Грегор и подземный лабиринт - Коллинз Сьюзен. Страница 32

Почти сразу туннель начал разветвляться, в некоторых местах таких ответвлений вправо и влево было по четыре или даже по пять. Некоторые словно существовали для того, чтобы сбить с пути: они словно закручивались по спирали, — и по такому туннелю можно было плутать, положим, минут десять, а пройти ровно столько, сколько за минуту в обычном прямом туннеле, а то и вернуться к месту, откуда ушел. По мере продвижения в глубь Лабиринта туннели становились все более непредсказуемыми и запутанными. Случалось так, что они еле протискивались в узкую щель, сомневаясь, что за ней вообще что-то есть, — а оказывались в огромной пещере, которая, в свою очередь, вела к полосе препятствий с завалом из камней.

Сложнее всего было Аресу — ему приходилось большую часть пути идти пешком. Он семенил довольно неловко, маленькими шажками, и при первой же возможности старался расправить крылья и взлететь — но такая возможность выдавалась не часто.

Крыс не было.

— Они, вероятно, видели, как погибла твоя сестра, — сказала Вертихвостка. — И потому полагают, что ты обезврежен и Мортосу теперь ничто не грозит. Но если хотя бы одна из крыс учует твой запах — они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Они шли так вперед довольно долго, а потом остановились перевести дух.

— Ты действительно помнишь все это? Ну, то есть свои ощущения, которые у тебя были? Как ты находишь дорогу — по памяти? — спросил Грегор у Вертихвостки.

— Да, я помню. Но есть еще кое-что: на самом деле я, пожалуй, знакома с Лабиринтом немного лучше, чем большинство крыс. Я жила здесь около года — когда меня изгнали, — сказала Вертихвостка.

Вид у нее был не очень: повязки на носу и хвосте набухли от крови, а глаза горели лихорадочным огнем и выглядели совсем больными.

— Но я думал, ты жила в Мертвых землях, — удивился Грегор.

— Да, но не сразу. Поначалу я пряталась в пещере возле Кружки. Крысы туда не ходят — из-за змей. Нельзя сказать, что это было идеальное убежище — но все же это лучше, чем Мертвые земли. Однажды я собирала грибы и задремала — и меня увидел патруль. Тогда мне пришлось бежать, и единственным местом, где я могла отныне скрываться, стали Мертвые земли, — сказала Вертихвостка. — За несколько лет я не видела там ни одной живой души. А потом обнаружила, что там есть и другая крыса.

— Живоглот, — кивнул Грегор.

— Он позволял мне иногда оставаться в его гнезде — когда сам уходил. Ты бывал там, недалеко от его гнезда, во время вашего первого разговора, — продолжала Вертихвостка. — Теперь у него набралась целая стая крыс. Но я смогу остаться с ними только в том случае, если помогу тебе справиться с Мортосом, — а если нет, я снова останусь в одиночестве. — Грегору показалось, что, говоря это, Вертихвостка поежилась. — Нам нужно идти дальше.

По пути Грегор поймал себя на том, что думает о Живоглоте.

Тот позволял Вертихвостке оставаться в своем гнезде, позволял быть рядом в Мертвых землях… он отправил ее в это путешествие, чтобы она смогла вступить в его стаю, — все это как будто свидетельствовало о том, что он добр… Но так ли это на самом деле?

Ведь все это Живоглот делал с условием, что получит что-то взамен. Он знал, что сможет использовать потрясающий дар Вертихвостки в своих интересах. А Вертихвостка отчаянно нуждалась в том, чтобы хоть к кому-то прибиться и не оставаться больше в одиночестве. Они были, по выражению Живоглота, «взаимовыгодны» друг другу. Как когда-то Живоглот и Грегор. И оставался открытым вопрос: что ждет Вертихвостку в случае, если она перестанет быть нужной Живоглоту? Тот же вопрос, что задавал себе Грегор, когда размышлял об отношении к нему Живоглота.

А может, Грегор к нему несправедлив? Их дружба с Викусом и Соловет казалась искренней. И бывали моменты, когда Грегор чувствовал, что Живоглот относится к нему с истинной симпатией, а в его сарказме и ворчбе ему слышалось сопереживание. Может, у яростников все еще сложнее и запутаннее, чем у остальных? По крайней мере у него, Грегора, это именно так.

