Соперница Снежной королевы - Усачева Елена Александровна. Страница 6
Солнца не было. Оно давно завалилось за верхушки деревьев, оставив о себе на память краснеющий закат. Пруд подмигивал сотней волн отраженного света. Он брызгал радужными оттенками от красного до фиолетового, утопая в подступающей ночной темноте. По склону между дорогой и водой носилась черная собака, замирала у самой кромки, делала стойку, словно кого выслеживала. И бежала дальше. Шуршала под лапами подмерзшая трава. Редкие гудки далеких машин пытались вернуть к действительности, напомнить, что жизнь идет вперед, не останавливается. Застывающая маслянистая вода манила к себе, обещала забвение. Мир, как всегда, состоял из противоречий.
Нона заговорила неожиданно.
– У нас в Хьюстоне был дом. Из окна моей комнаты всегда был виден закат.
– Зачем же вы переехали?
Фантастика! Собственный дом, собственная комната! Кто же от такого бежит?
Нона смотрела на воду. Она поправила прядь волос, упавшую на лоб. Кольцо невольно притянуло взгляд. Лиза сразу забыла о своем вопросе.
– Откуда у тебя оно?
– Папа подарил.
– А теперь он где?
– Это неважно. – Нона наклонила голову. Казалось, ей хотелось так же, как тогда, на ковре, подтянуть коленки к подбородку и начать раскачиваться.
И тут Лиза все поняла.
– Он вас бросил? Да? Вы поэтому уехали?
– Это неважно! – вскрикнула Нона.
Через секунду ее стул был пуст, а сама она мчалась через поляну в лес. Лиза подорвалась было бежать следом, но стулья ее остановили. Пока они будут бегать, мебель найдет новых хозяев. И если на горюновский стул было плевать, то свою табуретку следовало собрать, все-таки вчера она на нее потратила некоторое количество собственных денег. Пока возвращалась, пока складывала, пока убирала, забыла, в какую сторону убежала Нона. Пустой стул немым укором мозолил глаза. Какой черт дернул ее за язык высказывать свои предположения! Ей теперь этот стул обратно тащить? Да она умрет под его тяжестью.
Лиза снова оглянулась. Народу уже почти не было. Сумерки съели очертания далекого леса, противоположного берега, дороги, взбегающей на пригорок и обрывающейся в пустоте.
Ладно, тащить с собой стул необязательно, достаточно спрятать. Засунуть подальше в кусты, никто не найдет. А то никаких сил не хватит его туда-сюда носить.
Лиза подхватила стул, подивилась его внезапной тяжести. Попробовала подставить плечо, но даже сквозь куртку почувствовала, как деревянный край режет тело, пытаясь откромсать руку. А Горюнова прямо двужильная. Какой день она с этим стулом в обнимку ходит?
Невнятная, но довольно густая растительность с хрустом приняла в себя подношение. Если не знать, что здесь что-то стоит, не видно.
Все, на сегодня человечество спасено, можно и своими делами заняться.
Но свои дела внезапно снова стали иметь отношение к Горюновой. Вроде бы ее давно не было в классе, и литераторша уже перестала буравить Томилову взглядом, отлично понимая, кто устроил разборку в гардеробе, а Нона продолжала незримо присутствовать в их жизни. Для начала Соня окончательно рассорилась с Костиком. А после того как стало известно, что у Горюновой с горя поехала крыша, вокруг королевы выросла стена презрения. Ее королевство рушилось песочным дождем, заваливались башни, гасли праздничные огоньки в окнах. Соня злилась, Фаина ходила растерянная.
На следующий день вечером выяснилось, что стул пропал. Лиза обследовала окрестные кусты – стула не было. Версия, что Нона пришла и забрала, была неубедительной. Откуда Горюнова могла узнать, куда Арзамасцева его спрятала? Если только не проследила. Но она не следила – это точно. Чесала прямо до канадской границы, без остановок. Значит, украли. Ну вот, лучше бы она не поленилась и унесла стул домой. Вряд ли Ноне для экспериментов выдадут второй. Что-то Лиза не помнит, чтобы у Горюновых была лишняя мебель. А поэтому благоразумней было в парк пока не ходить. Да и смотреть там стало нечего. Дожди.
А через два дня Нона появилась сама на уроке химии. Волосы у нее были белоснежные. Кожаные штаны с черной курткой остались прежними. Ну и глаза.
– Томилова, пересядь, пожалуйста, на заднюю парту, – попросила химичка.
