О смелых и отважных. Повести - Млодик Аркадий Маркович. Страница 7
Отстранив Глебку от мешка, он перевернул его вверх прорезью, чтобы не сыпалось зерно. Глебка с Архипом, не сговариваясь, наклонились к земле и стали пригоршнями собирать рожь в котелок. Мужики молча и одобрительно смотрели на них. Хозяйская забота о хлебе понравилась. Кто-то произнес:
— Видать, и впрямь изголодались… Ценят хлебушко-то!… И пот мужицкий ценят!
— Ленин кого попало не пошлет! — сказал кряжистый мужик, вытащил откуда-то из полушубка большую иглу, выдернул из дыры в мешке шапку, надел ее Глебке на голову и ловко затянул прореху крепкими суровыми нитками.
Подобрав последние зерна, Глебка сказал отцу:
— Все, батя! Можно ехать!
— Спасибо, товарищи! — крикнул Глеб-старший.
И обоз тронулся. Копыта зацокали по бревенчатому настилу моста. Глебка пошел с передней подводой, а Глеб-старший остался у реки. Он ожидал Василия, который шагал где-то в середине обоза.
По лицу Василия нельзя было догадаться, что отряд только что находился в труднейшем положении. Увидев верзилу, Василий беззлобно улыбнулся. Поравнявшись с ним, он растянул грамошку и запел насмешливым голосом:
По Невскому ходила
Большая крокодила -
Она, она зеленая была!
Увидела верзилу
И — цап его за рыло!
Она, она зубастая была!…
Верзила сделал короткий шажок вперед и с маху ударил Василия кулаком. Василий плюхнулся в грязь, но мигом вскочил и сдернул с плеча винтовку.
— Отставить! — крикнул Глеб-старший и, с сочувствием глядя на заплывающий глаз Василия, добавил: — Сам виноват!
Кряжистый мужик, набычив шею, пошел на верзилу, но тот кинулся в толпу и, усиленно работая локтями, стал пробиваться прочь от обоза. А Глеб-старший скомандовал Василию:
— Марш на станцию!… Бегом! Действуй, как условились!…
На станции творилось что-то невообразимое. Когда поезд остановился, армия мешочников ринулась в вагоны, но там уже было полным-полно. Тогда обезумевшие люди бросились на вокзал и выволокли начальника станции на платформу.
— Цепляй второй состав! — ревела толпа.
— Цепляй, если жить хочешь!
— А то похороним к дьяволу!
— И креста не поставим!
— И отходную прочитать не успеешь!
Начальник стоял в кругу орущих людей и растерянно моргал глазами. Прицепить второй состав он не имел права. Впереди был крутой подъем, а за ним — спуск, Паровоз — малосильный, да и топливо — не уголь, а сырые дрова. Где тут справиться с двумя составами! Но и отказывать было невозможно. Начальник видел, что стоит сказать «нет» — и его сомнут и растопчут на месте. Чтобы оттянуть время и, дождавшись удобного момента, убежать от мешочников, начальник пошел на хитрость.
— Тихо! — крикнул он. — Пойду к машинисту — посоветуюсь!
Толпа расступилась, но тут же двинулась следом за ним к паровозу. А там, в паровозной будке, шел свой разговор.
Подбитый глаз не помешал Василию быстро домчаться до станции. Ему было и больно, и обидно, но приказ есть приказ. Не теряя времени, Василий направился прямо к паровозу и, поднявшись по железным ступенькам, заглянул в черный проем будки.
— Эй! Хозяева! Гостей принимаете? — крикнул он.
Машинист и его помощник — оба пожилые, вислоусые, медлительные — посмотрели на торчащую на уровне железного пола голову Василия с затекшим глазом и переглянулись.
— Гость-то красивый! — усмехнулся машинист.
— Фонарь первостатейный! — добавил помощник. — С таким фонарем его заместо фары к паровозу приладить можно: ночью на версту путь осветит!
— Это еще что! — поддержал шутку Василий. — И светло будет, и весело! — он перекинул на живот гармошку — Столкуемся — всю дорогу развлекать буду!
— Ох ты! — улыбнулся машинист.
— Верно! — весело подхватил Василий. — С Охты я!
Машинист и помощник опять переглянулись.
— Земляк, выходит? — спросил машинист.
— Питерский!
— Тогда подвезем! Лезь на тендер!
