Мушкетер и фея (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 32
— А тебе? — язвительно поинтересовался Шпуня.
— Мне — до зарезу, — признался Джонни. — А тебе она все равно ни к чему.
— Главное, что она тебе «к чему», — рассудительно заметил Шпуня. — Чего ж я буду ее отдавать? Разве мы с тобой друзья-приятели?
Это была удивительно здравая мысль: сделать пользу врагу — значит сделать вред себе.
Джонни понял, что не разбудит в Викторе Шпанькове ни благородства, ни сочувствия. Все было кончено.
— Эх ты, Шпуня ты и есть Шпуня, — презрительно сказал Джонни. Тот грозно прищурился, но Джонни продолжал: — Если бы я захотел, ты бы эту ступку сам ко мне домой притащил…
— Ха! Как это?
— Очень просто. Я бы сказал: «Шпуня, тащи. Или всем расскажу, как ты вляпался бабке в капкан, когда лазил за шлемом. Вот потеха!..»
У Шпуни округлились глаза и отвисла губа. Джонни усмехнулся:
— Думаешь, никто не видел? Юрка Молчанов не дурак, он выследил. И Катька знает… Но ты не дрожи, Шпуня, мы никому не скажем, хоть ты и… Ну ладно. Это ты на нашем месте всем бы начал звонить, а мы не такие. Спи спокойно, Шпуня…
Гордый и печальный Джонни ушел домой, размышляя о том, из-за каких пустяков ломается порой человеческая судьба. Он хотел уже ложиться спать, когда мама сказала:
— Там к тебе какой-то мальчик пришел. Опять у вас приключения на ночь глядя?
Джонни выскочил в коридор.
Шпуня, отведя в сторону глаза, протянул ему тяжелый газетный сверток в авоське.
— Шпуня… — проговорил Джонни. — Витька, ты это… Спасибо.
— Сетку давай обратно, — угрюмо сказал Шпуня.
Катя не спала. Она не удивилась, что взмыленный Джонни примчался к ней за час до полуночи. Инна Матвеевна тоже не удивилась: за три года она привыкла к характеру своего ученика Жени Воробьева. Немного удивилась Вовкина мама, когда Джонни и Катя затрезвонили в квартиру Шестопаловых. Она покачала головой, но ничего не сказала и пошла звать своего знаменитого сына.
Алхимик появился, поддергивая трусы и зевая.
— Рехнулись? Вы бы еще в три часа ночи…
Но тут он заметил ступку и замолчал.
— Вот, — сказал Джонни, протягивая посудину.
Вовка с почтением взял увесистый ржавый сосуд, покачал в ладонях.
— Ничего, — с удовольствием пробормотал он.
— Мы знаешь как торопились! — объяснил Джонни. — Этот человек уезжает через два дня. Надо успеть.
— Два дня — это плохо, — сказал Вовка. — Это в обрез… Тут работы невпроворот, да еще испытания не меньше суток…
— Вовочка… — жалобно начала Катя (Джонни слегка поморщился). — Вовочка, а может быть, ты прямо сейчас начнешь работать? Чтобы не терять ни часика…
— А спать за меня будет Пушкин?
— Вовочка… Ну, ты же ученый. Ученые ради науки… они даже на костер шли!
— Идите вы сами на костер, — бесчувственно отрезал Вовка, но вдруг поморгал и спросил: — А ступка эта… Вы ее только на время даете? Или…
Джонни горячо заверил Алхимика, что замечательная ценная историческая ступка дарится ему на веки вечные.
— Ну ладно, — смягчился Вовка. — Завтра наведайтесь…
Наведываться не пришлось. Джонни еще спал, когда примчалась Катя.
— Готово!
Джонни взлетел с постели.
— Принесла?
— Нет. Оно в холодильнике остывает. Вовка сказал, что через полчаса можно забрать… Давай скорее, а то он заляжет спать, не достучимся!
Через минуту ранние прохожие вздрагивали и смотрели, как два курчавых мальчишки-велосипедиста летят, не разбирая дороги и пугая кур.
В конце Песчаной улицы, где начинались кварталы новых домов, светловолосый велосипедист хотел на скорости перескочить канаву и полетел в траву…
Джонни поднялся, качая головой. Катька подскочила и деловито ощупала его голову, руки и ноги. Она считала себя великим медиком.
— Да все в порядке, — нетерпеливо сказал Джонни.
— Не все, — возразила Катя. — Вон на коленке…
— Да это старая царапина!
— Я не про царапину. Вот здесь кожа чуть-чуть соскоблена.
