Ожившие легенды - Горянов Леонид Борисович. Страница 21

– Неугомонный малыш, – говорили о нем товарищи.

– Из этого парня выйдет толк, – вторили им другие.

Тому, что маленький Чесноков выдвинулся среди сверстников с такой поразительной быстротой, в общем-то, не нужно было удивляться. Среди гимназистов 4-й московской преобладали дети весьма состоятельных родителей – избалованные, изнеженные, совершенно не привыкшие к физическому труду, к нагрузкам, к движению. Одним словом, типичные «маменькины сынки». На их фоне «малыш», прошедший суровую школу детства, имевший в своем «активе» годы увлечения лаптой, городками, «чижиком», выглядел настоящим богатырем. Вот почему именно ему Леонид Смирнов, которого Чесноков до сих пор считает своим первым учителем и тренером, сказал однажды:

– Приходи завтра в крепких ботинках, пойдем играть с другой гимназией.

Сражение состоялось где-то на Басманной, в парке, которого уже давно нет в Москве. Игра длилась часа два, и все это время Чесноков без устали носился по полю. Сначала соперники его демонстративно «не замечали», но после того, как он забил подряд три гола, стали кричать:

– Смотрите за этим лилипутом.

«Лилипут» разозлился и провел еще два гола к всеобщей радости.

На этом его выступление за сборную своей гимназии прекратилось – команда в то же лето распалась. Но любовь к новой игре не ушла из сердца. Наоборот, она все больше и больше захватывала его.

– Папа, купи мяч, – все чаще и чаще просил Борис.

Наконец, заветное желание исполнилось. И четыре брата, собравшись вместе, стали все свободное время проводить во дворе, отчаянно разбивая отцовский подарок. Потом к этой четверке подключились другие гимназисты, мальчишки с соседних улиц, мастеровые из депо… Число игроков росло с непостижимой быстротой. Двор дома уже давно оказался для них тесным.

С разрешения отца Борис решил провести настоящий, по всем правилам, матч на… погрузочном дворе станции, что входил во владения его отца. И вот на огромном пространстве, устланном булыжником, ограниченном с двух сторон пакгаузами, начался поединок одетых и «голых» (чтобы было легче различать соперников, игроки одной из команд сняли рубахи).

Где-то неподалеку свистели маневровые паровозы, лязгали буфера подававшихся под разгрузку платформ, но всю эту трудовую симфонию заглушали звон летающего от ворот к воротам мяча, крики футболистов и зрителей.

Зрителей на беду набралось в тот раз слишком много: пришли конторские служащие, машинисты, грузчики. Отец Чесноковых тоже оставил свой кабинет и стоял, с восхищением и гордостью наблюдая, как ловко и отчаянно действуют его мальчишки. И вдруг:

– Это что за безобразие?! Прошу всех, господа, разойтись по своим местам.

Надо же было так некстати нагрянуть на станцию управляющему. Последовало строгое распоряжение: «Футбол на товарном дворе немедленно прекратить. Он отвлекает». Пришлось искать новое пристанище. Сначала нашли неплохую лужайку неподалеку от Калитниковского кладбища, потом чуть ли не половину лета месили пыль на широкой, тихой Александровской улице, сражались на лугах, что раскинулись в треугольнике между линиями Нижегородской и Курской дорог.

Как только братья Чесноковы и созданные ими команды вышли из тесноты товарного двора на открытые площадки, как только начались здесь регулярные матчи, произошло «чудо»: к пионерам футбола потянулись десятки и сотни молодых людей – рабочие с близлежащего металлического завода Гужона.

Никогда не забудут очевидцы того чудесного, овеянного романтикой времени. Вот проезжают по своей трассе, всегда в одно и то же время, известные на всю округу водовозы братья Васильевы. Медленно тянет наполненную водой бочку старая, заморенная кляча, а с трех сторон окружают ее, словно почетный караул, три рослых парня. Они староверы и даже летом не снимают своих поддевок, свои черные, издали бросающиеся в глаза фуражки «под скобку». У Калитниковского кладбища на зеленом раздолье кипят – по субботам и воскресеньям – футбольные бои. Три брата сначала в страхе наблюдали за ними издали, прошло некоторое время, они осмелели, стали подходить ближе, а однажды старший из них подошел к Борьке, попросил:

– Разрешите и нам попробовать!

