Взгляд кролика - Хайтани Кэндзиро. Страница 28

— Если им не говорить, то они и не узнают, это ж и дураку ясно, — нарочито громко сказал со своего места Адачи.

— Я стараюсь, чтобы работа нашей школы основывалась на демократических принципах. По мере возможности я считаюсь с мнением каждого преподавателя и вмешиваюсь как можно меньше…

— В этом-то вся проблема! — опять вставил Адачи.

— Но теперь я чувствую, что меня просто-напросто предали. Ответили злом на добро.

Такие резкие высказывания были несвойственны директору. Завуч и Ямаучи-сэнсей слегка покраснели.

— Причиной происшествия стала Минако Ито из класса Котани-сэнсей. Должен признаться, что я был до глубины души тронут энтузиазмом, с которым Котани-сэнсей убеждала меня в необходимости принять девочку, и именно поэтому я разрешил ей сделать это. Но в связи с последними событиями я, как вы понимаете, не мог не поменять своего отношения к данному вопросу. Разумеется, я выслушаю мнение Котани-сэнсей, а также мнение всех тех, кто желает высказаться, и на основании этого приму решение.

Руку поднял Сога-сэнсей, руководитель параллели первых классов.

— Так как происшествие произошло именно в первом классе, то ответственность в некотором роде лежит и на мне. Однако в данном конкретном случае, как мне кажется, директор был тоже не вполне прав. Это касается процедуры приема девочки в класс.

— Да при чем здесь процедура приема? — снова встрял Адачи.

Сога-сэнсей повернулся к нему и сказал:

— Адачи-сэнсей, пожалуйста, прекратите перебивать других. Я очень ценю вас как педагога, но вашу бандитскую манеру общения, извините, просто не выношу. Вам надо быть сдержанней, иначе ваши недостатки скоро затмят ваши достоинства. А это будет весьма прискорбно.

Раздались громкие аплодисменты. Было видно, что манеры Адачи по вкусу далеко не всем коллегам. Адачи схватился за голову, словно пытаясь защититься от невидимого удара. Послышался дружный смех, аплодисменты зазвучали еще громче. Даже Орихаши и Ота не выдержали и засмеялись вместе со всеми.

— Когда девочку приняли в школу, об этом знали только директор, заведующий учебной частью и Котани-сэнсей. По крайней мере, с учителями моей параллели этот вопрос не обсуждался, и на педсовете, по-моему, об этом не было сказано ни слова. То есть получается, что кроме трех человек об этой девочке никто ничего не знал. Я думаю, что это тоже одна из причин вчерашнего происшествия. Если бы все знали о Минако-тян, то, возможно, ничего подобного и не произошло, — подытожил Сога-сэнсей.

Котани-сэнсей не могла с ним не согласиться. "Жаль, что я об этом не подумала с самого начала", — пронеслось у нее в голове.

— Сога-сэнсей прав. Я совершенно с ним согласен, но, к сожалению, открытое обсуждение приема Минако-тян в нашу школу было бы возможным только в том случае, если бы все учителя, или хотя бы большинство из них, с пониманием относились к детям-инвалидам. Понятно, что во время педсовета все в один голос заявляют о чрезвычайной важности совместного обучения. Но на самом-то деле все не так однозначно. Есть немало учителей, которые называют детей-инвалидов обузой и считают присутствие такого ребенка в классе настоящим несчастьем, — Орихаши затронул больную тему. — Я вот только что сказал, что к детям-инвалидам надо относиться с пониманием. Но что это значит? Это значит, что даже если мы почти ничего не знаем о проблемах детей-инвалидов, мы все равно должны быть готовы помочь им, разделить с ними все трудности. Но там, где большинство учителей видят в таких детях лишь обузу, правильные слова, которые произнес сейчас Сога-сэнсей, нужны только для того, чтобы скрыть настоящую проблему.

Сегодня Орихаши прямо-таки блистал красноречием.

Следующей слово взяла Мурано-сэнсей.

— Орихаши-сэнсей, все это очень интересно, но мне кажется, что никто из нас, в том числе и Котани-сэнсей, не попытался поставить себя на место ребенка.

Ровно то же самое несколько недель назад Орихаши сказал в адрес Мурано-сэнсей по поводу Кодзи. Все в учительской затаили дыхание.

