Принц из Парижа - Неволина Екатерина Александровна. Страница 4

– Это как же? – удивилась я. Мама у Алиски психолог, и иногда Алиска начинала изъясняться уж совсем заумно.

– Элементарно, Жанна! – рассмеялась подруга, отбирая у меня листок с рисунком. – Вот смотри, – она нарисовала фигурку и обвела ее кругом. – Это Леша, а вокруг него – вакуум, точнее пространство, заполненное его собственными иллюзиями, – Алиса заштриховала круг, очевидно, обозначив таким образом сферу иллюзий. – Если он много читает, значит, наверняка идеалист и мечтатель, к тому же без собственного жизненного опыта. Ты понимаешь, что это значит?

– Не понимаю, – честно созналась я.

– Это значит, что он готов влюбиться, как только сработает спусковой механизм – некая романтическая ситуация. Мы с самого начала были на верном пути! – торжественно объявила Алиска и превратила круг в огромное раздутое сердечко. – Помнишь наш план про романтическое знакомство? Именно в нашем случае он и должен удаться лучше всего. Запускаем механизм романтики и переносим на тебя свой уже готовый образ идеальной девушки. Один щелчок – и объект наш!

– Ты уверена, что сработает?

– И не сомневаюсь. Можно, конечно, для надежности запереть вас где-нибудь в лифте… – Алиса явно воодушевилась. – Представляешь: вы вдвоем, лифт остановился, застряв между этажами… Правда, романтично?

Когда-то в детстве мне довелось застрять в лифте, и не припомню, чтобы у меня сохранились положительные и тем более сентиментальные воспоминания. Я тогда жала на все кнопки и долго колотила в дверь… Романтики, прямо скажем, маловато. Нужно, наверное, быть дочерью психолога, чтобы увидеть ее в подобной ситуации. Кстати, с тех пор я вообще боюсь маленьких замкнутых пространств и, по возможности, когда одна, предпочитаю подниматься пешком.

– Не надо лифта! – поспешно сказала я. – Обойдемся нападением.

– Как хочешь, – милостиво согласилась подруга. – Лифт оставим на самый крайний случай, если другие методы не подействуют.

На следующий же день мы приступили ко второй части нашего плана.

Действовали мы просто, но гениально. Мы с Алиской подобрали мою самую красивую фотку. Я очень люблю этот снимок, сделанный прошедшим летом. На нем я в коротком белом платье сижу на склонившейся над водой иве, и выражение лица у меня самое мечтательное. Я и в жизни весьма ничего, а здесь получилась просто красотка! Мечта истинного романтика! Мы распечатали фото, вложили ее в раздобытую где-то Алиской книгу Стивена Кинга со странным названием «Как писать книги».

– Мы подкинем ее на парту нашему объекту, и он обязательно заинтересуется! – пообещала Алиса.

Решено – сделано. По расписанию химия у параллельного класса была как раз после нас. Алиска выяснила, за какой партой сидит Беляев, и мы «забыли» книгу на этом столе.

– Ну вот, – радостно шептала подруга, когда мы перешли в кабинет истории, – сейчас он уже нашел книгу и наверняка увидел фотографию. Это отличный ход, потому что сама книга вызовет у объекта положительные эмоции, а увидев там твое фото, он подсознательно сделает вывод об общности ваших интересов и заинтересуется тобой. Поняла?

Я не слишком поняла, но на всякий случай согласилась:

– Oui [5].

В это время в класс вошел Совицкий. Он подошел к нашей парте и принялся рыться в своей сумке. Оттуда показались тетрадка и учебник по истории, а потом… Я не поверила глазам, увидев знакомую обложку и надпись «Стивен Кинг. Как писать книги».

– Алиса, – выдохнула я и, не в силах сказать больше ни слова, кивнула на книгу.

Подруга перегнулась через парту и тоже уставилась на том с нескрываемым ужасом.

– Что-то не так? – спросил мой сосед, наивно хлопая глазами. У него, кстати, длинные, как у девчонки, ресницы.

– Откуда это у тебя? – наконец выдавила Алиска.

– Вы забыли в кабинете химии. Хорошо, что я заметил, – объяснил он с таким простодушным видом, что я, хотя у меня уже чесались руки задушить эту наглую собачонку, вмешивающуюся не в свои дела, буквально онемела и застыла мраморным изваянием.

