Кошмары Серебряных прудов - Устинова Анна Вячеславовна. Страница 27

Глава IX

НОЧНОЕ ЯВЛЕНИЕ

Голова у меня уже совершенно раскалывалась от обилия сегодняшних впечатлений и предположений. И я с изумлением переспросил:

— Подсказывает, как выяснить, что с ним случилось?

— Именно, — уверенным голосом произнес Макси-Кот. — С призраками такое бывает. Они иногда даже спустя несколько веков перед кем-нибудь появляются. И требуют, чтобы раскрыли преступление, которое привело к их гибели. А главное, пока это преступление не раскроют, они не отстают.

— То есть ты, Кот, уверен, что Волобуя уже нет в живых? — И от одной только мысли об этом меня стало мутить.

— Хотел бы сказать другое, но не могу, — мрачным тоном изрек Макси-Кот.

— А я все еще почему-то надеялся, что Толян вот-вот откуда-нибудь возникнет целый и невредимый, — с грустью проговорил я.

Кот довольно долго хранил молчание. И, наконец выдавил из себя:

— Я бы тоже этого хотел, но, боюсь, мы с тобой больше никогда Толяна живым не увидим.

— А ты не допускаешь, что его заколдовала Пелагея? — поделился своею утренней версией я.

— Фома, а ты сам это допускаешь? — ответил вопросом на вопрос Кот.

— Да, в общем, не очень, — честно признался я. — Наверное, мне скорей хочется верить. Понимаешь, тогда еще есть надежда. К тому же мы ведь с Жанной собственными глазами видели снеговика с лицом Толяна, а после — две его головы на столбах.

— Знаешь, — невесело усмехнулся Макс. — Если это не призрак Толяна, то, мне кажется, Пелагея скорей не его, а вас околдовала. Вот вы все время его и видите.

— Нет, Котище, — возразил я. — Колдовала Пелагея над нами потом, а Толяна мы видели до всего.

Тут я сообразил еще одно: после того как Пелагея над нами поколдовала, мы с Жанной стали видеть совсем разные вещи. А когда нам являлся Толян, мы с ней видели ровно одно и то же. Тютелька в тютельку. О чем я и доложил Коту.

— Вот именно, — откликнулся он. — Значит, я прав, и Пелагея тут ни при чем.

— Очень даже при чем, — возразил я. — Иначе почему Толян второй раз явился нам именно на ее заборе? Ты ведь сам, Макс, говоришь: он нам подсказывает.

— А ведь и впрямь, Фома, — на сей раз поддержал меня друг. — Я раньше как-то об этом не подумал.

— Вот именно, что не подумал, — тут же подхватил я.

— Тогда нам надо завтра же идти к Пелагее, — решительно заявил Макси-Кот. — Она в любом случае что-то нам скажет о Толяне.

— Нам? — удивился я. — Ты разве тоже пойдешь?

— Обязательно, — подтвердил Макс и тут же принялся вырабатывать план действий. — Значит, я завтра как будто отправлюсь в школу, а на самом деле дуну к вам. Где мы встречаемся? У Жанки?

— Погоди, — прервал я его. — Тебе сколько до меня пилить?

— Не меньше полутора часов, — внес ясность Кот.

— Тогда мы с Жанной успеем на один урок сходить в школу, — сказал я. — А ты, как доедешь, иди к нам во двор и дожидайся нас там на детской площадке.

— Я только одного не понимаю, — озадаченно произнес Макси-Кот. — На фига вам в школу? По-моему, когда так прогуливаешь, лучше уж целый день не появляться.

— Наоборот, — заспорил я. — У нас со вчерашнего дня из-за Волобуя такая паника! Классная уже вчера чуть с ума не сошла, когда мы с Жанкой на первых двух уроках не появились. Если мы сегодня это повторим, она, чего доброго, нажалуется предкам. А так мы первый урок отсидим, а после официально отпросимся. Жанна — к маме в больницу, она все равно собиралась туда ехать после уроков. А я, например, к зубному якобы с острой болью. Вот и будет все шито-крыто. А ты за это время как раз доберешься.

— Стратег ты, Фома, — с уважением изрек Макси-Кот.

На этом мы попрощались. И почти сразу же мне позвонила Жанна.

— С кем ты так долго треплешься? Я объяснил, что совсем не трепался, а вырабатывал с Котом план завтрашних действий.

— Понимаешь, Кот не верит, что Толян еще жив. Но он убежден, что Пелагея в любом случае нам поможет.

