Валентинка - Суслин Дмитрий Юрьевич. Страница 19

– Где у вас список больных? – спросила Катя гардеробщицу.

– А вот на стене висит, – ответила старушка.

Мы подбежали к списку и стали искать фамилию Антона.

– Вот он! – после долгих поисков наконец воскликнул Лешка. – Антонов Антон, четыреста шестнадцатая палата!

– Тихо ты! – зашипела на Лешку Катя. – Если ты так будешь кричать, нас отсюда прогонят.

Лешка сразу затих, и все мы тоже стали серьезными.

– Четыреста шестнадцатая палата на каком этаже? – спросила Катя у гардеробщицы.

– На четвертом.

– За мной! – опять скомандовала Катя. – И ведите себя тихо. Больница это вам не школа.

Мы без разговоров выскочили на лестницу и стали подниматься. На четвертом этаже мы прошмыгнули в стеклянную дверь с надписью «Ортопедическое отделение» и опять оказались в длинном коридоре с многочисленными дверями по бокам.

Мы быстро нашли нужную палату и ввалились внутрь.

Здесь стояли три кровати. Одна, которая находилась у окна, была пуста. Около двери лежал Антон, нога у него была в гипсе и задрана вверх. На другой кровати лежала девочка, и у нее точно так же, как и у Антона, была поднята загипсованная нога. Я сразу заметил, что глаза у девочки были очень красивые. Только очень печальные.

И Антон, и девочка уставились на нас, будто увидели приведений.

– Ребята! Вы? – Лицо Антона расплылось в улыбке.

– Мы, а то кто же? – проворчал Лешка, подходя к кровати Антона и протягивая ему пакет. – Вот, мы тебе передачу принесли.

Катя и Ванька подошли с другой стороны.

– Как ты нас напугал вчера! – сказала Катя.

– Как дела, Антоха? – спросил Ванька. – Скоро выздоровеешь?

– Да вот! – развел руками Антон и жалобно посмотрел на нас.

– А почему тебя вместе с девчонкой поместили? – кивнув на соседнюю кровать, спросил Ванька.

– Это временно, – стал оправдываться Антон. – С местами у них тут напряженка. Мальчишечьи палаты все переполнены.

– Ну и дела! – удивился Ванька. – Много, значит, нашего брата калечится.

– Много, – согласился Антон и погладил загипсованную ногу.

– Болит? – спросил тихим голосом Лешка.

– Болит, – вздохнул Антон. – Еще как! Говорят, месяц болеть будет.

– Кошмар! – воскликнула Катя и даже лицо руками закрыла.

– Как хорошо, что вы пришли, – счастливо вздохнул Антон. – Мама у меня уже была. Она недавно ушла. А теперь вот вы.

– Мы к тебе каждый день ходить будем, – сказал Лешка. – Пока тебя не выпишут. Верно, пацаны?

– Точно! – ответили мы с Ванькой.

– Спасибо, – сказал Антон.

– Да ладно, что мы, не друзья что ли?

Антон заглянул в пакет и стал вытаскивать из него гостинцы.

– Ты, главное, морскую капусту ешь, – поучал его Лешка.

– Во-во, – соглашался с ним Ванька, – в ней кальций. Мы тебе еще завтра принесем.

Пока мы разговаривали с Антоном, Катя подошла к девочке и спросила:

– Как тебя зовут?

– Оля, – тихо и серьезно ответила девочка.

Катя осторожно дотронулась до Олиной загипсованной ноги и тут же отдернула руку.

– Ты тоже ногу сломала?

– Да.

– Давно? Откуда-то упала? Или играла во что-нибудь?

Девочка ничего не ответила.

– Чего молчишь? – допытывалась Катя.

Девочка опять промолчала, только сжала губы. Я посмотрел на нее, и мне захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Если бы я был волшебником, то вылечил бы ее за одну секунду. Но я не волшебник, и поэтому только стоял и смотрел на нее. А она смотрела то на меня, то на Катю и молчала.

– Ну не хочешь, не отвечай, – видя, что с ней не хотят разговаривать, сказала Катя и вернулась к Антону. Я тоже повернулся к нему, хотя мне почему-то хотелось смотреть на Олю.

Мы бы пробыли у Антона целый час и даже два, но минут через десять Катя важно сказала:

– Все, ребята, надо уходить. Нельзя утомлять больного после операции. От этого процесс выздоровления затягивается. Антону надо отдыхать и больше спать. Покой и сон.

