История Энн Ширли. Книга 2 - Монтгомери Люси Мод. Страница 22

— Кстати, об историях, — доверительным тоном сказала Энн. — Последнее время я все думаю, не попробовать ли написать рассказ — такой, который взяли бы в журнал. Но боюсь — будет так стыдно, если никто не согласится его напечатать.

— Помнишь, Присцилла говорила, что почти все первые рассказы миссис Морган были отвергнуты журналами. Но твой-то обязательно возьмут, Энн, — в наше время редакторы журналов, наверное, лучше разбираются в своем деле.

— Маргарет Бертон со второго курса в прошлом году напечатала рассказ в «Канадской женщине». Мне кажется, что и я могу написать не хуже.

— И тоже пошлешь его в «Канадскую женщину»?

— Может быть, сначала пошлю в толстый журнал.

Все зависит от того, что у меня получится.

— А о чем он будет?

— Пока не знаю. Хочу придумать хорошую фабулу.

Для редакторов главное — фабула. Пока я твердо знаю одно — как назову героиню. Ее будут звать Эмилия Лестер. Правда, симпатичное имя? Только никому про это не говори, Диана. Я пока рассказала только тебе и мистеру Гаррисону. Он не очень-то меня поддержал: сказал, что сейчас и так печатают слишком много всякого мусора, а студентка университета могла бы заняться чем-нибудь более полезным.

— Интересно, а что мистер Гаррисон понимает в литературе? — пренебрежительно заметила Диана.

В доме Джиллисов было полно посетителей. В гостиной два поклонника Руби, Леонард Кимбалл из Спенсервейла и Морган Бэлл из Кармоди, бросали друг на друга мрачные взгляды. Забежали поболтать несколько веселых девушек. На Руби было белое платье, ее щеки пылали, глаза блестели. Она непрерывно смеялась и, когда другие девушки ушли, повела Энн наверх показать ей свои новые платья.

— У меня еще есть отрез голубого шелка, но он, пожалуй, для лета чересчур плотный. Я, наверное, оставлю его на осень. Ты знаешь, что я буду учительствовать в Белых Песках? Как тебе нравится моя новая шляпка? В церкви на тебе была прелесть какая изящная шляпка, но я предпочитаю что-нибудь поярче. Ты заметила этих дураков-мальчишек в гостиной? Они решили пересидеть друг друга. Мне они оба безразличны. На самом деле мне нравится Герб Спенсер. Иногда я даже начинаю подумывать, не он ли мой суженый. На Рождество я еще полагала, что выйду замуж за учителя из Спенсервейла. Но я узнала о нем такое, что заставило меня дать ему отставку. Он чуть с ума не сошел от горя. А этих двух Кавалеров я сегодня не звала. Хотела поболтать с тобой от души. У меня столько новостей. Мы с тобой всегда были хорошими подругами, правда?

Руби обняла Энн за талию, и их взгляды на секунду встретились. В глубине блестящих глаз Руби Энн увидела нечто такое, от чего у нее сжалось сердце.

— Приходи почаще, Энн, — прошептала Руби. — И одна — ладно? Мне хочется побыть с тобой наедине.

— Ты что, неважно себя чувствуешь, Руби?

— Я? Я себя чувствую превосходно, лучше чем когда-либо. Конечно, этот бронхит все еще дает о себе знать. Но ты же видишь, какой у меня прекрасный цвет лица! Разве я похожа на больного человека?

Руби сказала это вызывающим, почти раздраженным тоном. Она сняла руку с талии Энн и побежала по лестнице вниз. Весь вечер она была необыкновенно весела и нещадно дразнила двух своих обожателей. Энн с Дианой она просто не замечала, и они вскоре ушли.

— О чем ты задумалась, Энн?

Они с Дианой сидели у ручья. Кругом росли папоротники, зеленела молодая трава, а сверху над ними раскинула белый ароматный полог цветущая дикая груша.

Энн стряхнула с себя задумчивость и ответила с блаженным вздохом:

— Я думала о своем рассказе.

— А ты уже начала его писать? — сразу загоревшись интересом, спросила Диана.

— Я написала только несколько страниц, но уже все продумала до конца. Как мне было трудно найти подходящую фабулу! Что бы мне ни приходило в голову, все как-то не вязалось с именем Эмилия.

— А ты бы изменила имя.

— Нет, это у меня не получалось. Я пробовала, но с таким же успехом я могла бы изменить твое имя. Для меня Эмилия реальный человек, и она останется все той же Эмилией под любым другим именем. Но в конце концов я нашла подходящую фабулу. А потом придумала имена для всех остальных персонажей. Как это было интересно — ты просто себе не представляешь. Я часами лежала без сна, перебирая в уме имена. Героя зовут Персиваль Далримпл.

— Ты всем персонажам дала имена? — робко спросила Диана. — Может, ты разрешишь мне назвать хоть кого-нибудь, совсем неважного? Тогда в рассказе будет и моя маленькая доля участия.

— Назови работника Лестеров, — милостиво разрешила Энн. — Он играет не такую уж важную роль, но он единственный, кто пока не имеет имени.

— Давай назовем его Раймонд Фицборн, — предложила Диана, у которой был большой запас подобных имен.

Энн с сомнением покачала головой:

— Нет, боюсь, для работника это слишком аристократическое имя. Я просто не могу себе представить, чтобы человек с фамилией Фицборн кормил свиней или колол дрова.

Диана в глубине души считала, что если у тебя есть воображение, то можно себе представить и не такое, но была готова признать, что Энн виднее. Мальчика-работника наконец окрестили Робертом Реном, а сокращенно — Бобби.

— А сколько ты надеешься получить за этот рассказ? Об этом Энн еще не думала. Ее влекла слава, а не презренный металл, и ее литературные мечты пока были далеки от корыстных соображений.

— Ты мне дашь его почитать? — попросила Диана.

— Когда закончу, я его прочитаю вслух тебе и мистеру Гаррисону и буду ждать от вас самой серьезной критики. Больше до опубликования рассказ никто не увидит.

— А как он закончится — хорошо или плохо?

— Я еще не решила. Мне бы хотелось, чтобы у него был несчастливый конец — это гораздо романтичнее. Но, говорят, редакторы не любят рассказов с несчастливым концом. Профессор Гамильтон однажды сказал, что книгу с плохим концом может написать только гений, а другим лучше и не браться. А я ведь совсем не гений, — скромно закончила Энн.

— Я больше люблю счастливые концы, — вздохнула Диана, которая считала, особенно после своей помолвки с Фредом, что все истории должны кончаться свадьбой.