Жанна внимательно выслушала все аргументы Кота в моем изложении и, кажется, согласилась с ними. Она тоже считала, что надо завтра же утром бежать к Пелагее. Тем более во второй половине дня это не получится.

— Кстати, я, собственно, вот почему тебе звоню, — каким-то странным тоном добавила она. — Тетя Оля пришла с работы и очень удивилась, что на гравюре новое стекло.

— Как-как? — не верил я собственным ушам.

— Именно так, — снова заговорила Жанна. — Тетя Оля не имеет к этому ровно никакого отношения.

— Выходит, все же Пелагея? — пробормотал я.

— Федя, я уже ничего не знаю, — простонала моя собеседница. — И вообще разговаривать больше не в состоянии. Потому что устала и хочу спать. Ладно, до завтра.

Я долго и тупо взирал на трубку, из которой слышались частые гудки. Потом вдруг, подобно Жанне, ощутил, как на меня наваливается жуткая усталость. Мысли мои стали путаться. В конце концов, решив, что утро вечера мудренее, я пожелал спокойной ночи предкам и, улегшись в постель, немедленно провалился в сон.

Среди ночи я вдруг проснулся и долго не мог понять, что меня разбудило. Сперва, повернувшись на другой бок, я попытался заснуть опять. Однако из этого ничего не вышло. При всей усталости мне что-то мешало. Повертевшись еще какое-то время с боку на бок, я наконец определил причину. Сквозь неплотно прикрытую занавеску пробивался лунный свет и падал прямиком на мою подушку.

«Вот оно, значит, в чем дело», — недовольно отметил я про себя и пошлепал босиком задвигать занавеску. Стоило мне подойти к окну, как в него тихо постучали, даже скорее не постучали, а поскреблись. Я, естественно, удивился. Все-таки мы живем не на первом этаже, а на десятом. Поскребывание повторилось. Я с замиранием сердца отодвинул занавеску, взглянул на окно и немедленно в ужасе отшатнулся. На меня взирало приплюснутое к стеклу… лицо Толяна. Рот его был открыт в немом крике Синюшные пальцы скребли по стеклу.

Не отдавая себе отчета, что делаю, я резко задернул занавеску. Сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди. В висках громко стучало Ноги тряслись мелкой дрожью, колени подкашивались, и я лишь каким-то чудом удерживался на ногах

Чуть позже ко мне вернулась некоторая способность соображать. Тогда я решил, что мне все это, наверное, показалось. «Ну, конечно же, показалось, — принялся убеждать себя я, — просто Волобуй не выходит у меня из головы». Я протянул дрожащую руку к шторе и, мгновение поколебавшись, все же решился отодвинуть ее. Толяна за окном больше не было. Теперь по ту сторону стекла шла мелкая рябь, будто бы дом наш окружала вода.

— Фома-а-а, — вдруг прозвучало откуда-то издали.

Голос пронизывала неземная тоска. От звука его прямо кровь стыла в жилах.

— Фома-а, — голос постепенно будто бы таял и наконец вовсе затих. Водную рябь со стекла точно стерли ластиком. Теперь я ясно видел черное зимнее небо, на котором ярко сияла полная луна.

Меня продолжала сотрясать дрожь. Зубы стучали. Прыгнув в кровать, я укрылся с головой одеялом. Казалось, стоит высунуть наружу хоть палец, как в него тут же вцепится призрак Воло-буя и утащит меня к себе на дно пруда или куда-нибудь там еще, где его настигла смерть. В том, что это призрак, я уже не сомневался. Равно как был уверен теперь и в другом: пока мы не раскроем причину гибели Толяна, он от нас не отвяжется.

Не знаю уж, сколько я пролежал, трясясь, как в ознобе. Помню лишь, что потом неожиданно согрелся и перестал о чем-либо думать.

Виновником следующего пробуждения стал будильник. Резко вскочив, я выключил его. Семь утра. Пора собираться на занятия.

Вся наша школа по-прежнему только и обсуждала исчезновение и поиски Толяна. Едва войдя в класс, мы узнали, что окрестности Серебряных прудов сегодня еще раз прочешут, причем с гораздо большим охватом, нежели вчера. Ибо, как сказал кому-то из наших ребят участковый, «надо исключить возможность случайностей». Впрочем, по мнению большинства, шансов обнаружить Толяна живым уже практически не было. Пожалуй, точнее других выразился по сему поводу близкий друг Толяна — Витек: «Если бы Волобуй был еще жив, то уж нашел бы способ вернуться. Я его знаю».