Мохнатый ребенок - Аромштам Марина Семеновна. Страница 23

— Вот, — О. сделала широкий жест руками. — Выбирайте. Какой вам нравится?

— Ты кого хочешь — кота или кошечку? — спросил папин знакомый.

— Кошечку, — сказал папа. — Когда я был маленький, у моей бабушки была кошка Нюська. Так что я хочу кошечку.

— Странно, — заметила О. — Обычно все хотят котиков. Хотя я — видите! — тоже предпочитаю кошек.

Папу изнутри захлестнула теплая волна солидарности с великим поэтом.

— Да-да, кошечку, — подтвердил он. — Может быть, вот эту, — папа показал на котенка в кресле.

— Слушай, тебе предлагают выбирать, — возмутился папин знакомый. — А ты верен своим маргинальным принципам. Что-нибудь попроще, понеказистей. Чтобы не было сомнений: котенок с помойки!

— Это из приемных, — прокомментировала О.

Папа совсем смутился, замолчал и уже не знал, куда смотреть и что делать.

— А вот эта темненькая кошечка, Александр, вам не нравится? — одна гостья указывала в ящик, на кошачью кучку. — Смотрите, какая яркая. Белые лапки на темном фоне. И на шейке жабо. Вы только взгляните, какие у нее усики, какие бровки!

Папа посмотрел в ящик. В самом центре сонного царства на боку лежал лохматый бурый котенок, легонько пихая лапками и покусывая за ухо дремлющего собрата. На секунду котенок отвлекся, взглянул на людей круглыми желтыми глазами и принялся старательно вылизывать соседа своим крохотным язычком.

— Какая заботливая! Ласковая, — продолжала расхваливать гостья свою пассию. — И, судя по всему, будет пушистой.

— Вы уверены, что это кошечка? — робко спросил папа, понимая, что выбор уже сделан.

— Конечно, кошечка, — закричали все. — С такими повадками. Берите скорее, Александр! Пока дают.

Поэт О. сама достала из коробки котенка и передала папе.

— Ну, Булочка, иди к хозяину, — сказала она и добавила, прощаясь с папой. — Надеюсь, у нас с вами еще будет возможность побеседовать о творчестве.

Счастливый папа посадил котенка за пазуху, на свой старый свитер, и отправился домой.

— Вот, — сказал он, — извлекая котенка. — Приехали!

Все столпились вокруг папы.

— Ой, какой маленький! — воскликнула мама. — Подождите тянуть руки. Дайте ему опомниться.

И тут же встревожилась:

— Что это с ним? Почему он на ногах не держится?

Папа опустил котенка на пол, и тот сразу же завалился на бок, некоторое время повозился, а потом поднялся на лапки, с трудом удерживая равновесие.

— Его, наверное, в дороге укачало, — догадалась мама. — Ведь вы долго ехали. Сколько времени?

— Часа три.

— Ничего удивительного. Ну-ну, давай, приходи в себя! Он уже умеет сам есть?

— Не знаю, надо попробовать.

— А как его зовут?

— Это кошечка. Ее зовут Булочка.

— Булочка?

— Дурацкое имя, — заявил Гришка. — Небось, кошку этого знаменитого поэта как-нибудь нормально зовут.

— Кошку поэта зовут Дульсинеей, — сказал папа. — О. написала цикл стихов, посвященных Дон Кихоту.

— Она что, похожа на Дон Кихота?

— Кто — поэт О.?

— Нет, кошка.

— Не на Дон Кихота, а на его прекрасную даму, — поправила мама. — Ну, наверное, есть что-нибудь общее. В повадках.

— Ну, ладно: стихи про Дон Кихота написала. Но ведь про батоны и булки у нее стихов нет? — Гришка явно нарывался.

Но папа еще не до конца оправился от переживаний, связанных со судьбоносным визитом, поэтому не мог так сразу рассердиться на Гришку. Он сидел на корточках рядом с котенком. А котенок, несмотря на подкашивающиеся лапки, уже делал попытки отправиться на разведку в какую-нибудь интересную щель — например, под буфет.

— Может, правда назовем по-другому? — Костик решил поддержать Гришку. — Булочка — какое-то не кошачье имя.

— Я тоже так считаю, — согласилась с нами мама. — Все-таки это НАШ котенок. Мы должны назвать его так, как нам нравится.

— Ну, давайте придумывать имя, — папа проявил невиданную уступчивость.

