Перышко из крыла ангела - Неволина Екатерина Александровна. Страница 12

Кто-то неуверенно кашлянул, но все продолжали сидеть на своих местах.

– Вот и хорошо, – сказала Алевтина. – А теперь я прочитаю вам небольшую историю. Возможно, кто-нибудь сможет вкратце пересказать ее своими словами…

На перемене ребята окружили Таню.

– Ты чего? – спросила ее Астокова. – Тоже решила в предательницы податься?

– Кажется, я ни о чем ни с кем не договаривалась и никого не предавала, – ответила Таня. – Я лежачих не бью. – Девочка с усмешкой оглядела одноклассников. – И еще: легко нападать всем вместе. А вы попробуйте по отдельности, каждый за себя. Что, слабо? И вообще, мне кажется или вы уже переплюнули Алевтину? По части распространения информации. Разве нет?

Молчание затянулось, и вдруг послышался громкий смех.

– Ну, Теплова! Ну, молодец! Хватка волчья! – проговорил Сашка Торин, отсмеявшись. – А мы, правда, уже почти всю школу в Борькину ситуацию посвятили.

– Да, – подтвердила Ленка. – И Таня не предательница, просто она всегда идет своим путем.

Глава 8

В театре теней

Заканчивался май, а вместе с ним и учебный год. Приближались каникулы.

Работа над куклой была завершена. Таня ужасно волновалась – это была ее первая самостоятельная кукла. Для волос она тщательно отобрала шелковые нитки трех цветов – бледно-желтые, золотые и медно-рыжие. С одеждой тоже пришлось повозиться, и девочка исколола все руки иголкой, пока добилась приемлемого результата. Но больше всего хлопот ей, конечно, доставили крылья. Пришлось тайком от мамы подпороть подушку и выбрать самые красивые и пушистые перья.

Самой Тане кукла ужасно понравилась. Сидя на диване с книгой или слушая музыку, девочка то и дело подходила к книжным полкам, где кукла, потеснив Тину, заняла почетное место, брала ее в руки, гладила по мягким волосам, заглядывала в лицо…

Кукла так и не назвала своего имени. Вернее, у нее было одно человеческое имя, но девочка обычно звала ее просто – Ангел.

Вроде все готово. Оставалось показать ее Марине.

И вот однажды она решилась и набрала знакомый номер.

– Марина, привет! Можно я к тебе приеду? – заговорила она в трубку, немного волнуясь.

– Танечка? Конечно, приезжай. Я все равно целыми днями дома, – ответил ей чуть хриплый женский голос.

Они договорились, и спустя час с небольшим Таня уже стояла у подъезда обшарпанной пятиэтажки, набирая на домофоне известный ей код.

Таня не видела Марину немногим больше месяца, но за это время Марина заметно похудела и осунулась.

– Как Ник? – спросила она, как обычно, с порога.

Глядя на ее серое лицо с впалыми щеками и красными прожилками в глазах, Таня не смогла не соврать.

– Все нормально. Интересовался, как ты.

Хорошо, что нужно нагнуться, чтобы снять кроссовки, а заодно и спрятать глаза.

– И… что говорил? – Марина обняла Таню за плечи худой рукой, удивительно напоминающей птичью лапку, и повела в комнату.

– Так… ничего особенного. Он опять по командировкам… Знаешь, в Тунисе был. На развалинах Карфагена!.. Сейчас, наверное, опять куда-то уехал.

Марина вздохнула.

– Ну, да ты садись. – Она с заметным трудом отвлеклась от интересующей ее темы. – Ах, прости. Я же знаю, тебе не терпится… Ну показывай, что принесла.

Девочка осторожно достала из сумки завернутую в кусок черного бархата куклу и протянула ее Марине. Та взяла и принялась молча ее рассматривать.

– Красивое лицо, – произнесла она наконец, – но какое-то… холодное. Слишком идеальное, что ли… даже не пойму… Не знала, что ты любишь ангелов…

Таня смутилась.

– В общем, хорошая работа… если ты хотела добиться чего-то подобного, – продолжила Марина, аккуратно расправляя перья ангельских крыльев. – Ой, смотри, перышко выпало. Как бы твой ангел так своих крыльев не лишился. Ну ничего, сейчас приклеим.