— Умственная отсталость — это болезнь. И детям, которые ею страдают, необходимо эффективное лечение, которое они могут получить в специально оборудованных учреждениях. Именно поэтому и существуют спецшколы. Но если такой ребенок учится в обычной школе, как наша, то чему, я вас спрашиваю, он может научиться? Для него это сплошное мучение. Девочка, о которой мы говорим, через несколько недель будет направлена в специальную школу. Правильно? Представьте, каково ей? Она только-только привыкла к нашей школе, а тут надо заново ко всему привыкать. Неужели вам ее не жалко?

— А можно мне сказать?! — раздался громкий голос. Адачи старательно тянул вверх руку. — Я тут весь исстрадался уже, перебивать-то мне теперь нельзя.

Все засмеялись.

— Я просто хочу исправить неточность, которую допустила здесь госпожа Мурано, — высокомерно сказал Адачи. Многие недолюбливали его именно из-за этой высокомерности, да еще и с бескомпромиссностью в придачу.

— Только что здесь прозвучало слово "лечение". Если имелось в виду что-то вроде лекарства для желудка, то мне кажется, что госпожа Мурано не очень ясно представляет себе, а может быть, и попросту не знает, о чем говорит. В наши дни любому школьнику известно, что клетки головного мозга, равно как и нервные клетки, не восстанавливаются. Из-за этой особенности нервных клеток школьное воспитание умственно отсталых детей в корне отличается от обычного школьного воспитания. Вы, госпожа Мурано, только что атаковали нас вопросом: "Чему такой ребенок может научиться?" А известно ли вам, что такой подход к слабоумию с точки зрения современной педагогической теории считается одним из самых неприемлемых и ошибочных? Позвольте процитировать здесь слова одной седовласой монахини, которая всю свою жизнь посвятила воспитанию умственно отсталых детей в социальном центре "Бетэль" в Германии: "Рациональный подход учит нас тому, что мы должны продолжать делать то, что эффективно, и перестать делать то, что неэффективно. Но было бы ошибкой применять эту логику к человеческой жизни. Что такое жизнь для этих детей? Это те нехитрые вещи, которые они делают здесь изо дня в день. Жизнь каждого ребенка должна иметь смысл. Она должна быть радостной и наполненной событиями. И мы пытаемся помочь этим детям жить полной жизнью". Госпожа Мурано, мне кажется, что нам, учителям, просто необходимо запомнить эти слова и хорошенько над ними поразмыслить. Я почти уверен, что Котани-сэнсей никогда ничего об этом не слышала, но ее попытка сродни тому, что делают воспитатели в "Бетэле". Поправьте меня, пожалуйста, если я ошибаюсь.

Мурано-сэнсей не нашлась, что ответить.

— Теперь послушайте, Котани-сэнсей со вчерашнего дня все плачет и плачет. Но почему, о чем? Мы должны все как один сказать ей: "Не плачь, Котани-сэнсей!" В "Бетэле", о котором я только что вам рассказал, работают волонтеры. Среди них есть безработные, и неимущие, и даже малолетние преступники. Мы называем умственно отсталых детей инвалидами, то есть людьми с ограниченными возможностями, но если вдуматься, то возможности всех людей имеют те или иные ограничения, а значит, мы точно такие же инвалиды. В классе у Котани-сэнсей есть мальчик Тэцудзо Усуи. Вы все о нем слышали и знаете, сколько всего она с ним натерпелась. На долю Котани-сэнсей выпало немало тяжелых испытаний, но она продолжает двигаться вперед, шаг за шагом, чтобы понять своего ученика, стать ближе к нему. Для нее нет разницы между проблемным ребенком, слабоумной девочкой или школьным учителем. Все они — люди. Все они страдают. Сегодня, перед тем как идти домой, не поленитесь, сходите к западному крылу. Там вы найдете две скульптуры — два восхитительных произведения, созданных проблемным мальчиком Тэцудзо и слабоумной Минако. Уверен, что вы подумаете: "Неужели это тот самый Тэцудзо? Неужели — та самая Минако?". Кому-то Котани-сэнсей и ее ученики покажутся ущербными или даже вызовут легкую брезгливость. Почему? Потому что они с человеческой теплотой отнеслись к слабоумной? Потому что не отказались от дружбы с проблемным ребенком? Мне кажется, что две скульптуры на заднем дворе у западного корпуса — это неопровержимое доказательство их чистоты и полноценности! Я уважаю Котани-сэнсей и еще раз хочу сказать ей от всего сердца: "Не плачь!"