Лис Улисс - Адра Фред. Страница 11

Пингвин заметно погрустнел, и Улисс решил, что наилучшим способом отвлечь его от скорбных мыслей будет хоть какое-то дело.

— Евгений, вот тебе немного денег, купи четыре букета цветов. Могут пригодиться.

— Шеф, тебе, конечно, видней, но не жалко тратить общак на какие-то веники? — поморщился кот.

— Нет, не жалко. Твой друг Кроликонне нас деньгами не обидел. А букеты действительно могут пригодиться. Кстати, будет неплохо, если составишь Евгению компанию, и ему не будет скучно одному.

— Запросто, — уныло отозвался Константин. — Скучать одному это не дело. Будем скучать вдвоем.

А расстроенному пингвину было совершенно все равно, чем заняться, и он дал коту увести себя к цветочным лоткам.

— А эта Барбара ничего, — заметила Берта.

— М-да… — задумчиво произнес в ответ лис.

— Вы только посмотрите! Берта! — раздалось внезапно за их спинами. Улисс с Бертой обернулись и оказались мордой к морде со стайкой девушек — лисичкой, ежихой с куницей.

— Здравствуй, Берта, — лукаво улыбнулась лисичка и многозначительно посмотрела на Улисса. Ежиха с куницей хихикнули.

— Здравствуйте, девочки, — приторно промурлыкала Берта и демонстративно взяла Улисса под лапу. Лису эта мизансцена была абсолютно понятна и он счел нужным подыграть Берте. Иначе та могла бы оказаться в дурацком положении. Он мило улыбнулся всем трем девицам:

— Здравствуйте.

— Здрасссь… — ответили девушки и прыснули.

— Познакомьтесь, это Лис Улисс, мой… друг, — сказала Берта.

— Очень приятно. Это замечательно, что у Берточки есть такие солидные… друзья, — заметила лисичка. Похоже, она была в этой компании запевалой.

— Улисс, это мои одноклассницы: лисичка Марианна, ежиха Дора и куница Анабелла.

— Очень приятно, — кивнул Улисс. — Рад знакомству. Значит, одноклассницы?

— Да, — подтвердила ежиха Дора и хихикнула.

— Подружки, — добавила Марианна.

— Лучшие, — конкретизировала куница Анабелла.

— Прекрасно выглядишь, Берточка, — отметила Марианна. — Тебе так идет это красное платье.

— Спасибо, милая Марианна.

— Не за что, Берточка. А знаете, девочки, говорят, красный — цвет страсти!

— Да что ты! — изумилась ежиха.

— Точно-точно, я тоже слышала, — энергично закивала куница.

— Вы правы, девочки, — подтвердила Берта. — А разве вы не знали, что театр — моя страсть?

— Что ты говоришь! — с наигранным удивлением развела лапами Марианна. — Нет, я этого не знала. Ну, тогда все понятно. Девочки, дело в том, что наша Берта страстно любит театр.

— О, это многое объясняет, — прокомментировала Анабелла, и все три девицы рассмеялись.

— А у меня тоже страсть к театру! — воскликнула ежиха.

— Ага, — хихикнула Анабелла. — А точнее, к Тристану.

— К кому? — удивилась Берта.

— Ну ты даешь! А еще театралка. Шакал Тристан — это же ведущий актер Большого Трагического Театра! Герой-любовник!

— Настоящий герой, — добавила Дора.

— А какой, говорят, любовник! — сказала Марианна, чем снова вызвала у подружек смех. — Что делать… Не у всех же есть… друзья, с которыми можно пойти на спектакль. Иным приходится довольствоваться лицезрением героев-любовников на сцене.

Девушки хором вздохнули и снова рассмеялись.

— Что ж, дорогая Берта. Пожалуй, оставим тебя наедине с твоей… хи… страстью. До встречи в школе. Всего хорошего, Лис Улисс. Берегите нашу Берту. Она нам очень дорога. Пока-пока!

— Не обращай на них внимания, — сказала Берта Улиссу, когда стайка подружек удалилась.

— Ну, почему же? Они очень занятные, — заметил Улисс.

Берта пожала плечами и высвободила лапу… Еще не хватало, чтобы Евгений с Константином увидели. Ей и так было тревожно из-за встречи с одноклассницами. Хотя было и приятно. Даже больше приятно, чем тревожно. Ведь подружки уже ей завидуют, хотя Улисс еще не ее.

Вернулись Константин с Евгением, каждый нес по два букета. Улисс с сожалением отметил, что пингвин выглядит еще грустнее. Видимо, ему сейчас не возможно исправить настроение.

