистые Бровки? Ты больше не на своем Га'Хууле!
— Я так понимаю, что оказалась среди Чистых? — уточнила Примула.
— А как хочешь, так и понимай. Ложись спать! — рявкнула серая сова.
Примула взлетела и опустилась на жердочку.
— Не сюда! Спускайся и устраивайся вот в этом прелестном мягком гнездышке.
— Я привыкла спать на жердочке.
— Быстро в гнездо! Это тоже приказ.
Примула никогда в жизни не сталкивалась с таким идиотизмом. Какая разница, где устраиваться на ночлег в этом дурацком дупле? Она все равно пленница, как ни садись!
Ладно, она слетела вниз и уселась в гнезде, которое и в самом деле было выстлано поразительно мягким и нежным мхом. Но несмотря на эту роскошь, Примуле было неуютно.
В ушах у нее тоненько жужжало, желудок странно окаменел. Примула вылезла из гнезда — жужжание тут же прекратилось.
Будучи воробьиным сычиком, весом не больше двух унций и ростом чуть больше семи дюймов, Примула была гораздо чувствительнее к переменам окружающей среды, чем более крупные совы. Стоило ей вылезти из гнезда, как она тут же почувствовала изменения в желудке.
Примула приподняла коготь и дотронулась до того места на животе, где располагался мускульный желудок. Потом попыталась представить схему расположения квадрантов, которую показывала ей Отулисса.
Она отлично помнила, как они вместе читали книгу, а Эзилриб доходчиво растолковал им главные отличия четырех гуморов.
В памяти ее вновь зазвучали слова старого наставника:
«Вы уже знаете, что в нашем мозге содержатся крошечные частицы магнитных веществ, во много раз меньше крупинок. Иногда их называют железистыми оксидами. Именно они помогают нам ориентироваться во время полета, поскольку реагируют на присутствие земных магнитных полей. А теперь представьте, что какая-то сила будет воздействовать на эти крошечные частицы…»
«Что-то прямо сейчас воздействует на мой мозг! — поняла Примула. — И из-за этого какая-то беда творится с желудком».
Она словно наяву увидела кривой коготь Эзилриба, указывающий на схему.
У взрослой совы излучение крупинок может нарушить состояние гуморов и вызвать потерю навигационных навыков, но у более молодых сов — у птенцов, как они с Эглантиной — такое воздействие оказывает сокрушительное воздействие на все внутренние системы. Теперь она слышала голос Эзилриба так ясно, словно он звучал у нее в голове:
«Мускульный желудок становится будто каменный, теряет способность оценивать наши чувства и переживания. Это может вызвать бред. Такое состояние называется острым крупинкитом».
Теперь Примула знала: ее пытаются сокрушить, а Эглантину уже сокрушили!
— Эй, ты! — снова заорала пепельная сова. — Я же сказала тебе быть в гнезде! Ты ведь не хочешь, чтобы я пришла и села на тебя сверху?
«Рискни перьями!» — мрачно подумала про себя Примула.
Однако нужно было обмануть врага, хотя бы на время.
— Да успокойся ты, я просто встала отрыгнуть погадку! — пробурчала она.
— Отрыгивай и возвращайся в гнездо! — рыкнула пепельная сова и громко зевнула.
Примула отошла в угол дупла и отрыгнула.
Она мгновенно почувствовала себя лучше, вот только бы еще знать отчего: от того, что избавилась от погадки, или от того, что отошла подальше от гнезда?
Скорее всего, все дело в крупинках, спрятанных в подстилке.
И тут Примула вспомнила, как несколько раз просыпалась в своем дупле от стонов Эглантины, которая металась во время своих «сладких» сновидений, и всякий раз видела склонившуюся над подругой Рыжуху. Ей тогда казалось, что сипуха похлопывает Эглантину по бочку, успокаивая, но что, если она просто подкладывала ей крупинки? Глаукс знает, откуда она их брала!
— Ну что, отрыгнула? А теперь марш в гнездо, или я немедленно доложу ее Чистейшеству.
«Глаукс Великий! — подумала Примула. — Похоже, плохи мои дела…»
Нужно было немедленно что-нибудь придумать.
Она не могла просто разворошить подстилку, потому что в этом случае крупинки рассыпались бы по всему дуплу.
Примула машинально коснулась крылом янтарной капельки, которую носила на шее.