Летописный замок (СИ) - Лукин Андрей Юрьевич. Страница 44

— Всё верно. Только не так всё было. На дозорной башне я помогал Гвоздыре от гномов избавляться. Мы Зебуром из камнемёта шмальнули. В подземный ход меня Смакла потащил. Он от Варвария прятался, хотел тайком от него уйти, чтобы не побили. Нам охранные демоны помешали. А потом Махей с Варварием нас подловили… Ну я им и приложил. Но я их не сильно бил, я Смаклу защищал, а то они бы его покалечили.

Вурдалак кивнул и вопросительно посмотрел на Никария. Ясно было, что Стёпке он верит.

Чародей занервничал:

— Лукавит он, говорю тебе! Утечь хочет. Пусть скажет, что у него на шее висит? Откуда взял?

— А это уже не вашего ума дело! — заявил Стёпка. Надоел ему толстяк до смерти. — А если очень узнать желаете, у отца-заклинателя спросите!

Он резко присел, вырвался из цепкого захвата и отскочил к стене.

Грызняк засмеялся:

— Уел он тебя, Никарий. Шёл бы ты себе мимо и не трогал его попусту. Не видишь, торопится малец.

— Ведомо нам, куда он торопится! — взвизгнул толстяк, подступая к Стёпке. — Говори, кто твои хозяева?!

— Да Смакла его там ждёт! — рассердился наконец и вурдалак. — Видел я, как они выходили. И дружков Варвария тоже видел. Иди, парень, не тронет он тебя.

— Спасибо, — сказал Стёпка. — А то Смакла меня уже, наверное, потерял.

— Стой! — остервенел Никарий. — Не пущу!

— Беги, малец, — посоветовал вурдалак, оттесняя чародея в сторону и удерживая его за пояс огромной ручищей. — Я его чуток придержу, а ты беги пошустрее.

Никарий дёрнулся в бессильной злобе, понял, что Стёпка сейчас в самом деле убежит, и выкрикнул так пронзительно, что оглянулись и замолчали все стоящие у ворот и в проезде.

— Государево слово и дело!

Стёпка не понял, зачем он так крикнул, зато очень хорошо поняли воины князя Бармилы. Миг — и они уже стоят рядом, взявшись за рукояти мечей. Плечо к плечу стоят: шесть ратников, шесть мечей. Лица суровые, все взгляды устремлены на Стёпку, но смотрят как-то недобро, на врага так обычно смотрят, перед тем как ему голову срубить.

— Кто объявил слово и дело? — спросил русобородый ратник с решительным располагающим лицом, выступая на шаг вперёд.

Никарий обвиняюще указал на Стёпку:

— Оглашаю прилюдно, что сей отрок — подсыл вражий, и посему следует немедля схватить его для дознания с пристрастием!

Вурдалак со свистом втянул воздух. Стёпка прижался к холодному камню стены. Плохо дело. Дознание с пристрастием — это, конечно же, пытки. Дыба, кнуты, раскалённые щипцы и всё такое прочее невесёлое… За что?!

Бежать было некуда. Ратники стояли плотной стеной — не прорвёшься. Под повозку бы нырнуть, да там дальше кони копытами бьют, в миг стопчут. Да и поздно уже прорываться: проклятый чародей добился своего. Объявил чуть ли не на весь замок, что Стёпка вражий шпион. Подсыл оркландский. Попробуешь удрать — и сразу все поверят, что ты настоящий шпион. И дружно бросятся тебя ловить. И конечно, поймают. Вон их сколько тут вокруг собралось!

Стёпке стало ясно, что он совершил крупную и, возможно, непоправимую ошибку, вернувшись в замок. Уходить надо было сразу и навсегда. Предупреждал же Купыря! Топал бы сейчас спокойно со Смаклой, и чёрт с ней с закляткой! Нужно было просто её выкинуть. Не обеднел бы Варварий, в самом-то деле. Всё равно ведь он гад.

— Верно ли говорит чародей? — спросил русобородый.

— Нет! — крикнул Стёпка срывающимся от волнения голосом. — Врёт он всё! Я племянник чародея Серафиана! — крикнул и самому неловко стало: ну какой он племянник, неправда же это, не поверит ему никто и правильно сделает, что не поверит! Ну почему никак нельзя без вранья?

Ратник нахмурился.

— Тебе, отрок, веры сейчас нет. Кто может за тебя слово замолвить?

— Я скажу! — прогудел Грызняк, выступая вперёд и становясь напротив ратника. Он был на голову выше любого из княжеских воинов. — Малец невиновен, чародей обознался. И твоим людям, сотник, здесь делать нечего.

