Истории про девочку Эмили - Монтгомери Люси Мод. Страница 28

Окно было занавешено тяжелыми темно-зелеными шторами и вдобавок закрыто деревянными жалюзи. Большая кровать под балдахином, выступавшая от стены почти до середины комнаты, была высокой, мрачной и так же, как окно, задрапирована темной тканью. Что угодно могло выскочить на вас из такой кровати! Что, если какая-нибудь громадная черная рука вдруг появится из-под балдахина, протянется к ней через комнату и схватит ее? Стены, как и в гостиной, были украшены портретами покойных родственников. До чего много Марри уже умерло! Стекла в портретных рамах отражали тонкие лучи света, пробивавшиеся в комнату через щелочки между планками жалюзи, и отбрасывали на стены пугающие призрачные полосы. И самое ужасное: прямо перед Эмили, у противоположной стены, высоко на крышке черного шкафа, стояло громадное чучело белой арктической совы, зловеще таращившей на нее свои круглые глаза. Увидев сову, Эмили громко взвизгнула, а затем съежилась в своем углу, ошеломленная звуком, который произвела в громадной, безмолвной, гулкой комнате. Ей хотелось, чтобы что-нибудь в самом деле выпрыгнуло из-под балдахина и покончило с ней.

«Интересно, что почувствовала бы тетя Элизабет, если бы меня нашли здесь мертвой», — подумала она с мстительным чувством.

Несмотря на весь свой страх, она начала разыгрывать в воображении эту сцену и так глубоко прочувствовала угрызения совести тети Элизабет, что решила лишь немного побыть без сознания и вернуться к жизни, когда все будут в достаточной мере напуганы и полны раскаяния. Но ведь люди действительно умирали в этой комнате… десятки людей. Как рассказывал кузен Джимми, еще одной традицией Молодого Месяца было то, что любого члена семьи, оказавшегося при смерти, срочно переносили в комнату для гостей, чтобы он мог умереть в обстановке подобающей роскоши. Эмили казалось, что она видит их всех, умирающих на этой ужасной кровати. Она почувствовала, что готова снова завизжать, но подавила это желание. Она — Старр, а Старры не должны трусить. Ох, эта сова! А вдруг, если отвести взгляд, а потом обернуться, окажется, что сова бесшумно спрыгнула со шкафа и приближается? Эмили не смела снова взглянуть на сову из страха, что именно это уже произошло. Не шевелятся ли занавеси кровати? Эмили почувствовала, как на лбу у нее выступают капли холодного пота.

И тут на самом деле случилось нечто необычное. Луч солнца, пробившись через маленькую щелку между планками жалюзи, упал на портрет дедушки Марри, висевший над каминной полкой. Это была увеличенная карандашная копия старого дагерротипа [22], украшавшего гостиную на первом этаже. В слабом проблеске света лицо старика приобрело утрированно мрачное выражение и, казалось, действительно выпрыгнуло из рамы прямо в комнату. Эмили окончательно потеряла самообладание. В панике она, как безумная, бросилась к окну, рывком раздвинула шторы и дернула за шнур жалюзи.

В комнату ворвался благословенный свет солнца. За окном был радостный, дружелюбный, человеческий мир. И о чудо! Прямо к подоконнику была прислонена лестница! На миг Эмили почти поверила, что это чудо совершилось для того, чтобы она могла убежать.

В действительности кузен Джимми совершенно случайно наткнулся в то утро на потерянную приставную лестницу, которая лежала среди лопухов под тополями за молочней. Она была совсем гнилой, и, решив, что пора от нее избавиться, он прислонил ее к дому, чтобы наверняка не забыть о ней по возвращении с сенокоса.

В мгновение ока Эмили распахнула окно, вылезла на подоконник и спустилась по лестнице. Она так стремилась поскорее убежать из этой ужасной комнаты, что даже не почувствовала, как непрочны гнилые перекладины под ее ногами. Оказавшись на земле, она промчалась мимо тополей, выскочила за изгородь в рощу Надменного Джона и ни на миг не прервала своего безумного бега, пока не добралась до тропинки у ручья.

Там она, торжествующая, наконец остановилась, чтобы перевести дух. К ее испугу и чувству облегчения примешивался чудесный восторг. Как сладок был ветер свободы, долетавший к ней через заросли папоротников! Она убежала из этой страшной комнаты, убежала от ее призраков… она взяла верх над противной старой тетей Элизабет!

