Энн в Грингейбле - Монтгомери Люси Мод. Страница 10

— О, мисс Кутберт, вы действительно сказали, что, может быть, оставите меня в Грингейбле? — проговорила она прерывистым шепотом, как будто опасаясь, что громкий голос может разбить вдребезги ее хрупкую надежду. — Вы это правда сказали? Или я это вообразила?

— Знаешь что, Энн, придется тебе учиться не давать волю воображению, если ты не можешь отличить того, что происходит на самом деле, от того, чего нет, — сердито ответила Марилла. — Да, я действительно сказала, что, может быть, мы оставим тебя. Но не больше. Вопрос еще не решен, может, мы все же отдадим тебя миссис Блуветт. Ей ты нужна гораздо больше, чем мне.

— Уж лучше я поеду обратно в приют! — почти закричала Энн. — Она похожа на… на шило.

Марилла сдержала улыбку: по ее мнению, детям нельзя было прощать подобные вольности.

— Как тебе не стыдно так говорить о взрослом человеке, которого, к тому же, ты совершенно не знаешь! Иди садись на кушетку и веди себя тихо, как положено воспитанной девочке.

— Я все буду делать, как вы хотите, только оставьте меня у себя, — повторила Энн и покорно вернулась на место.

Когда они возвратились в Грингейбл, Мэтью встретил их на дороге. Марилла издалека увидела, как он бродит перед воротами, и поняла почему. Как она и ожидала, при виде Энн на его лице отразилось облегчение. Но мисс Кутберт ничего не сказала брату, пока они не пошли в хлев доить коров. Там она кратко пересказала ему историю Энн и результат своего разговора с миссисСпенсер.

— Ну уж, этой Блуветт я и собаку бы не отдал, — с непривычным для него пылом высказался Мэтью.

— Мне она тоже не больно-то нравится, — согласилась Марилла, — но нам надо решать: либо мы отдаем Энн миссис Блуветт, либо берем ее к себе в дом. А раз уж ты хочешь ее оставить, придется, видно, мне согласиться. Я вроде бы привыкла к этой мысли. У меня такое чувство, что это мой долг. Мне никогда не приходилось воспитывать ребенка, особенно девочку, и, наверное, у меня это плохо получится. Но я постараюсь. Ладно, Мэтью, я согласна, пусть она живет у нас.

Мэтью просиял.

— Я так и думал, что ты согласишься, Марилла. Она такая забавная.

— Если бы еще от нее была какая-нибудь польза! — отрезала Марилла. — Но я постараюсь научить ее всему, что надо уметь женщине. И уж пожалуйста, Мэтью, не вмешивайся в ее воспитание. Может быть, старая дева не очень-то разбирается в детях, но уж наверняка лучше, чем старый холостяк. Так что воспитывать ее буду я. Вот если уж у меня совсем ничего не получится, тогда берись ты.

— Да что ты, Марилла, конечно, воспитывай ее, как считаешь нужным, — успокоил ее Мэтью. — Только будь с ней подобрее, хотя и баловать чересчур не надо. Мне кажется, что если она тебя полюбит, то будет делать все, что ты ей скажешь.

Марилла хмыкнула, выражая свое презрение к мнению брата относительно тайн женской души, взяла ведро с молоком и вышла из коровника. «Сегодня я ей не скажу, что мы решили, — думала она, процеживая молоко. — Она так разволнуется, что не сможет заснуть. Ну, Марилла Кутберт, попала ты в историю! Тебе и не снилось, что ты когда-нибудь удочеришь девочку-сироту! Удивительное дело. Но самое удивительное это то, что все дело заварил Мэтью. Подумать только — он ведь всю жизнь до смерти боялся девочек. Ну ладно, раз решили — посмотрим, что из этого выйдет».

Глава седьмая

МОЛИТВА НА СОН ГРЯДУЩИЙ

Поднявшись вечером с Энн в ее комнату, Марилла заявила недовольным тоном:

— Послушай, Энн, вчера ты разбросала свою одежду по всей комнате. Так нельзя. Я этого не позволю. Одежду надо аккуратно вешать на стул. Я не люблю нерях.

— Но я вчера была в таком отчаянии, что и думать забыла про одежду, — оправдывалась Энн. — Сегодня я все аккуратно повешу. В приюте нас тоже заставляли это делать. Правда, я часто забывала — мне так хотелось поскорее лечь в постель и начать думать о чем-нибудь приятном…

— Нет уж, здесь тебе придется об этом помнить. Ну, вот так-то лучше. А теперь помолись на сон грядущий и ложись в постель.

