Тысяча и одна ночь - Автор неизвестен. Страница 52

И он взял раба за руку и привел его к халифу и рассказал ему его историю с начала до конца, и халиф пришел в полное удивление и смеялся, пока не упал навзничь.

Он велел записать эту историю и пустить ее в народ, и Джафар сказал ему: "Не дивись, о повелитель правоверных, этому рассказу, - он не удивительнее повести о везире Нур-ад-дине Али египетском и Шамс-ад-дине Мухаммеде, его брате". - "Подавайте - воскликнул халиф. - Какой рассказ удивительнее этого?" - "О повелитель правоверных, - сказал Джафар, - я расскажу ее только с условием, что ты избавишь моего раба от казни". "Если это будет удивительнее того, что случилось с нами, я подарю тебе его кровь, а если не будет удивительнее, я убью твоего раба", - молвил халиф.

РАССКАЗ О ВЕЗИРЕ НУР-АД-ДИНЕ И ЕГО БРАТЕ

Знай, о повелитель правоверных, - начал Джафар, - что в минувшие времена был в земле египетской султан, справедливый и верный, который любил бедняков и проводил время с учеными; и у него был везирь, умный и опытный, сведущий в делах и управлении. Он был дряхлый старик и имел двух детей, подобных двум лунам, которым не было равных по красоте и прелести; и имя старшего было Шамс-ад-дин Мухаммед, а младшего звали Нур-ад-дин Али. И младший больше старшего выделялся красотою и прелестью, так что даже в некоторых странах прослышали о нем и приезжали в земли этого султана, чтобы посмотреть на его красоту.

И случилось так, что отец их умер, и султан опечалился о нем и обратил внимание на его детей, и приблизил их к себе, и наградил их, и сказал им: "Вы на месте вашего отца, пусть же не смущается душа ваша". И они обрадовались и поцеловали перед ним землю и принимали соболезнования по отцу до истечения месяца, а потом вступили в должность везиря, и власть оказалась в их руках, как была в руках их отца, и когда султан хотел путешествовать, один из них уезжал с ним.

И случилось в одну ночь из ночей (а ехать с султаном надо было старшему), что они разговаривали, и вот старший сказал младшему: "О брат мой, я хочу, чтобы мы с тобой женились в один вечер". - "Делай, что хочешь, о брат мой, я согласен с тем, что ты говоришь", - отвечал младший, и они согласились на этом, а потом старший сказал своему брату: "Если определит так Аллах, мы возьмем в жены двух девушек и войдем к ним в одну и ту же ночь, и они родят в один день, и если Аллах пожелает, твоя жена принесет мальчика, а моя - девочку, и мы поженим их друге другом, и они станут мужем и женой". - "О брат мой, - спросил тогда Нур-ад-дин, что ты возьмешь от моего сына в приданое за твою дочь?" И Шамсад-дин отвечал: "Я возьму за мою дочь у твоего сына три тысячи динаров, три сада и три деревни, и если юноша составит брачную запись без этого - не будет хорошо". - "Что это за условие для приданого моего сына? - воскликнул Нур-ад-дин, услышав эти слова. - Не знаешь ты, что ли, что мы братья и что мы оба, по милости Аллаха, везири и занимаем одно и то же место? Тебе бы следовало предложить твою дочь моему сыну без приданого, а если уже приданое необходимо, назначить скольконибудь, напоказ людям. Ты же знаешь, что мужской пол достойней женского, а мое дитя мужского пола, и нас будут вспоминать из-за него в противоположность твоей дочери". - "А что же в ней плохого?" - спросил Шамс-аддин. И Нур-ад-дин сказал: "Нас не будут поминать ради нее среди эмиров. Но ты хочешь поступить со мной так же, как кто-то поступил с другим. Говорят, что кто-то пришел к одному своему другу и обратился к нему с просьбой, и тот сказал: "Во имя Аллаха, мы удовлетворим твою просьбу, но только завтра". И тогда просивший в ответ произнес:

"Бывает, когда нужда до завтра отсрочена,

Понятливый знает уж, что прогнан бесславно он".

"Я вижу, ты дуришь и превозносишь своего сына над моей дочерью, сказал ему Шамс-ад-дин. - Без сомнения, ты скудоумен и нет в тебе учтивости. Ты упоминаешь о разделении везирства, но я допустил тебя быть со мной везирем только из жалости к тебе, чтобы ты мне помогал и был мне пособником и чтобы не огорчить тебя. И раз ты говоришь подобные слова, клянусь Аллахом, я не отдам свою дочь за твоего сына, хотя бы ты дал столько золота, сколько она весит".

И Нур-ад-дин, услышав слова своего брата, рассердился и воскликнул: "Я тоже не женю своего сына на твоей дочери". Шамс-ад-дин сказал: "Я не соглашусь, чтобы оп был ее мужем! Если бы мне не надо уезжать, я бы проучил тебя как следует, но когда я вернусь из поездки, смотри! Я покажу тебе, чего требует мое достоинство!"

Услышав слова своего брата, Нур-ад-дин исполнился ярости, и все в мире исчезло для него, но он скрыл, что с ним происходит, и каждый из них провел ночь в отдалении от другого. А когда настало утро, султан выступил в путь и поехал в Гизе [40] направляясь к пирамидам, и везирь Шамс-ад-дин сопутствовал ему.

Что же касается до его брата Нур-ад-дина, то он провел эту ночь в наисильнейшем гневе, а когда наступило утро, он встал, совершил утреннюю молитву и отправился в свою сокровищницу и взял оттуда маленький мешок, который наполнил золотом. И он вспомнил слова своего брата и свое унижение перед ним и произнес такие стихи:

"Постранствуй - в пути найдешь замену покинутым.

Работай - ведь лишь в труде жизнь кажется сладкою,

Ни чести, ни счастья я не вижу на родине,

Лишь горе, - смени же край родной на чужбину ты.

Я вижу, что портится вода неподвижная:

Течет коль - вкусна она, когда ж не течет - дурна.

Если бы не пряталась луна, то не стали бы

Всечасно искать ее глаза наблюдающих"

Не выйдя из логова, не встретит добычи лев.

И только расставшись с луком, в цель попадет стрела"

И золото, точно прах, лежит в своих россыпях,

А дерево райское на родине - как дрова.

Иное в чужой стране желанным является,

Иное в чужой стране дает больше золота"".

А окончив эти стихи, Нур-ад-дин приказал одному из своих слуг оседлать нубийского мула стеганым седлом (а это был мул пегий, со спиной высокой, словно возведенный купол, с золотым седлом и стременами из индийской стали и с попоной, достойной Хосроев; и он походил на невесту, с которой сняли покрывало) и приказал положить на него шелковый чепрак и молитвенный коврик, а мешок он подвесил под коврик; и потом он сказал слугам и рабам: "Я хочу прогуляться за городом и поеду в сторону аль-Кальюбии; [41] я проведу три ночи вне дома, и пусть никто из вас не следует за мною, у меня стеснение в груди". И он поспешно сел на мула, захватив с собою немного пищи, и выехал из Каира, направляясь в пустыню; и не настал еще полдень, как он уже приехал в город Бельбейс. И он сошел с мула и отдохнул и дал передохнуть мулу, и добыв в Бельбейсе немного пищи, съел ее, а потом захватил из Бельбейса еды и корма для мула и направился в пустыню.