— Мелко, отец, берешь! — сказал Василий. — Погляди в окно — видишь, хлеб едет!
К станции подтягивался обоз.
— Ну? — еще не понимая, в чем дело, спросил машинист.
— Теперь посмотри назад! — попросил Василий. — Теплушки в тупике видишь?… Мы погрузим хлеб в вагоны, а ты как хочешь, а вывози отряд отсюда! Нас уже чуть не грабанули!
— Продотряд? — спросил машинист.
— Он самый!
Машинист долго смотрел в сторону теплушек. Стояли они на той же колее, что и пассажирский состав без паровоза. Только что прибывший поезд занял вторую параллельную колею. Других путей на станции не было. В узком пространстве между вагонами, как в муравейнике, копошились люди, кричали, точно на пожаре, грозили кому-то, толкались, лезли на подножки, пытались снаружи открыть окна.
— Дело-то табак! — произнес, наконец, машинист. — Чтобы добраться до твоих теплушек, надо перегнать на эту колею второй состав, А пока маневрировать будешь…
Он не договорил. Из-за обезглавленного состава вывалила толпа мешочников, сопровождавших начальника станции. Люди шли прямо к паровозу.
— Уходи, земляк! — сказал машинист. — А то тебе и второй глаз подшибут!
— Не уйду! — Василий сверкнул левым глазом. — Пусть хоть…
— Уходи! — повторил машинист. — Прицепим…
— А не врешь?
— Брысь, щенок! — рявкнул машинист. — Ты это кому говоришь?
Почему-то этот окрик заставил Василия поверить машинисту.
— Спасибо, отец! — сказал Василий и спрыгнул на землю.
— Решил второй состав брать? — спросил помощник и напомнил: — Впереди подъем…
Машинист не ответил. Он смотрел на толпу, которая уже подходила к паровозу. Говорить начальнику станции не дали. Его голос потонул в грозных воплях мешочников:
— Цепляй второй состав!
— Цепляй, а то и паровозу, и тебе разом пары выпустим!
Машинист терпеливо выслушал угрозы и поднял руку. Толпа приумолкла.
— Прицеплю… Но если кто под откосом окажется — пеняйте на себя.
Дальше машиниста слушать не стали. Мешочники бросились к пустовавшему до сих пор составу. По станции понеслось:
— Цепляют!…
— Второй!…
— Цепляют!
Начался штурм второго состава.
А в тупике у трех вагонов шла перевалка хлеба. Груженные подводы подъезжали к самой железнодорожной насыпи, и бойцы вместе с возчиками быстро переносили мешки из телег в теплушки. Работали молча. Даже стереть пот с лица было некогда. Короткая заминка произошла неожиданно. Все услышали, как предостерегающе гукнул паровоз и лязгнули буфера. Поезд тронулся. Над станцией повис дикий рев сотен голосов. Люди подумали, что поезд уходит, не прицепив второй состав.
— Василий! — крикнул Глеб-старший.
Василий подскочил к комиссару.
— Это что ж получается? — спросил Глеб старший.
— Не извольте беспокоиться, товарищ комиссар! — ответил Василий и весело заморгал левым глазом. — Земляк не подведет! Маневрирует…
И в самом деле, поезд, миновав стрелку, остановился, дал задний ход и стал приближаться ко второму составу. Снова лязгнули буфера — два состава соединились. Но паровоз продолжал пятиться, пока задний вагон второго состава не докатился до теплушек.
Митрич, понимавший толк в железнодорожном деле, прицепил теплушки. Бойцы почувствовали себя увереннее. Только Глеб-старший все еще испытывал какое-то смутное беспокойство. Архипа он назначил в караул и приказал никого не подпускать к противоположной стороне теплушек. Митрича Глеб Прохоров оставил за старшего, а сам решил пойти на вокзал, чтобы поезд не отправили до конца погрузки хлеба.
— Глебка! — позвал отец.
Сын по-военному вытянулся перед ним.
— Когда кончите грузить, — сообщите мне! Я — на вокзале!
— Слушаюсь! — ответил Глебка.
Не напрасно беспокоился комиссар. Кулаки продолжали действовать. После неудачи на мосту они перенесли свой «штаб» к водокачке. Когда теплушки продотряда были прицеплены к составу, седенький старичок благообразного вида зябко потер острые коленки и встал.