И мы ушли. А на следующий день, пришли снова. Я сразу посмотрел, на месте ли вчерашняя девочка. Может, ее перевели в другую палату? Нет. Оля была на месте. Все такая же грустная, бледная и красивая. Она заметила, что я на нее смотрю, и я сразу же перевел взгляд на Антона.

В этот раз пакет прихватили не только мы с Лешкой, но и Катя с Ванькой тоже.

– Да вы что с ума сошли? Куда мне столько? – завопил Антошка, увидев такое количество продуктов.

– Ничего, ничего, – похлопал его по плечу Ванька. – Еды много не бывает. Ешь, тебе надо микроэлементы получать, а для этого надо есть в два раза больше.

В тот день Антон был веселый, лицо у него порозовело, и волосы торчали как прежде во все стороны, а не лежали уныло, как накануне.

– Сегодня нога почти не болит, – похвастался он. – Я вчера про вас весь день вспоминал. И все думал, придете вы сегодня или нет.

– Куда же мы денемся, – сказал Лешка. – Мы же обещали.

– За нас не беспокойся, – сказал Ванька. – Сейчас каникулы. Так что мы про тебя не забудем. Даже если не захочешь, мы все равно придем. Закон дружбы.

Мы весело разговаривали и шутили. Я заметил, что Оля безучастно лежит на кровати такая же хмурая, как и вчера. Наверное, и Катя это заметила, потому что подошла к ней и спросила:

– А как у тебя дела, Оля? Тебе не лучше? Нога болит?

– Болит, – едва слышно произнесла девочка.

– Ничего, – сказала Катя, – до свадьбы заживет.

– До чьей свадьбы? – хихикнул Лешка.

– Не до твоей же, – огрызнулась Катя.

А Оля отвернулась к окну и больше ничего не сказала, хотя Катя пыталась ее разговорить. Наша Катя такая болтушка! Она кого угодно может разговорить. Однажды учительница так устала от Катиной болтовни на уроках, что посадила ее с самым молчаливым мальчиком в классе – Максимом. Из него слова не вытащишь. Он такой молчаливый, что даже у доски молчит. Так через две недели Максим так разговорился, что учительница была вынуждена отсадить его.

Но тут даже Катя оказалась бессильной. К тому же пришла медсестра и сказала, что время свидания заканчивается, и нам пора уходить. Весь вечер я почему-то вспоминал Олю.

На третий день Антон встретил нас с таким видом, как будто у него вообще никогда ничего не болело, а то, что нога загипсована – так это просто недоразумение. Мы опять окружили друга и стали болтать.

Оля в этот раз даже не посмотрела в нашу сторону.

– Вы знаете, – Антон вдруг понизил голос и перешел на шепот, – к Оле за все эти дни никто не пришел.

– Как никто? – ахнули мы. – Разве такое бывает, чтобы человек лежал в больнице, и к нему никто не приходил?

– Вот так, – пожал плечами Антон, – ни один человек. У меня уже кто только не побывал – папа с мамой три раза, бабушка с дедушкой, тетя Валя, двоюродная сестра. Оля вообще странная. Я ее спрашиваю, она не отвечает. Скучно с ней, просто беда.

Мы все посмотрели на Олю. Девочка продолжала лежать, отвернувшись от нас.

Тогда я взял из нашего пакета яблоко и протянул его Оле:

– Возьми, это тебе.

Я боялся, что она откажется.

Оля повернулась, заморгала, затем несмело взяла яблоко и стала вертеть его в руках.

– Ешь, – проглотив неизвестно откуда взявшийся в горле ком, сказал я, – оно вкусное.

Она взглянула на меня и надкусила яблоко.

– Почему к тебе никто не ходит? – опять стала приставать с расспросами Катя. – Может, ты сирота из детского дома, или, может быть, у тебя злая мачеха?

– Нет, я не сирота, – выдавила Оля, потом вдруг улыбнулась: – И злой мачехи у меня нет. Я живу с бабушкой, но она не может ходить. У нее в жару ноги распухают. А родители в отъезде. Они вообще не знают, что со мной произошло. Когда меня увозили в больницу, я не смогла взять с собой мобильник, а бабушка им пользоваться не умеет.

Тут губы у Оли задрожали, она захлопала ресницами и громко всхлипнула.

Я понял, что надо делать. Тут даже волшебником не надо быть, чтобы помочь человеку.

– Ты не переживай, – сказал я и достал из кармана свой сотовый телефон, – эту проблему мы прямо сейчас решим. Ерунда на постном масле. Говори, какой номер у твоих родителей.