Тим Талер, или проданный смех (худ. Н. Гольц) - Крюс Джеймс. Страница 13
Занавес опустился, и теперь в зале стало почти совсем темно. Только сквозь щелочку в занавесе пробивалось немного света. Большинство ребят не поняли пролога и теперь шептались друг с другом, с нетерпением ожидая, когда же начнется настоящее представление.
Только трое людей впереди, во втором ряду, сидели совсем тихо: каждый из них думал о своем. Старенькая фрау Рикерт сердилась, что она, оказывается, думает точно так же, как какой-то бродяга. Она была не слишком высокого мнения о бродягах, хотя и раздавала много денег нищим. Ей гораздо больше хотелось бы согласиться с королем — ведь он был такой серьезный и такой грустный.
Господин Рикерт, сидевший справа от нее, вглядывался в полутьме в лицо Тима. Только один тоненький светлый луч падал на лоб мальчика, бледный, как у короля на сцене. Господин Рикерт боялся, что затея его матери оказалась не совсем удачной: ведь только вчера он видел, как Тим плакал.
У Тима была лишь одна мысль: «Только бы со мной сейчас никто не заговорил!» Его душили слезы. И всё снова и снова в ушах его звучали последние строчки пролога:
Смеяться может… Может смеяться…
Занавес поднялся, и постепенно внимание Тима привлекла к себе очень бледная и очень серьезная принцесса, выглядывавшая из окна замка.
В саду, окружавшем замок, как раз под окном принцессы, появился король-отец. Как только дочь его увидела, она тут же тихонько отошла от окна.
Его величество король сел на край бассейна у фонтана и стал петь грустную песню воде и цветам. Он жаловался им, что обращался ко всем знаменитым шутникам — шутам и дуракам — и испробовал все шутки, какие только есть на свете, чтобы заставить свою дочь рассмеяться. Но — увы! — безуспешно.
Потом король, вздыхая, поднялся. Дети в зале сидели не шелохнувшись.
Его величество бродил взад и вперед по саду, сокрушаясь о себе и о своей дочери, а потом вдруг остановился и крикнул:
«О, если бы кто-нибудь ее рассмешил! Я тут же отдал бы ему в жены принцессу да еще полкоролевства в придачу!»
Как раз в это мгновение в сад вошли бродяга и грустный молодой король. Услыхав вопль отчаяния, изданный королем-отцом, бродяга напрямик заявил:
«Ловлю вас на слове, ваше величество! Если я рассмешу принцессу, я получу ее в жены! Половину королевства можете оставить себе: вот этот господин, который меня сопровождает, отдает мне свое королевство целиком!»
Король удивленно взглянул на путников, оказавшихся невольными свидетелями его обещания. Бледный молодой король понравился ему гораздо больше, чем краснощекий бродяга. Ведь у королей на этот счет свои вкусы. Однако, не желая нарушить слово, он сказал:
«Если тебе удастся, незнакомец, рассмешить принцессу, ты станешь принцем и ее супругом!»
Бродяге только этого и надо было. Он вдруг помчался куда-то со всех ног, оставив королей в саду наедине друг с другом.
Тут занавес упал и объявили антракт.
Теперь маленькие зрители не могли дождаться продолжения. Всем хотелось знать — рассмеется ли принцесса?
Тим втайне надеялся, что она останется серьезной. Хотя с начала спектакля прошло совсем мало времени, она уже стала ему словно сестрой: вдвоем, взявшись за руки, они могли без страха глядеть в лицо смеющемуся миру. Но Тим слишком хорошо знал, как кончаются сказки. С тоской ждал он той минуты, когда принцесса рассмеется.
И ждать ему пришлось недолго. Когда поднялся занавес, принцесса снова появилась в окне, а оба короля уселись на край бассейна перед фонтаном. За сценой послышались пение и смех, и вдруг в саду перед дворцом опять появился бродяга. Он вел на поводке гуся в золотом ошейнике, а вслед за ним, положив руку гусю на хвост, семенил какой-то толстяк, — казалось, рука его приклеилась к перьям. Другой рукой он тащил за собой щупленького человечка, которого швыряло на ходу из стороны в сторону. Тот, в свою очередь, тянул за собой старушонку, старушонка — мальчонку, мальчонка — девчонку, а девчонка — собачонку. Казалось, какая-то волшебная сила нанизала их всех на одну веревочку. Они прыгали и скакали, словно на невидимых пружинах — туда и сюда, вверх и вниз. И при этом так хохотали, что в дворцовом саду отдавалось эхо.