— Я чувствую себя как маленькая птичка, которая только что вырвалась из клетки, — сказала она себе и, пританцовывая от радости, побежала по своей любимой волшебной тропе, в самом конце которой неожиданно увидела Илзи Бернли. Илзи сидела, обхватив руками колени, на верхнем брусе деревянного забора; ее золотистая голова выделялась блестящим пятном на фоне густых зарослей темных молодых елей. Эмили ни разу не встречала Илзи после того первого дня в школе, и теперь у нее, как и тогда, мелькнула мысль, что она никогда не видела и даже не могла вообразить девочку, похожую на Илзи.

— Ну, и куда же ты бежишь, Эмили из Молодого Месяца? — спросила Илзи.

— Убегаю из дома, — откровенно сообщила Эмили. — Я провинилась… во всяком случае, немного провинилась… и тетя Элизабет заперла меня на ключ в комнате для гостей. Но я не настолько провинилась… это было несправедливое наказание… так что я вылезла из окна и спустилась вниз по приставной лестнице.

— Вот чертенок! Не думала, что у тебя хватит смелости на такое, — сказала Илзи.

Эмили раскрыла рот от удивления. Слышать, как тебя называют чертенком! Какой ужас! Но в голосе Илзи звучало явное восхищение.

— Не думаю, что это была смелость, — сказала Эмили; она была честной девочкой и не могла принять незаслуженный комплимент. — Наоборот, я была слишком испугана, чтобы оставаться в той страшной комнате.

— Ну, а теперь куда ты идешь? — спросила Илзи. — Тебе придется куда-то пойти… не можешь же ты оставаться под открытым небом. Гроза надвигается.

Действительно, надвигалась гроза. Эмили, никогда не любившая гроз, почувствовала угрызения совести.

— Ох, ты думаешь, Бог насылает грозу, чтобы наказать меня за то, что я убежала?

— Нет, — презрительно скривила губы Илзи. — Если бы и был какой-нибудь Бог, Он не стал бы поднимать столько шума по пустякам.

— Ох, Илзи, разве ты не веришь, что есть Бог?

— Не знаю. Отец говорит, что нет. Но, если это так, откуда же все взялось? Так что бывают дни, когда я верю, что Бог есть, а бывают и такие, когда не верю. Тебе лучше пойти со мной. В доме сегодня никого нет. Мне было чертовски одиноко, так что я ушла в рощу.

Илзи спрыгнула с забора и подала Эмили загорелую руку. Эмили с готовностью ухватилась за нее, и девочки побежали через пастбище Надменного Джона к старому дому Бернли, который издали напоминал громадного серого кота, греющегося в теплых лучах вечернего солнца: грозовые тучи еще не успели окончательно проглотить солнечный диск. Дом был обставлен мебелью, которая, должно быть, когда-то выглядела совершенно великолепно; но во всех комнатах царил страшный беспорядок, и все было покрыто толстым слоем пыли. Ни один предмет не лежал и не стоял на своем месте, а тетя Лора, несомненно, упала бы в обморок от ужаса, если бы увидела кухню Бернли. Но такой дом чудесно подходил для игр. Тут не требовалось соблюдать осторожность, чтобы не нарушить порядок. Илзи и Эмили отлично поиграли в прятки, бегая по всему дому, пока гром не стал таким сильным, а молнии такими яркими, что Эмили ощутила необходимость свернуться калачиком на диване и немного собраться с духом.

— Неужели ты не боишься грома? — спросила она у Илзи.

— Нет, я не боюсь ничего и никого, кроме дьявола, — сказала Илзи.

— А я думала, ты и в дьявола не веришь… Рода говорила, что ты не веришь.

— Дьявол точно есть; так отец говорит. Он не верит только в Бога. А если есть дьявол и нет Бога, который держал бы его в узде, разве можно удивляться, что я боюсь? Слушай, Эмили Берд Старр, ты мне нравишься… здорово нравишься. Всегда нравилась. Я знала, что тебе скоро до смерти надоест эта маленькая, малодушная, лживая проныра Рода Стюарт. Я никогда не лгу. Отец сказал мне однажды, что убьет меня, если только когда-нибудь поймает на вранье. Я хочу с тобой дружить. Я стала бы постоянно ходить в школу, если бы могла сидеть там рядом с тобой.