С тех пор постоянно можно было наблюдать одну и ту же картину: стоит водбвозка на лугу, спокойно пощипывает травку лошадка, а три гиганта, не снимая своих поддевок, носятся по полю, гоняют мяч. И неплохо у них все это получается.

Игроков становилось все больше и больше, уже давно прошло время случайных встреч – сложились свои, постоянные, с прочными связями и традициями, команды. Дело принимало настоящий размах, охватывало огромное число людей. И только одно оставалось неизменным: не было пристанища у этих команд, со дня рождения получивших название «диких». Вот и с лугов у Калитниковского кладбища прогнали власти по настоянию святых отцов: шутка ли, вечный покой неподалеку, церковь, а тут озорники мяч гонять вздумали.

У молодого читателя, естественно, может возникнуть вопрос: и чего ребята эти мучились, шли бы себе в официальные клубы Московской городской лиги, благо этих клубов становилось все больше и больше. Но в том-то и дело, что для подавляющего большинства тех, кто присоединился на Рогожке к братьям Чесноковым, путь в высокопоставленные городские клубы был, по существу, закрыт. Там в основном играли студенты и гимназисты, дети состоятельных родителей. Членский взнос, например, в клуб «Вега» составлял в 1911 году 15 рублей – месячное жалованье среднеоплачиваемого рабочего. О каких же клубах могли мечтать рабочие парни?!

Огромная заслуга семьи Чесноковых, и прежде всего самого неугомонного и неукротимого из них Бориса, в том-то и состоит, что она отстояла право «дикого» футбола на существование. Именно Чесноковым принадлежит замечательная заслуга утверждения в Москве подлинно народного, подлинно массового футбола. И эту заслугу нельзя забывать!

Были эти ребята неугомонными: выгнали с Калитниковского кладбища – бросились искать новое место.

И вот наконец была снята у Удельного ведомства площадка в Анненгофской роще. Часть средств за аренду пошла от копеечных сборов кружковцев, остальные деньги добавил отец братьев Чесноковых – Михаил Николаевич разделял страсть своих сыновей, любил футбол и видел в нем прекрасное средство физического воспитания молодежи, организации ее культурного отдыха.

Площадка в Анненгофской роще оказалась на редкость уютной и удобной. Неподалеку имелся большой незанятый сарай – собственность владельца небольшой чайной. Сняли этот сарай и устроили в нем раздевалку, что в ту пору показалось ребятам верхом комфорта. А в дни игр владелец заведения за весьма умеренную плату доставлял сюда чай с лимоном – им поили гостей в перерыве между таймами. Это уже граничило с роскошью, походило на настоящий футбольный клуб. Да он и был, по существу, таковым – первый в нашей стране истинно рабочий, истинно национальный (в лиговых командах, как правило, все еще преобладали англичане) футбольный клуб. Имя ему дали Рогожский кружок спорта, а между собой часто называли «чесноковским».

Вслед за этим первенцем, по его вдохновляющему примеру, стали появляться «дикие» футбольные кружки по всей Москве. Благодаря энергии Бориса Чеснокова и некоторых других «зараженных» им энтузиастов эти кружки, команды приобретали все более стройную и четкую организацию – свой календарь, свои строго установленные правила, свои традиции и законы. «Дикими» их называла лига, сделавшая в свое время доброе дело по утверждению футбола в Москве, но теперь превратившаяся в бюрократическую организацию, отгородившуюся от народа барьером неприступности, напыщенного аристократизма. Ее руководители – в большинстве своем представители «власть имущих» – открыто и подчеркнуто показали свое классовое лицо, свое явное нежелание допускать в команды неугодные элементы в лице представителей трудового народа. Она повсеместно увеличила паевые взносы для членов клубов, издала приказ своим рефери, запрещающий судейство игр «диких» команд.