— Я не умею молиться, — призналась девочка. Марилла поглядела на нее в ужасе.

— Как, Энн? Разве ты не знаешь, что на ночь надо молиться? Это же грех — ложиться спать, не помолившись. Ты, оказывается, плохая девочка.

— Если бы у вас были рыжие волосы, вы увидели бы, что легче быть плохой, чем хорошей, — укоризненно произнесла Энн. — Те, у кого волосы другого цвета, просто не знают, как тяжело жить рыжим. Миссис Томас говорила мне, что Бог нарочно сделал меня рыжей, и я после этого не хотела иметь с ним никакого дела. И потом я всегда к вечеру так уставала, что у меня просто не было сил молиться. Нельзя требовать от людей, которым приходится нянчить двойняшек, чтобы они еще молились. Где им взять на это силы?

Марилла решила незамедлительно начать религиозное воспитание девочки.

— Нет уж, Энн, под моей крышей ты будешь каждый день молиться на сон грядущий.

— Пожалуйста, если вы настаиваете, — весело согласилась Энн. — Для вас я на все готова. Только вы мне для начала скажите, какие слова надо говорить. А когда я лягу в постель, я уж придумаю замечательную молитву и буду произносить ее каждый вечер. Это будет даже интересно.

— Встань на колени. — Марилла почему-то смутилась.

Энн встала на колени рядом со стулом, на котором сидела Марилла, и подняла на нее глаза. Ее лицо было серьезным.

— А зачем становиться на колени? Если бы мне захотелось обратиться к Богу, знаете, что бы я сделала? Я бы пошла в широкое поле или в густой лес, посмотрела бы на небо — бездонное голубое небо, и тогда бы мне захотелось молиться. Ну, я готова. Что говорить?

— Неужели ты не знаешь, Энн? Просто поблагодари Господа Бога за все, чем он тебя наградил, и смиренно попроси у него того, чего тебе хочется.

— Ладно, сейчас. — Энн уткнулась лицом в колени Мариллы. — Господь всеблагой и всемилостивый — так говорят пасторы в церкви, наверное, и мне можно обратиться к Богу этими словами? — вставила Энн, на минуту приподняв голову. — Господь всеблагой и всемилостивый, благодарю тебя за Белый Восторг, Лучезарное озеро, Милашку и Снежную Королеву. Я ужасно Тебе за них благодарна. Пока что других наград я не припомню. А хочется мне так много, что долго перечислять. Так что я назову только два своих главных желания: пожалуйста, сделай так, чтобы меня оставили жить в Грингейбле и чтобы я стала красивой, когда вырасту. С уважением — Энн Ширли. Ну и как? — спросила она, поднимаясь с колен. — Я бы могла и покрасивее все расцветить, если бы у меня было время подумать.

Эта невероятная молитва привела Мариллу в состояние, близкое к шоку, но она не стала бранить девочку, подумав, что та, наверное, так непочтительно разговаривала со Всевышним лишь оттого, что ее никто не наставлял в религии. Поэтому Марилла лишь поправила одеяло и дала себе слово, что завтра же научит Энн настоящей молитве. Когда она была уже в дверях, Энн окликнула ее:

— Ой, я вспомнила, что надо было под конец сказать не «с уважением», а «Аминь!» — как это делают пасторы. Я совсем забыла, но нужна же какая-то концовка, вот я и сказала «с уважением». Как вы думаете, Бог не обидится?

— Думаю, нет, — улыбнулась Марилла. — Спи. Доброй ночи.

— Вот теперь я с чистой совестью могу сказать «доброй ночи», — ответила Энн, свернувшись клубочком под одеялом.

Марилла пришла на кухню, поставила свечу на стол и излила свое возмущение на брата:

— Мэтью Кутберт, мы вовремя удочерили эту девочку — а то бы она выросла нехристем. Мне придется научить ее, как должна вести себя христианка. Можешь себе представить, что она до сего дня ни разу не молилась? Завтра же схожу к пастору и возьму у него молитвенник для детей. И отправлю Энн в воскресную школу, как только сошью ей приличное платье. Да, дел на меня свалилось — невпроворот. Ну что ж, у кого в этом мире нет забот? До сих пор мне жилось слишком легко, но теперь и мое время пришло. Что ж, буду нести свой крест.