— А чего тут думать? — заявил Гришка. — Я давно уже придумал. Еще когда папа туда поехал. Надо назвать котенка Риммой.

— Риммой?

— Ну, да. Риммой. В честь Папы Римского, который читает на ночь стихи поэта О.

Папа вдруг громко захохотал. И все захохотали. От Гришкиных слов и от счастья, что ТОТ САМЫЙ котенок наконец нашелся.

Котенок оказался необычайно воинственным. Пока он бодрствовал — в течение минут пятнадцати, ну, может быть — двадцати, то воевал со всем, что попадалось ему на глаза и до чего могли дотянуться его лапки. Поэтому все ходили в кошачьих метках. Затем котенок в изнеможении падал на диван, откидывался на спину, засыпал — часа на два — и тут становился похожим на ангелочка в шубке, за которого его приняли гости поэта О. Спящего котенка можно было гладить: в это время он не дрался. Правда, гладить, по большому счету, было нечего. Котенок состоял из косточек, покрытых пухом. Поэтому приспособились водить указательным пальцем между ушками и по спинке, а еще двумя пальцами щекотали круглый животик. Потом котенок просыпался и снова начинал воевать.

И вот в один прекрасный момент котенок побрыкался и уснул. Мама полюбовалась на него в ангельском обличии и ушла на кухню, а папа стал его гладить. Гладил-гладил, смотрел-смотрел — и УВИДЕЛ. И тут же почувствовал, как сердце неприятно подпрыгивает и, того гляди, упадет прямо в живот или еще ниже. И внутри у папы стало очень холодно. Он некоторое время прислушивался к этому внутреннему холоду и смотрел на котенка, а потом пошел к маме на кухню.

— Ты знаешь, я должен тебе что-то сказать, — папа выглядел очень смущенным. — То есть, что-то показать… Я тут кое-что обнаружил. У нашей Риммы, — и папа на некоторое время замолчал, подбирая слова. — Ну, в общем, я, знаешь, обнаружил у нее то, чего быть не должно.

— Что? Что такое? — испугалась мама.

— Ну, нет, ничего такого особенного. Просто это самое, оно бывает только у котов. А у кошек не бывает. Короче, я думаю, это никакая не Римма. Скорее уж Ромул. Или Рем.

— Ты хочешь сказать, что это не кошечка?

— Да, именно это я и хочу сказать.

— Ты уверен? Но ведь ты сам ее выбирал. И твои друзья тебе помогали.

— Она, то есть он… Он такой лохматый, и у него в пуху ничего не было видно. К тому же он так заботливо облизывал другого котенка… Как хорошая будущая мать.

— Так вот почему эта заботливая «мать» такая драчливая! Да ты просто Ахилл в юбке! — обратилась мама к котенку с разоблачением.

Ахилл был героем древнегреческих мифов. По замыслу богов, он должен был стать великим воином. Но Ахиллова мама, которая к тому же была богиней, боялась, что подвиги не доведут Ахилла до добра. Поэтому она его спрятала: нарядила в женское платье и поселила вместе с девушками. Это не помогло: в один прекрасный день Ахиллу все же пришлось стать героем.

— Теперь понятно, откуда у тебя такие усики и бровки!

— Вот именно! Кошечек с такими бровями в природе не бывает. И вообще — это не бровки, а бровищи. Не усики, а усищи. Ты посмотри: торчат, как боевые стрелы. — Папа опять помолчал. — И как я дал заморочить себе голову? Я думаю… Может, мы его поменяем? Пока мало времени прошло?

— Как ты можешь так говорить? Ты вез этого несчастного котенка три часа, так что он почти опьянел от качки. А теперь хочешь везти его обратно? Это просто невозможно! И вообще… Я лично очень рада, что это котик.

Тут котик проснулся, увидел мамин палец, вцепился в него своими маленьким, но цепкими когтями, а потом и зубами.

— Эй, полегче! — закричала мама, высвобождая руку. — Вот, держи веревочку!

Ахилл в мохнатой юбке напал на веревочку и стал ее убивать. Мама дергала веревочкой и продолжала убеждать растерянного папу:

— Котик — это очень, очень хорошо. Я с тоской думала про будущие проблемы с котятами. А с котиком — никаких котят.

— С котами — другие проблемы, — попробовал возразить папа. — Они метят территорию, постоянно дерутся и выясняют с хозяевами отношения самым неприятным образом. Это совсем, совсем другие животные. Не такие, как кошки.