Серебряное крыло - Оппель Кеннет. Страница 36

Шейд замер, с ужасом ожидая, что произойдет дальше. Но Гот не проснулся. Во сне он скрипел зубами, струйка слюны стекала изо рта. Шейда передернуло от омерзения. Подождав немного, он начал снова вылезать из-под крыла. Еще чуть-чуть, и вот он освободил хвост и ноги.

Крылом он случайно задел предплечье Гота, на котором висели два кольца, и они громко звякнули.

— Шейд! — позвал Гот.

Шейд похолодел от страха и медленно повернул голову. Гот открыл один глаз и смотрел прямо на него. Но взгляд был неподвижный, незрячий.

Он все еще спит, подумал Шейд и мягко сказал:

— Давай спать.

Глаз Гота как по команде закрылся, его дыхание снова стало ровным.

Шейд подкрался к одурманенному тяжелым сном Троббу, осторожно поднял его широкое расслабленное крыло и носом тихо толкнул Марину.

— Шш-шш-шш, — тихо сказал он, когда она зашевелилась и открыла глаза. — Молчи.

Марина посмотрела на него тем же полным холодной ненависти взглядом, что и прошлой ночью, и Шейд испугался, что она скажет что-нибудь, поднимет шум и все его труды пойдут насмарку. — Верь мне, — только и смог прошептать он. — Он помог ей освободиться. Они оба медленно поползли к выходу из пещеры и выглянули наружу, где ослепительно сияло солнце.

— Закрой глаза, — сказал Шейд. п:- Они закрыли глаза, расправили крылья и взлетели.

Туча

Яростный свет проникал даже сквозь зажмуренные веки, болезненно покалывал глаза, притуплял эхозрение. Шейд и Марина быстро поднимались над деревьями. Потом они вернулись к пути, которым летели ночью. Шейд хотел улететь как можно дальше, пока Гот и Тробб не очнутся.

Он был на солнце, в ясный день! Миллионы лет такого не случалось ни с одной летучей мышью.

Солнце согревало крылья и спину, и даже на зимнем холоде Шейд чувствовал себя восхитительно. Как победитель.

— Почему они не проснулись? — спросила Марина.

— Я усыпил их.

Он рассказал ей о листьях, о том, как притворился, что ест летучую мышь. Потом поведал свой план с самого начала: хотел убедить Гота поверить ему, потом увел его на запад, в сторону от Гибернакулума, надеясь, что каннибалы замерзнут насмерть или так ослабеют, что они с Мариной смогут сбежать от них.

— О Шейд! — виновато сказала Марина. — Прости меня. Я не знала.

— Я понимаю. Просто я хотел, чтобы это было убедительно, вот и все. — Он запнулся: — Ты больше не презираешь меня? — Ему трудно было забыть ее полный ненависти и омерзения взгляд.

— Что ты! Ведь ты спас нас!

— Пока еще нет.

Не было звезд, по которым можно было ориентироваться. Шейд надеялся, что сможет вспомнить маршрут; прошлой ночью, когда они повернули в сторону от реки, он пытался найти метки, которые мог бы запомнить.

— Оно не причинит нам вреда? — спросила Марина, кивая на солнце.

— Во всяком случае не превратит нас в пепел.

— А если мы ослепнем?

— Я так не думаю. Это всего-навсего сказки для детенышей. Но для первого раза света может оказаться слишком много. Нужно привыкать постепенно. И никогда не смотри прямо на солнце.

Пока они летели, Шейд понемногу ослаблял веки, мало-помалу приоткрывая их. Побуждение открыть глаза было сильнее, чем он воображал. Ведь он так страстно хотел увидеть ясный день во всей красе.

Шейд раскрыл глаза еще чуть шире и услышал, как восхищенно вздохнула Марина.

— Ты видишь его? — прошептала она. -

— Да.

Это был тот же самый мир, в котором он провел всю жизнь, но теперь, в солнечном свете, он преобразился. Удивительно, но он был не таким четким и ясным, как ему представлялось. Солнечный свет, казалось, затуманивал то, что он обычно четко и ясно видел с помощью эхозрения. Но этот новый мир был прекрасен. Все предметы стали более объемными, более выразительными. Казалось, все излучало свет — деревья, кусты, засохшие листья, снег, даже воздух. Раньше Шейд не замечал воздуха, не знал, как он вбирает в себя свет. А теперь он почти видел его. Все вокруг сияло.

