Летописный замок (СИ) - Лукин Андрей Юрьевич. Страница 20

На массивной станине сидел закованный в кольчужную броню широкоплечий воин — камнеметатель Гвоздыря. Он держал на коленях длинный прямой меч и любовно водил по отсверкивающему лезвию точильным бруском.

Гвоздыря был несомненный вурдалак. У него было грубое, но не страшное лицо кирпичного цвета, крупный нос картошкой, широко расставленные голубые глаза и густые пшеничные усы, из-под которых выглядывали два ослепительно белых клыка. Клыки были острые.

Вурдалак — это тот же вампир, вспомнил Стёпка, но не ощутил ни малейшего испуга. Не похож был большой добродушный Гвоздыря на кровожадного, унылого и уже изрядно поднадоевшего киношного Дракулу. Невозможно было представить его тоскливо завывающим по ночам или жадно и неопрятно сосущим кровь из беззащитной жертвы. Зато легко представлялось, как он врубается во вражеские ряды, неукротимый и неостановимый, и враги разлетаются от него во все стороны, и меч его разит и разит без устали, и победа уже близка, и наши, как всегда, победят, потому что они наши, потому что они за правду и они самые крутые…

Вурдалак с усмешкой глянул на взъерошенного Стёпку из-под низко надвинутого круглого шлема:

— Ты, паря, кто таков будешь?

Голос у него был низкий, хриплый, похожий на медвежий рык.

Стёпка поднялся и подвинул ларец к ногам вурдалака:

— Степаном меня зовут. Я… племянник чародея Серафиана. А это вам Купыря просил передать. Он скоро сам сюда поднимется. Он к отцу-заклинателю пошёл.

Гвоздыря отложил меч в сторону, щёлкнул замком, приподнял крышку ларца — что же там, интересно, лежит? — и довольно вспушил усы.

— Ясно-понятно, паря. Однако же придётся разок-другой стрельнуть.

Стрелять? Из катапульты? Здорово! Выходит, в ларце лежат снаряды. А не маловаты ли они для такого большого орудия? Вон ковш какой здоровенный, да и снарядов своих у Гвоздыри достаточно: булыжников вокруг навалено не на одну сотню выстрелов, и горшки ещё какие-то запечатанные, с торчащими из крышек фитилями, не иначе, бомбы! И в кого, спрашивается, сейчас нужно стрелять? Войны, вроде бы, никакой нет, если верить Смакле.

Гвоздырю подобные вопросы не занимали. Он хорошо знал, зачем, куда и в кого стрелять. Он отодвинул ларец в сторону, обошёл своё орудие — ух, до чего же он большой и широкоплечий! — и принялся дёргать ремни, проверяя, очевидно, их натяжение.

Пока вурдалак возился с катапультой, Стёпка разглядывал лежащий на станине меч. Он как его увидел, так сразу обо всём остальном забыл, даже о том, что Гвоздыря — вурдалак и его на всякий случай следует опасаться. Меч был такой… это был настоящий боевой меч, меч-ветеран, побывавший во многих сечах и отрубивший, несомненно, тьму-тьмущую вражьих голов. Честное оружие, не отягощённое дорогими и совершенно бесполезными в бою украшениями, не испорченное продажным золотом, не тронутое ни единым пятнышком ржавчины, отточенное до убийственной остроты и сверкающее на солнце полосой жидкой ртути. Хотелось взять его в руки, ощутить его надёжную уверенную тяжесть и приятное тепло шершавой рукояти, хотелось занести его на головой, рассечь со свистом воздух, поймать отражённый от клинка солнечный луч…

Стёпка мысленно примерился — меч вурдалака был ему, мягко говоря, великоват. И тяжеловат. Таким не взмахнёшь играючи, как делал это у себя во дворе плохо оструганной деревяшкой. А если таким мечом рубанёт вдруг тебя какой-нибудь враг, мало не покажется. Ничего уже не покажется. Развалит надвое, как арбуз. Стёпка представил, как его разваливает, и поёжился, ощутив вдруг очень отчётливо все свои такие хрупкие косточки. Да-а, весёлые мысли лезут в голову с утра, нечего сказать. Лучше уж думать о чем-нибудь хорошем. О том, например, что ему в дороге тоже не помешает оружие. Не такой, конечно, здоровенный меч, а что-нибудь поудобнее и попроще. Кинжал там какой-нибудь или топорик. Хотя меч, что ни говори, лучше, намного лучше. Почему-то Серафиан об оружии не позаботился, даже обычного ножа в котомку не положил. Или демонам оружие не нужно? В кармане ножик перочинный лежит, но на оружие он всяко не тянет, разве что против гадских гномов.