– Зачем? – Соня была бледна. Она все ждала, что Нона покажет на нее, как на виновницу всех бед. Но Горюнова смотрела перед собой, цветом лица сливаясь со своими волосами.
– Мы сегодня делаем лабораторную. Нона пришла выполнить работу, а потом уйдет. И пока она будет здесь, никто слова ей не скажет!
Томилова демонстративно громко собрала свои вещи и, топая по проходу, отправилась на галерку к задумчивому Алику Шарипову.
Нона села, приклеившись взглядом к столу. Урок начался.
Лиза уставилась в окно. Шел дождь. Она почему-то вспомнила стул. Так и виделось, как он, одинокий, стоит в кустах, там, где Лиза его оставила, но почему-то забыла место. От влаги дерево набухло, краска лопнула, белое тканевое сиденье потемнело, дождевые капли намертво прибили к нему несколько жухлых листьев. Сходить, что ли, поискать? А то Нона опять решит, что ее обидели.
Дежурные раздали всем на парты колбы и плошки с реагентами – надо было доказать, что при соединении щелочи и воды получается кислота. Для этого в получившийся раствор, после того как он отбурлит, выбросив сопутствующую энергию, опускали лакмусовую бумажку. Лизина соседка, Галя, вскрикнула, когда из стакана повалил пар, поверхность воды забурлила, покрылась белесой пленкой. Брошенный в стакан небольшой кусочек калия затанцевал в пенных пузырях, истончился и пропал, растворившись в химическом тумане.
Нона продолжала сидеть. Она смотрела строго на свои руки, лежащие на парте, нервно поправляла кольцо. Лизе вдруг показалось, что если Нона опустит в воду щелочь, произойдет что-нибудь страшное. Взорвется стакан, вспыхнет огонь, из дыма явится джинн и пообещает выполнить любое желание. И Горюнова захочет оказаться в том доме в Хьюстоне, где когда-то жила.
Среди негромкого перешептывания и шарканья стаканов по столам движение Чемоданова оказалось каким-то слишком ярким. Он подхватил свой стакан с дымящейся смесью и подошел к первой парте.
– Подвинься, – приказал он сидящей по центру Горюновой.
Нона беззвучно сместилась на край.
– Чего сидишь? Тетрадку открывай!
Химичка напряженно следила за ними.
Горюнова безвольно выложила на стол тетрадь и замерла.
– Списывай! – Костик бухнул перед ней еще дымящийся стакан, положив рядом свою тетрадку.
Лиза заставила себя отвести глаза. От вида, как Костик, сильно склонившись, что-то шепчет Ноне, Арзамасцевой стало не по себе. Ручка уверенно бежала по бумаге. Двигался магический перстень.
Дождь. Если бы не дождь, можно было бы пойти смотреть, как закат отражается в водной глади.
После химии Нона ушла. Костик тоже исчез. Соня демонстративно до конца дня просидела на последней парте. Она даже Фаине запретила к себе подходить.
Куда же делся стул?
– Только попробуй кому-нибудь сказать!
Томилова рядом с ней появилась неожиданно.
– О чем?
Лиза была еще вся в мыслях о зареванном парке и распухшем от слез стуле. Хотелось чего-то несбыточного. Например, улететь на другую планету, потому что все, что было здесь, понятно и скучно. Несколько лет школы, несколько лет института, а дальше нудная старость.
– О том! – Томилова склонилась над Арзамасцевой. – Если Горюнова сама молчит, значит, ей по барабану!
– Она уже поседела от твоего барабана.
– Смотри, загремишь вместе с ней!
– Куда?
– Не куда, а откуда. С крыши. – Соня навалилась на Лизу. – Двигайся.
Томилова села и тут же стала нервно барабанить пальцами по столу.
– Она сама нарвалась.
Лиза во все глаза смотрела на одноклассницу. Откровенный разговор с королевой – это что-то новенькое.
– Стояла и лыбилась. Что еще оставалось?
Лиза молчала.
– Что ты делаешь сегодня вечером? – И не дожидаясь ответа: – Приходи ко мне. Придешь? Ну все, я тебе позвоню.
Соня выскользнула из-за парты и исчезла. На мгновение Лизе показалось, что разговора не было. Что ей все привиделось. Соня зовет ее в гости? Может, правда, инопланетяне где приземлились? Или внедрение в человеческие мозги началось? Все резко подобрели. Чемоданов взял шефство над Горюновой, а Томилова подружилась с ней, с Арзамасцевой.