Мир прекрасен, но смотреть на него мучительно больно. Солнце слепило глаза. Смотреть можно было совсем недолго и только прищурившись.

— Давай поднимемся выше, — предложил Шейд. Он хотел улететь туда, где меньше птиц, — высоко в небо, подальше от деревьев. Правда, обладающие острым зрением вороны могут увидеть его и снизу и уж тогда, конечно, нападут без предупреждения.

Ночью темная шерсть делала его почти не видимым, теперь же он был отличной мишенью. Марине с ее яркой, светлой окраской было легче.

Вдруг стало темнее — большое облако заслонило солнце. Поднялся сильный ветер с безошибочно узнаваемым запахом грозовых разрядов.

— Надвигается гроза, — сказала Марина.

Гот зашевелился во сне и теснее обхватил себя крыльями. Что-то было не так. Он вытянул крыло и пошарил им по земле. Затем с усилием поднял тяжелые веки. Шейд исчез.

— Тробб! — взревел Гот. Тробб крепко спал.

Взбешенный, Гот бросился к Троббу, приподнял его крылья и заглянул под них.

— Что? — вскрикнул Тробб в страхе.

— Они сбежали!

— Но сейчас день, — сказал Тробб, косясь на выход из пещеры. — Они не могли…

— Я говорю тебе, они сбежали! — снова зарычал Гот. Он обнюхал землю. — Но не очень давно. Вставай!

— Днем?

— Да.

— Ведь это опасно…

Молниеносно извернувшись. Гот цапнул крыло Тробба, прокусив волдырь. Тробб взвыл от боли.

— Зима тоже опасна! — прошипел Гот. — И если мы не найдем их пещеру, мы замерзнем насмерть. И ты будешь первым.

— Хорошо-хорошо… — захныкал Тробб. Пошатываясь, они приблизились к выходу из пещеры и поднялись в воздух

Сзади, словно демон, налетел свирепый ветер. Но Шейд радовался — это означало, что все птицы спрячутся. И самое важное — их уносило все дальше и дальше от каннибалов. Небо плотно затянуло облаками, стало еще труднее держать курс, и Шейд гадал, сколько времени они смогут лететь, пока не придется искать укрытие.

— Как ты? — крикнула Марина сквозь шум ветра.

— Страшно.

— Мне тоже.

— Нам нужно скорее вернуться к реке. — Если я не ошибся, подумал он в тревоге. Он надеялся, что узнает знакомые метки, но расстилающаяся внизу местность казалась совершенно незнакомой. Тем не менее через некоторое время Шейд увидел, что сплошной покров леса прорезает извивающаяся линия реки.

— Смотри! — возбужденно крикнул он. Внезапно с дерева прямо перед ними взлетела сова.

— Нарушители закона! — хрипло закричала она.

Шейда и Марину несло прямо на сову, и Шейд понимал, что им не увернуться от ее когтей. Нет времени, чтобы резко изменить направление, нет времени взмыть вверх. В эту бесконечную секунду он вспомнил бабочку-медведицу, на которую он охотился у Древесного Приюта. Какой медлительной и беспомощной она казалась, а потом…

Он даже не знал, сработает ли, но это была единственная возможность и попробовать стоило.

Шейд закрыл глаза и запел сове звуковую картину. Он изобразил вокруг себя дюжину разных летучих мышей — одни парили выше, другие кружились по бокам, третьи устремлялись к земле.

Он увидел, что сова растерялась. Сработало! Он отвлек ее. Но тут сова встряхнула головой, и ее ужасные глаза снова смотрели прямо на него, острые изогнутые когти готовы были схватить.

Шейд снова запел, создавая эхо-изображение Гота — с трехфутовыми крыльями, угрожающе выставленными когтями, раскрытой пастью…

Сова поймала изображение и в ужасе нырнула обратно под деревья, даже не оглянувшись.

— Что ТЫ сделал? — воскликнула Марина.

— Одну штуку, которой меня научила бабочка-медведица! — ответил он весело. — Когда-нибудь покажу тебе.

Издалека донесся слабый металлический звон и тут же пропал. Шейд напрягся, задержал дыхание, надеясь, что ему почудилось.

— Ты слышал? — спросила Марина.

Сердце Шейда бешено колотилось. Он увидел вдалеке два темных пятна и ясно услышал знакомый металлический звон.