Дали второй звонок и друзья проследовали в зал. Берта и Константин сели по бокам от Улисса, а Евгений пристроился с краю. Он смотрел в пол и жалел себя. Где-то здесь, в этом же зале, Барбара… Сидит и смеется над ним. Как же он ненавидит ее! Да, ненавидит! Хотя нет, он к ней равнодушен. И ненавидит тоже.

— Послушай, Улисс, а комедии этот театр не дает? — поинтересовался Константин. — А то мне чего-то трагедию не очень хочется…

— Зря, — ответил Улисс. — Трагедия будит высокие чувства.

— Ты это серьезно? А по-моему, от нее только настроение портится.

— Классическая трагедия помогает очиститься путем сопереживания.

— Э-э-э… То есть мы очищаемся, глядя, как другим плохо?

— Ну, это несколько упрощенный взгляд, но, грубо говоря, да.

— В каком ужасном мире мы живем, — проворчал Константин.

Улисс согласно вздохнул.

— Я вот чего еще не понимаю, — не успокаивался кот. — Зачем в названии говорится о смерти этой несчастной Лауры? Чего это зритель сразу знает, что она умрет?

— Это же трагедия! И так, ясно, что умрет. И, наверняка, не только она. Думаю, в конце пьесы не одно кладбище переполнится. Закон жанра.

— Какой подлый закон. Ты знаешь, я не любитель нарушать закон, но… — Константин развел лапами.

— Понимаешь, суть классической трагедии сводится к тому, что року нельзя противостоять, — пояснил Улисс. — Что бы ни делали герои, стараясь избежать тяжкой участи, они обречены. Року особо не возразишь… У него в этой игре все карты крапленые.

— Року, значит… Это ведь то же самое, что судьба, не так ли? — спросил Константин.

— Да, судьба. Только сильно обиженная.

— Улисс, поправь меня, если я ошибаюсь, — медленно произнес кот. — Мы говорим о той самой судьбе, которой ты нас все время призываешь довериться?

— Конечно.

— То есть доверяться судьбе, которая приведет к «прекрасной смерти» эту несчастную Лауру, как бы она не рыпалась?

— Ну, условно говоря, да.

— Знаешь, Улисс, мне почему-то не хочется ей доверяться… Что-то не тянет стать персонажем такого спектакля.

— И что ты предлагаешь? Противиться? Так ведь классическая трагедия как раз и говорит о том, что это бессмысленно. Поэтому лучше не, как ты говоришь, рыпаться, а, наоборот, следовать судьбе. К тому же, у каждого она своя. Совсем необязательно она является роком.

— А как это определить?

— В конце станет понятно.

— Спасибо, шеф, — мрачно ответил Константин. — Теперь мне совершенно ясно, с кем следует поговорить, если надо срочно испортить себе настроение…

— Ты просто пока не почувствовал, что судьба на нашей стороне, — сказал Улисс.

— А ты это чувствуешь? — спросил Константин.

— Тоже пока нет. Но стараюсь.

— Все, шеф! Давай замнем этот разговор, а то я предпочту помереть вместе с несчастной Лаурой, чтобы не продлевать муки.

Тут дали третий звонок, в зале стало темнеть.

— Друзья, напоминаю, будьте бдительны! Я чувствую, что во время спектакля судьба подаст нам знак! — громко прошептал Лис Улисс.

Занавес поднялся, явив публике дворик при двухэтажном домике. Во дворике на скамейке сидела печальная гусыня в белом платье. «Изольда Бездыханная», — пронеслось по залу и раздались аплодисменты.

Зазвучала тихая грустная музыка, гусыня поднялась со скамьи, простерла перед собой крылья и произнесла высоким голосом:

— О, нету мне, Лауре, счастья! Душа моя в потемках, и сердце полыхает, как костер!

— У нее что-то с сердцем? — шепотом спросил Константин Улисса. — У них в театре нет врача?

— Это метафора, — ответил Улисс.

— А… Никогда не слышал. Какая-то ужасная болезнь?

— Да нет же! Константин, я тебе потом объясню!

— Ну, потом так потом, — пожал плечами кот.

Тем временем Лаура продолжала:

— Тринадцать скорбных лет живу я с нелюбимым мужем здесь, в глуши тоскливой… как в могиле. И вот вдруг появился он, возлюбленный прекрасный мой! Но нам не быть вдвоем. Не суждено… Ах, лучше умереть!