Вертихвостка начала отставать, и Грегор видел, что она бредет из последних сил. Крыса еле волочила лапы, а потом и вовсе упала навзничь и не могла подняться. Дыхание ее стало частым и поверхностным.

— Я больше не могу, — проговорила она, задыхаясь. — Но это уже не важно — все равно моя внутренняя карта заканчивается где-то здесь, дальше я пути не знаю. Впереди три дороги — и ты сам выберешь, по какой идти. И у тебя получится не хуже, чем у меня.

— Ты думаешь, мы вот так оставим тебя здесь?! — возмутился Грегор.

— Мне нужна небольшая передышка. Если крысы не найдут меня раньше, я слегка отдохну и, возможно, доползу до своего прежнего убежища, в пещере. А ты… тебе нужно идти дальше. Ты уже близко — Мортос совсем рядом, я чую. А крысы скоро учуют тебя. Поэтому иди, Грегор, иди! — выдохнула она.

Грегор положил перед ней остатки мяса и черствого хлеба. Что сказать на прощание? Что положено в таких случаях говорить?

— Высокого тебе полета, Вертихвостка, — промолвил он.

Она засмеялась, и кровь струйкой потекла у нее из-под повязки на носу.

— Так не говорят крысам, Грегор.

— А что в таких ситуациях им говорят? — спросил Грегор.

— Вот в таких? Мы говорим: беги как река, — сказала Вертихвостка.

— Тогда — беги как река, Вертихвостка, — произнес Грегор.

— И ты тоже, — отозвалась она.

И Грегор с Аресом пошли дальше, оставив ее одну на холодных камнях.

Дойдя до того места, где туннель разветвлялся на три части, они остановились.

Грегор все не мог отделаться от мысли о Вертихвостке, лежащей сейчас в темноте и одиночестве и истекающей кровью.

Арес словно прочел его мысли.

— Она сильная. Сильная и сообразительная — ей удалось выжить в Мертвых землях в одиночку. И здесь много мест, где можно спрятаться.

— Я знаю, — ответил Грегор.

— Она устала жить одна. Ее единственная надежда — на то, что ты убьешь Мортоса. И если бы я был Вертихвосткой, я бы не хотел, чтобы ты вернулся за мной, Грегор, — сказал Арес убежденно.

Грегор кивнул. Он оставил мысль о Вертихвостке и смотрел теперь на три туннеля.

— Ну, какой из них тебе больше нравится? — спросил он.

— Тот, что слева, — ответил Арес.

Они отправились по левому туннелю и прошли совсем немного, как вдруг обнаружили, что оказались там же, откуда начали путь.

— Чтобы не повторяться, на этот раз я бы выбрал правый, — сказал Арес.

Но Грегор на мгновение замер, а потом качнул головой.

— Знаешь, я думаю, теперь моя очередь! — вздохнул он. — Пойдем-ка мы прямо.

Они направились в средний туннель и минут через двадцать оказались в большой круглой пещере. Она представляла собой почти правильный конус — стены ее были скошены и сходились вверху в одной точке. А у основания конуса было не меньше десятка туннелей, расположенных по кругу поэтому пещера чем-то напоминала велосипедное колесо.

— Чудесно! — вздохнул Грегор. — И куда дальше?

Арес тоже был растерян.

— Слушай, Наземный, мы не ели уже, должно быть, много часов. Если хотим идти дальше, нам необходимо поесть.

В самом деле — когда они ели в последний раз?

Грегор попытался мысленно вернуться назад: вот они прощаются с Вертихвосткой, а до этого идут с ней по туннелям, а еще до этого — бой со змеями, а еще раньше — они плывут по Кружке, а до этого его будит голос Темпа… Грегор вернулся назад, в то время когда они все еще были вместе. Он ел тогда сырую рыбу — потому что отдал свою порцию мяса и хлеба Босоножке.

«Спи, моя ядось, усни…» — услышал он ее нежный, чистый голосок — и горячая волна боли заставила его задохнуться. Он попытался вдохнуть поглубже, стараясь на время избавиться от мыслей о Босоножке и сосредоточиться на мысли о празднующих победу крысах. Холод вновь сковал его грудь.

— Ты прав. Нам нужно поесть, — сказал Грегор и открыл сумку.

Они сидели на камнях, жуя сухое печенье и запивая его водой из кожаного мешка, похожего на бурдюк для вина.