Сотник оглянулся на своих воинов. Те стояли молча. Видно было, что связываться с вурдалаком никому не хочется. Тем более, что вурдалак здесь не абы кто, а стражник, на пост поставленный, и они над ним никакой власти не имеют. Никарий тяжело дышал, его лицо покрылось испариной. Злился, верно, что не может взять и схватить без долгих разговоров неизвестно почему не понравившегося ему Стёпку.

— Кто ещё скажет за отрока? — не слишком уверенно спросил сотник.

Грызняк упёр руки в бока и свирепо выпятил челюсть.

— Разве уважаемому сотнику моего слова мало? — вкрадчиво спросил он.

— У меня имеются свидетельства верных людей, что сей мерзкий отрок злоумышлял против светлейшего князя! — выкрикнул Никарий.

Сотник потемнел лицом, и в его глазах Стёпка прочёл свой приговор.

Вурдалак удивлённо уставился на чародея:

— Ну и язык у тебя, Никарий! Ровно у змеи подколодной. На кой тебе малец сдался, что ты на него поклёп за поклёпом возводишь?

— Государево слово и дело! — остервенело повторил толстяк, брызгая слюной. — Покушение на светлейшего князя. Вяжите его!

Сотник слегка пристукнул перекладиной меча о ножны и сказал, не глядя на вурдалака:

— Это серьёзное обвинение. Мы должны допросить отрока.

Грызняк тоже демонстративно сжал рукоять своего внушительного меча.

— Я мальца не отдам, — спокойно сказал он, и всем стало ясно, что это не пустые слова, что он костьми ляжет за мальчишку, но лишь после того, как его меч уложит здесь же любого, кто попытается этого мальчишку обидеть.

— Злоумышление против князя должно быть выяснено, — возразил сотник. — Ежели на отроке нет вины, ему боятся нечего. Допросят и отпустят. Взять его!

Воины не слишком решительно шагнули вперёд. Вурдалак потянул меч из ножен — и они остановились.

Это было здорово! Стёпка почти забыл о том, что хватать и допрашивать собираются именно его. Он смотрел на вурдалака с восторгом. Грызняк готов был в одиночку противостоять шестерым вооружённым воинам, защищая почти незнакомого ему мальчишку. И не пугали его ни вопли чародея, ни суровое лицо сотника, ни мечи в руках воинов. Вурдалак в Стёпкиных глазах был настоящим героем. Кроме того, от был его последней и единственной надеждой. Не устоит Грызняк, и уволокут «подсыла» в темницу, пытать и допрашивать. Пока там разберутся, пока вернётся Серафиан…

— Хочу напомнить достопочтимому сотнику, что Таёжный улус — не Великая Весь, а Летописный замок не вошёл ещё во владения светлейшего князя. И никогда не войдёт. Хочу ещё напомнить, что когда я слышу «государево слово и дело», у меня так и чешутся руки свернуть кое-кому шибко горластому его жирную шею… И не посмотрю, что ты чародей! — гаркнул он.

Никарий отшатнулся, запустил руку за ворот и за что-то там схватился. Тоже, видимо, носил на шее магический оберег. Ишь, как его перекосило всего. Испугался за свою шею.

На Стёпку никто уже не смотрел. Столкнулись две силы, и от их столкновения разлетались во все стороны почти видимые искры. Даже гоблины перестали ругаться и сидели в повозках, напряжённо прислушиваясь к происходящему. Давненько такого не бывало, чтобы князевы люди в открытую шли на вурдалаков.

— Не будем ссориться, — примиряюще сказал сотник. Доводить дело до открытого столкновения он, понятное дело, не собирался. Но и уступать тоже не хотел. — Отдай отрока чародею, воин. Нам он не нужен, мы лишь проследим, чтобы его никто понапрасну не обидел.

— Сдаётся мне, что я прослежу за этим лучше, — оскалился вурдалак, обнажая великолепные клыки. — На то я здесь и поставлен службу нести, чтобы ни одна мордастая сволочь не смела обижать невинных отроков.

— Подсыла защищаешь! — прошипел Никарий. — Супротив чародеев идёшь! Да ведомо ли тебе, кто велел сего недоросля поганого изловить?.. — он не договорил, рассчитывая, что все присутствующие — и вурдалак! — сами додумают высокое имя, каждый в меру своего разумения.

— Полыня! — вдруг догадался Стёпка. Его осенило, и он не удержался, ляпнул во весь голос. — Меня Купыря ещё предупреждал!