Потом они сидели на кухне. Этот стол, заляпанный красками (некоторые пятна представлялись Тане радужными бабочками, которые на секунду присели на шершавую деревянную поверхность, чтобы потом вновь подняться в воздух), казался Тане самым прекрасным и волшебным предметом на свете.

Здесь Марина создавала кукол, работала над батиком, украшая скользкий шелк яркими пионами и легкими стрекозами, умными кошачьими мордами и багряно-золотыми кленовыми листьями… Таня обожала ее маленькую квартирку, переполненную самыми удивительными и причудливыми вещами – от хрупкой фарфоровой куклы в принцессином платье, расшитом настоящим жемчугом, до старого колеса от велосипеда и деревянного ткацкого станка…

– Слушай, а если я буду умирать, Ник придет ко мне, как ты думаешь? – вдруг спросила Марина, нервно теребя тонкими пальцами, обтянутыми желтоватой, сухой, всегда чуть потрескавшейся кожей, прядь своих жестких каштаново-рыжих волос.

Как она все-таки его любит! Он, конечно, достоин такой любви… но все-таки жаль, что отец не отвечает на нее взаимностью. Они могли бы жить все вместе… И ездить куда-нибудь. Не обязательно за границу – неважно, хоть на дачу… И ходить по музеям…

В пристегнутой к ремню джинсов сумочке разрывался мобильник.

– Ладно, иди, уже половина одиннадцатого. Твоя мать небось изнервничалась, – вздохнула Марина.

Уходя из кухни, Таня заметила большую, наполовину опустошенную бутылку «Мартини Бьянко».

Когда она уже подъезжала к дому, телефон зазвонил снова.

Рингтон услужливо подсказывал, что это Миша.

– Привет, – сказала Таня в трубку. Она была немного удивлена. Обычно он никогда не звонил так поздно.

– Привет, – отозвался Миша, и девочке показалось, что голос его непривычно сух и отрывист. – Ты говорила, что твой отец работает в «Московских огнях». Это случайно не Ник Стар?

– А что случилось? – удивилась Таня. Вопросов об отце она уж никак не ожидала. И что это сегодня все им так интересуются?

– Значит, он, – подытожил Миша. – Так, любопытствую. К тебе это никакого отношения не имеет… Извини, мне ужасно некогда. Созвонимся завтра. – И он отключился, не дожидаясь, пока Таня скажет хоть слово.

Подойдя к подъезду, Таня оторопела. Прямо в щель общей металлической двери был воткнут белый конверт. Девочка взяла его в руки и увидела, что на нем написано ее имя.

Или не ее? Мало ли Тань на все семнадцать этажей?

Конверт оказался запечатан. Внутри, как выявило прощупывание, прятался бумажный лист.

Девочка смотрела на белый маленький конверт, показавшийся ей вдруг черной меткой, врученной Билли-Бонсу. Когда она в последний раз получала не электронные письма? Тем более таким вот странным образом?..

«Должно быть, Круглов! – вдруг осенило ее. – Еще одна дурацкая попытка помириться! А что, вполне в его стиле!»

После пощечины Леша Круглов, жестко опекаемый теперь наконец отыскавшей свое призвание Таточкой, тем не менее несколько раз, вырвавшись из-под власти нового деспота, пытался помириться с Таней. И, разумеется, безрезультатно. Нытики, трусы и предатели интересовали ее меньше всего на этой планете.

«Итак, Круглов. Небось еще маячит где-то поблизости», – подумала она и огляделась. В стороне девочка действительно заметила чей-то темный силуэт, но рассмотреть человека поближе не получилось. Едва она сделала шаг в его сторону, он отступил еще дальше в сумрак и исчез, как исчезают безмолвные тени.

Впрочем, преследовать Круглова, если это, конечно, был он, Тане не хотелось.

«Как романтично!» – решила она, зевая, и вошла в свой подъезд.

Поднимаясь в лифте, девочка вскрыла конверт, скрывающий в своем чреве вовсе не любовную записку, а две газетные вырезки…

Это были статьи, подписанные именем «Ник Стар».

Неужели конверт от отца? Но зачем?

Тихонько проскользнув в квартиру, Таня отправилась в свою комнату и, положив сумку с куклой на стол и взобравшись с ногами на диван, принялась изучать присланные статьи.