– Ну, ты даешь! – поразилась подруга, сверля Димку гневным взглядом.

Тот еще больше растерялся, еще быстрее заморгал и, нерешительно посмотрев на меня, повторил свой вопрос:

– Что-то не так? Я сделал что-то неправильно?

И тут я очнулась.

– Да ты просто придурок из придурков! – закричала я.

– Что это у вас там происходит? – живо заинтересовалась наша главная сплетница Олеся, лучшая подруга Инги, что уже само по себе характеризовало ее не лучшим образом.

– Ничего, – буркнула я, опомнившись.

Да, нехорошо вышло. Не стоит затевать скандал перед всем классом.

– Это у них семейные проблемы, – захихикала вредина Танечка Перелеева. – Недоступные пониманию простых смертных!

– Ну, конечно, – фыркнула я, – особенно таких не богатых мозгом, как ты. Скажи, Перелеева, у тебя, должно быть, скелет тяжелый, если весь мозг в кости ушел?..

Разразиться скандалу не дало только появление исторички. Начался урок.

Я склонилась над тетрадкой, даже не глядя в сторону предателя-Димки. Сегодня узоры у меня получались колючие, из одних углов и ломаных линий. Я была очень, очень зла.

Последний урок отменили, и мы ушли домой немного раньше, но я вовсе не была этому рада.

– Не переживай, – успокаивала меня Алиска, – у нас еще уйма времени. Получит твой Леша эту книгу!

Я все понимала и тем не менее по-прежнему расстраивалась. Не то, чтобы я свято верила в приметы – во всех этих черных кошек и пятирублевки под пяткой, якобы обеспечивающих сдачу экзамена на пятерку, – но если дело начиналось так плохо, стоило ли его вообще продолжать?..

Тем не менее в четверг мы повторили нашу акцию с книгой, ради чего даже пришли в школу пораньше.

План был таков: Алиска встает на стреме и дает знать, когда Лешка будет подходить к крыльцу, а я в это время положу книгу в раздевалке на видное место и сама спрячусь где-нибудь неподалеку. Кстати, появится и повод для общения: увидев в книге мою фотографию, Леша сам пойдет со мной на контакт хотя бы для того, чтобы вернуть мнимую потерю.

Так и сделали.

Прилипшая к стеклу Алиска махнула рукой, я быстро вытащила из сумки книгу, положила ее на стойку и поспешно зашагала по коридору. Сердце так и стучало в груди, а ноги были ватными. Я шла и удивлялась: еще пару недель назад я тысячу раз могла пройти мимо Лешки и даже не заметить его, а тут меня словно подменили. Мне было и хорошо, и страшно. Никогда еще я не испытывала столько разных ощущений. Теперь же весь мир вокруг меня словно наполнился красками, полутонами, звуками. Словно я спала тысячу лет, как принцесса из сказки, а теперь вот проснулась – и здравствуйте, вот она я – иду по коридору на ватных ногах с подгибающимися коленками, а сердце так дико колотится в груди, что я удивляюсь, как этого не слышат все собравшиеся в холле!..

Отойдя на безопасное расстояние, я остановилась и принялась наблюдать за входом. Как раз вовремя, потому что дверь распахнулась, и появился Лешка. В расстегнутой, несмотря на погоду, куртке. Он весело поздоровался с кем-то, кому-то кивнул и направился в раздевалку.

Я ждала.

Вскоре Беляев вышел из раздевалки и пошел к ведущей вверх лестнице. Книги у него в руках не было, и на меня он не обратил абсолютно никакого внимания.

– Жан, ты на меня еще сердишься? – послышался рядом жалобный голос, и я скривилась, как от зубной боли. Как-то у меня болел зуб, и ощущения, честное слово, были такими же.

Я с досадой оглянулась и, конечно, наткнулась на просительный Димкин взгляд.

Это был финал, полный финиш! Мое нервное состояние тут же перешло в раздражение.

– Прекрати за мной таскаться! – крикнула я Совицкому. – Ты что, еще не понял, что ты мне и даром не нужен?

– Но я… – он растерялся.

На нас уже смотрели, но, честное слово, мне было наплевать. Я – Жанна, француженка, могла вести себя так, как вздумается, и не обращать внимания ни на кого!