— Да чуть-чуть же!
— Все равно. Если верхний слой кожи разрушен, могут проникнуть микробы и начнется воспаление… Придем к Вовке — продезинфицируем…
Джонни думал увидеть Вовку заспанным и хмурым, но Алхимик был весел и бодр — как истинный ученый, завершивший удачные опыты.
— Сейчас принесу. Хватит на дюжину лысых, — пообещал Вовка.
Но Катя строго сказала:
— Постой. У тебя есть перекись водорода? Джонни коленку сбил.
Вовка пригляделся, пожал плечами, но ответил:
— Пожалуйста. У меня даже получше есть.
Он зачем-то притащил ком ваты, рулон бинта и плоский зеленый флакон. Скрутил ватный шиш и пропитал жидкостью из флакона.
— Давай ногу.
Джонни, привыкший уступать Катьке в мелочах (чтобы не уступать в серьезных вопросах), послушно поставил ногу на табурет.
У жидкости был странный, но приятный запах. Она холодила кожу.
— Все, — сказал Вовка, старательно помазав коленку. — Теперь надо забинтовать.
Тут уж Джонни вскипел:
— Да вы что, сумасшедшие оба? Даже не поцарапано, а вы…
— Надо сутки в тепле держать, — объяснил Вовка. — Там же сказано.
— Что сказано? Где?
— Здесь. — Алхимик взял со стола знакомый лист. — Вот… «Смазанный участок кожи укрыть и держать в тепле до появления первых признаков растительности…»
У Джонни захолодело в желудке.
— Ты что? — спросил он слабым голосом. — Ты мне… этой дрянью мазал?
Он хотел торопливо стереть Вовкино снадобье ладошкой, но тот поймал его за руку.
— Не вздумай! Тогда и на ладони волосы полезут. Да и бесполезно, уже впиталось…
Джонни посмотрел на Вовку в упор неприятным взглядом.
— Проверить-то надо, — хладнокровно объяснил Алхимик. — Я за свою продукцию отвечаю.
— Ну и проверял бы на себе, дубина! — взвизгнул Джонни. — Мазал бы себе хоть… — он быстро взглянул на Катю, — хоть поясницу!
— Я, значит, делай, я мажь, я испытывай, — возразил Вовка. — Всю работу один. Я вам кто? Лошадь?
— Ты не лошадь. Ты осел, — печально возразил Джонни. — Как я теперь буду с волосатой коленкой?
Алхимик пожал плечами.
— Брить будешь, пока лето. А зимой все равно не видать. Даже теплее… По крайней мере, не будет ревматизма коленной чашечки.
В последних словах Джонни уловил издевательскую нотку и молча врезал коварному Алхимику по скуле. Вернее, хотел врезать. Вовка тоже был не промах, он защитился и двинул Джонни в плечо. Тот не устоял, но, падая, ухватил Вовку за ногу. Колбы на столе подпрыгнули и задребезжали…
Катя взяла с подоконника большую кастрюлю, тщательно понюхала содержимое, убедилась, что там вода, и аккуратно вылила ее на сцепившихся противников.
Джонни и Вовка, фыркая, разлетелись по углам комнаты. Вовка осторожно держался за нос, и это слегка примирило Джонни с действительностью.
— Я, в общем-то, и не хотел на тебе испытывать, — примирительно объяснил Вовка. — Я хотел помазать соседского кота, у него плешь от лишая. А ты сам, как нарочно, со своей коленкой…
— Джонни, — ласково позвала Катя. — Если уж Вовка сделал лекарство от облысения, то лекарство наоборот он еще легче сделает.
— Запросто!.. Со временем, — откликнулся Вовка.
— Давай бутылку, — хмуро сказал Джонни.
Вовка очень осторожно отлил половину жидкости из флакона в пузырек поменьше.
— Кое-что оставлю. Для кота… А ногу-то давай забинтуем. Всякий опыт надо доводить до конца.
Тугой бинт мешал сгибать ногу и крутить педали. Джонни и Катя пошли пешком, а велосипеды вели «под уздцы». Теперь Джонни размышлял спокойнее и находил, что у случившегося есть две стороны. Конечно, будут лишние хлопоты с бритьем, но в то же время он, Джонни Воробьев, станет единственным в мире человеком, у которого на коленке растут волосы. А быть в чем-то единственным всегда приятно: возможны известность и слава.
Джонни подумал, не поделиться ли этой мыслью с Катей, но Катя шла какая-то рассеянная и смотрела под ноги. Вдруг она сказала: