Место Снов - Веркин Эдуард. Страница 68

Больше всего сидр напоминал прокисший яблочный сок с небольшим добавлением сахара. Но вкус был ничего, освежающим. Похожим на крепкий квас. Зимин сделал большой смелый глоток. Так и есть. Слухи о том, что новичкам сразу дает в голову, были сильно преувеличены.

Зимин поднял кружку и выхлебал до половины. Со стуком бахнул кружку об стол. Сидр подстегнул аппетит, Зимин с удвоенным усердием набросился на печеные яблоки и пряники. Пряники были оригинальные, в виде голов гномов, по вкусу как тульские, только корицы побольше и почему-то с тмином, Зимин съел два.

И снова запил сидром.

Очередная порция сидра освежила Зимина еще больше, Зимин вылез из-за стола и подошел к Поленову.

Поленов тоже уже хорошенько освежился и был весел.

– У меня к тебе дело, – сказал Зимин и подмигнул.

– Ну? Хочешь выступить в роли Джульетты? – спросил Поленов. – Я могу посодействовать, оказать протекцию, так, по большому знакомству…

– Я не хочу играть Джульетту, – сказал Зимин. – Я хочу, чтобы ты сделал мне татуировку.

– Зачем?

– Просто.

– И что же ты хочешь? – Поленов поглядел на Зимина с лукавством. – Хо Ши Мина [51]? Или, может, этого, в черном шлеме? Многие заказывают. А может… или, может, ты русалку хочешь? Я могу наколоть тебе отличную русалку, с такой большой… хвостом. Людям тоже нравится.

С Поленовым сделался непредсказуемый приступ меланхолии, он всхлипнул и утер лицо рукавом. Зимин подумал, что с русалками, видимо, связаны не самые безоблачные моменты жизни художника.

– Многие, многие накалывают на спине русалок… – грустно сказал Поленов.

– А пошел ты со своею русалкой! – Зимина повело. – Сам себе русалку на спине наколи! Мне не русалку надо!

– Двух русалок хочешь?

– Да не хочу я вообще русалок! Ни одну, ни двух!

– А чего же ты тогда хочешь?

Поленов спросил с таким искренним удивлением, будто ему никогда ничего, кроме русалок в количестве одной или двух штук, накалывать не приходилось.

– Помнишь рыцаря Персиваля? Помнишь, как на плече ему татуировку делал?

– Тебе?

– Да не мне…

– Как не тебе? Ты же Персиваль? Я же прекрасно помню, что ты Персиваль! И татуировку делал я Персивалю. Значит, тебе. Ты что, еще одну хочешь? Нет, ты все-таки хочешь две русалки! Но за две придется заплатить как за две, я даром работать не буду, я вам не бетономешалка…

И Поленов погрозил Зимину пальцем.

– Да не мне, – Зимин не мог понять, прикалывается Поленов или нет, – а тому Персивалю, предыдущему.

– А, – улыбнулся Поленов. – Я так и знал, что ты не тот. Что ты са-мо-зва-нец… Ну а тому я уже сделал. Или он тоже еще одну хочет? Ну так пусть сам ко мне обратится, персонально, мне посредники ни к чему…

– Я тебя простым серьезным языком спрашиваю, – сказал Зимин. – Ты чего чудишь? Ты мне сделаешь татуировку?

– Хоть две, – заверил Поленов. – Одну русалку с крупной чешуей, а другую с мелкой, зернистой…

– Мне не чешую… тьфу ты, мне не русалок надо.

– Так я и знал! – Поленов снова погрозил пальцем. – Тебе все-таки нужен Хо Ши Мин! Но за него я беру как за трех русалок, не меньше, и половину вперед…

– Хватит! – тихо зарычал Зимин. – Хватит!

Поленов неожиданно пришел в себя.

– Помнишь, я говорил тебе, что у меня не все портреты получаются?

– Ну, помню… Помню!

– А ты не боишься?

– Чего?

– Что не получится? Что буду я делать татуировку, сделаю, а потом ты посмотришь, а там совсем другое? Не то, чего ты ожидал?

– Не боюсь.

Поленов забарабанил по столу пальцами. Пробарабанил от блюда с мелкой щучьей икрой, по подозрению Зимина изобилующей печеночными сосальщиками и другой гадостью, до тарелки с маленькими калачами, кроме соли, не изобилующими ничем.

– Так ты сделаешь? – с надеждой спросил Зимин.

– Посмотрим. – Поленов набрал горсть калачей и с хрустом их прожевал. – Посмотрим…

Поленов снова стал несерьезным и веселым.

– Веселись пока, дурилка. – Поленов щелкнул пальцами, гномы налили ему кружку. – Потом уже совсем невесело будет…

Поленов щелкнул еще, и Зимину тоже гномы налили. Зимин отхлебнул.

Ему было хорошо. По организму распространялось приятное умиротворение, Зимин разомлел и даже стал подумывать, не исполнить ли ему несколько лирических песен из репертуара одной западноевропейской группы. Но тут он увидел яйца.

Раньше Зимин никогда не любил яиц. Ну, мог съесть пару штук за завтраком. Но только всмятку и с майонезом. Или на крайний случай с тостом и вареньем. Яйца, сваренные вкрутую, Зимин не уважал, от них сводило пищевод.

А тут он увидел целую яичную пирамиду, сложенную на широком глиняном блюде. И Зимину здорово захотелось срубать парочку. К тому же яйца были необычные. В два раза меньше стандартных, типа перепелиных. И с интересными золотыми искорками по скорлупе.

Зимин пододвинул к себе блюдо. Выбрал яйцо покрупнее. Ткнул локтем Ростика. Ростик доверчиво повернулся, и Зимин тут же хлопнул его яйцом по лбу.

Скорлупа оказалась крепкой, лоб Ростика ее не одолел, и озадаченный Зимин треснул яйцом по столу. По яйцу побежала трещина. Зимин подцепил трещину ногтями и стал яйцо расколупывать.

Когда он очистил яйцо до половины, произошло следующее – яйцо вдруг лопнуло и разошлось по пальцам красной жижей.

Сидящие вокруг гномы шарахнулись в стороны. Зимин бросил яйцо на землю и вытер руки о стол. Огляделся.

Гномы расползались по сторонам, будто Зимин подхватил вирус лихорадки Эбола [52] или другую смертельную болезнь, передающуюся преимущественно воздушно-капельным путем. Да, лица у гномов были перекошенные.

– Чего такое? – спросил Зимин. – Чего все обконились-то? Ну, яйцо с кровянкой попалось? Если бы из него валькирия рыжая вылупилась… А так… Чего такого-то?

Но гномы убегали. Побросав еду, оставив столы, скамейки и посуду, забыв даже про бочку с сидром.

Зимин потряс головой и поглядел вокруг. Костик смотался, Ростик еще не успел. Он набивал торбу яблоками, копчеными сырами и жареной рыбой, поглядывая на Зимина с опаской.

– Что такое? – спросил Зимин. – Чего все разбежались-то?

– Кровавое яйцо – это плохая примета, – сказал Ростик. – Это к большой беде.

– Предрассудки… – Зимин выплеснул остатки сидра на землю. – Я тысячу раз такие яйца встречал, и ничего страшного не происходило. А вы всполошились…

– Большая беда будет. – Ростик быстро собирал еду. – А тот, кто яйцо разбил… тот… тот беду приносит.

Зимин икнул. Площадь была уже пуста. Даже Поленов и то куда-то сгасился, хотя вряд ли он испугался яйца.

– Ну и пошли вы все… – сказал Зимин. – Медленными шагами…

Он плюнул на стол и направился к бочке. На полпути посмотрел вверх. Созвездия Больших Медведиц плясали на темнеющем небе, к горлу подкатывалась тяжелая тошнота. Неожиданно земля рванулась навстречу и треснула Зимина по лбу. Совсем как рассказывали.

Потом, почти сразу же, Зимина стали кусать за пятку.

Зимин открыл глаза и обнаружил, что на дворе утро, а за пятку его кусает Костик. Вернее, не кусает, а дергает чугунным волком для колки орехов.

– Чего тебе? – спросил Зимин.

– Вставай, – в поле зрения Зимина вошел Поленов. – У нас проблемки…

– Ты отравился мочеными яблоками? Или сделал русалок гномовскому вождю?

Зимин с трудом расхохотался, потому что горло распухло.

– Да нет. Выгляни наружу.

– Выгляни в окошко, дам тебе горошка… – Зимин с трудом сел.

Голова кружилась еще сильнее, чем вчера. Во рту будто крыса сдохла, сердце прыгало, а руки неприятно тряслись. Зимин привалился к борту повозки и выглянул наружу.

И увидел. Озеро. Сначала озеро показалось Зимину коричневым, затем он понял, что оно совсем не коричневое, а красное. Багровое.

Краснота распространялась по озеру широкими кругами, будто кто-то кинул в центр большой кусок красной ртути, она ушла на дно, а потом всплывала вверх порциями. Кое-где еще виднелись полосы голубой воды, но их было мало, их затягивала медленная алая пелена.