Стёпка отошёл в сторонку, чтобы не смущать больше свою душу несбыточными мечтами, вспомнил, где находится, вздохнул полной грудью пахнущий летом воздух и уже внимательнее посмотрел по сторонам. Посмотреть, прямо скажем, было на что. Очень даже было. Честно говоря, ничего подобного Стёпка ещё не видел и увидеть не ожидал. Он думал, ну замок и замок, стены там, башни с зубцами, бойницы, всё, в общем, как полагается…

А оказалось — ого!

«Летописный замок шибко высокий». Ещё как шибко! Стёпка ощутил себя мелкой букашкой, невесть как заброшенной на вершину великанского утёса. Конечно, с дозорной башни он мог видеть только малую часть замка, всего лишь верхние этажи бастиона и уступ крепостной стены. Но какого, простите, бастиона! Какой, извините, стены!

Замок подавлял своей мощью. Он был огромен, он был велик. Именно такие сооружения по праву называются циклопическими. Да при одном лишь взгляде на эти стены у любого врага начисто пропадёт всякое желание идти на штурм. Увидев такой замок, любой, даже самый свирепый и упёртый враг спрячет свой меч, отзовёт свои полки, свернёт свои знамёна и пройдёт себе тихонечко стороной, благоразумно сделав вид, что оказался под этими стенами совершенно случайно, и ничего такого не хотел и не замышлял, и уберётся сейчас в свои вражеские страны, и никогда больше сюда не придёт, ну, разве что по делам каким-нибудь торговым или просто поглядеть.

Однако, нельзя сказать, что Стёпка был поражён до глубины души. Он-то ведь всегда знал, что в таком мире, как этот, замки должны выглядеть именно так и никак иначе. Он это знал и он не удивлялся. Почти. Стоял просто с открытым ртом и смотрел во все глаза. И душа его что-то этакое пела от восторга. Это было здорово! Это было прекрасно! Это было круто! Он лишний раз убедился, что судьба забросила его именно туда, куда нужно. В общем, повезло. Потому что обидно было бы очутиться в каком-нибудь задрипанном, полуразвалившемся замке с подгнившими бревенчатыми стенами, покосившимися воротами и большой кучей навоза посреди двора. Вот это был бы облом из обломов. Нет, всё равно, конечно, интересно, но как-то уже не так.

Дозорная башня была двухъярусной. Внизу, там, где стоял Стёпка, на небольшом открытом пятачке возвышалась катапульта. Над ней нависала собственно сама башня — полукруглое каменное сооружение с узкими окнами. Туда вела крутая лестница, там, в этой башне, дозорные прятались от дождя, ветра и снега. Стёпка сначала хотел взобраться туда, но не решился. Вдруг Гвоздыре такое самоуправство не понравится. И вообще, пора уже вниз спускаться. Смакла, наверное, уже рвёт и мечет. Но спускаться не хотелось. Хотелось ещё немного посмотреть. На то, например, куда и чем будет стрелять вурдалак. Ваньку, конечно, надо поскорее спасать, кто бы спорил, но если только на дорогу может уйти более недели, то несколько минут промедления ничего не решат. (Слышал бы бедный Ванес эти рассуждения, то-то взбесился бы в своём плену.)

Довольно легко уговорив себя задержаться на башне, Стёпка лёг животом на каменный порог меж высоких, в рост взрослого человека, зубцов и посмотрел вниз.

Ого!!!

Как он и полагал, до земли было очень далеко, так далеко, что захватывало дух. Вот это высота так высота! Да на такие стены ни один захватчик не взберётся просто потому, что никаких лестниц не хватит. Правда, есть ещё магия, драконы опять же…

Вокруг замка на сколько хватало взгляда простирался безбрежный вековой лес, пологими волнами уходящий к горизонту. Кое-где серыми пятнами замшелых скал выделялись невысокие горбатые сопки. И ни дорог, ни просек, ни деревень, ни дымков. Дремучая, однообразная и на первый взгляд совершенно непроходимая глухомань. Вот уж действительно — Таёжный улус! О том, кому и ради чего в этой непроходимой глухомани понадобилось строить такой огромный замок, он как-то не задумывался. Стоит посреди тайги замок, возвышается над лесом, значит, так надо. Может быть, этот замок маги какие-нибудь древние строили, которым виднее было, где и что строить.