Двойка по поведению - Габова Елена Васильевна. Страница 3
Похвалил ее Валера, и Таня покраснела почему-то и еще быстрее побежала вверх по лестнице. Приходнов ждал ее на верхней ступеньке.
— Кода, тебе кто-нибудь из наших пацанов нравится? — неожиданно и тихо спросил он.
Вопрос был удивительный. Таня даже растерялась. Она никогда над этим не задумывалась. Мысленно перебрала всех мальчиков в классе. Выходило, что никто не нравился. Может, по красоте? И Таня сказала про Соловьева. Да, правильно, он самый красивый из мальчиков, волосы у него кудрявые, глаза большие, синие, а ресницы густые и длинные, как щеточка у рисовальной кисточки.
— Ха! Соловьев, да? Ну, ладно! — Приходнов так же неожиданно, как задал вопрос, толкнул Таню, скатился по лестнице и исчез среди одинаковых домов и сугробов.
И Тане вдруг сразу расхотелось прыгать. Почувствовала, что замерзла, словно вся оказалась в рассоле, как та капуста. Муравченко побежал догонять Валерку, подхватив свой и его портфели. Таня тоже подняла ранец и медленно побрела домой, думая, что никто ей не нравился из мальчишек в классе. Сегодня вот только понравился Приходнов. Но разве можно было сказать ему об этом?
Когда Таня подошла к дому, мать, простоволосая, выходила к телефону-автомату звонить в милицию о пропаже дочери. Еще раньше она обошла весь деревянный городок, сходила на горку, к школе, но Таню не нашла. Она с мальчишками, наверное, в это время лакомилась капустой. Увидев Таню, мать впервые в жизни отхлестала ее по щекам.
Было два часа ночи.
*****
В класс Приходнов вернулся вместе с Анной Петровной неузнаваемым. Лицо — в полосках царапин и йода. Шестиклассники захохотали, весело им было смотреть на такого полосатого.
Приходнов невозмутимо прошел на свое место, и когда смех стих, оглянулся на Таню. Все снова захохотали. Все, кроме Тани и Соловьева, который уже сидел на своем месте и чертил что-то на листочке.
Таня смотрела в одну точку перед собой, упрямо сжав губы. Воротничок платья был почти оторван, кое-где торчали нитки. У Приходнова екнуло сердце. Он на мгновение пожалел о своем поступке, но ревность вспыхнула в нем с новой силой. «Соловьев ей нравится! — зло подумал он. — А чего тогда со мной вчера гуляла?»
— Ребята, что у вас произошло? — спросила учительница. — Кто поцарапал Приходнова? Таня, почему у тебя оторван воротничок? Почему Соловьев хмурый?
Кто поцарапал — никто не знал. А о том, что воротник Тане оторвали мальчишки, загнав ее в свой туалет, сказала староста Нина. Больше она ничего не знала, как и другие девчонки. А мальчишки молчали.
На перемене, когда все, кроме Коданевой и Соловьева, вышли из класса, Анна Петровна подозвала к себе Таню, прижала к себе и ласково спросила:
— Что случилось, Танюша?
Таня едва сдержалась, чтобы не заплакать. Закусила губы, но уголок нижней все равно полз вниз. В глазах стояли слезы. Она молчала.
Учительница вздохнула.
— Не хочешь говорить — не надо.
Таня кивнула — при этом две слезинки выбежали из глаз — и пошла на свое место.
— Володя, может, ты объяснишь?
И тогда Соловьев, заплакав снова, сбивчиво рассказал, что мальчишки за что-то велели ему целовать Коданеву, а он никому ничего плохого не делал, и Приходнову не делал, а он больше всех заставлял. Рассказывая, Соловьев зло смотрел на Таню, словно она была виновата во всем.
Приходнов стоял за дверью, ждал Таню. Выйдя из класса, учительница взяла его за локоть, отвела в сторону.
— За что ты обидел товарищей?
Она знала, что от него ничего не добиться. Узкие глаза Приходнова совсем сузились, он отвернулся так, что занемела шея. В классе он безразлично вытащил дневник, когда его попросили об этом. Учительница поставила ему «двойку» по поведению и вздохнула: если бы «двойка» помогла Приходнову понять всю жестокость его поступка…
Приходнов поджидал Таню на каждой перемене. Он хотел спросить у нее: все еще она любит Соловьева или уже нет? Ведь должна же она теперь отступиться от этого тихони и заметить его, Валерку!
Но Таня, как и Соловьев, больше не вышла из класса.
После уроков Приходнов первым оделся и выскочил на улицу.
Таня вышла с девочками.
— Эй, Кода, подойди!
Таня на него не взглянула.
— Приходнов, не трогай ее, мы учительнице скажем, — нерешительно предупредила Нинка.
— А я ее и не трогаю. Уйдите вы, бабы!
Девочки плотно окружили Таню и не уходили.
А Приходнов уже мучился. В нем росло какое-то волнение, предчувствие беды. Ему необходимо было знать, на пользу ли был сегодняшний поступок? Казалось, он умрет, если не узнает об этом.
И он решился.
— Ну, что, ты все еще его любишь? — спросил он у Тани, сощурив узкие глаза.
— Люблю! — вызывающе сказала Таня.
— А если я его убью? — выдавил он.
Девочки ахнули. А Таня выбежала из кольца и во всего размаха ударила Приходнова ранцем по спине. И еще раз и еще. Приходнов не защищался, и Таня опустила ранец.
— Если ты меня еще тронешь, всю жизнь жалеть будешь! — выкрикнула она, тяжело дыша. — А сегодня я тебя пожалела!
— Что ты мне сделаешь-то, кошка?
— Что? А глаза царапну, вот что! Мне один мальчишка глаз царапнул, я его два дня открыть не могла. У меня он закрылся да открылся, а у тебя не откроется, понял? И Соловьева не трогай, я тебе за него один глаз тоже выцарапну, вот так!
— Да?
— Да!
Приходнов повернулся и пошел прочь. Ему хотелось плакать. Он понял, что все кончено. Теперь Таня никогда не будет дружить с ним. Приходнов никогда не плакал. Ему было стыдно плакать. А сейчас злые слезы катились из узких глаз. Он не вытирал их. Пусть прохожие думают, что это звездочки снега тают на лице. Да и прохожих-то нет. Никого рядом нет. Саня Муравченко заболел. Да разве он нужен Валерке? Как на улице темно... И не видно совсем, что он плачет.