Тарантул (худ. А. В. Яркин) - Матвеев Герман Иванович. Страница 109
По его расчетам, до склепа было шагов двадцать, и отсюда хорошо виден вход. Выждав, пока цепочка людей подтянулась, он зажег фонарь. Яркий луч заметался по крестам, деревьям, блеснул в застекленных футлярах венков, скользнул и вдруг остановился на массивной черной поверхности камня, закрывающего склеп сверху. Затем луч передвинулся влево, где росли густые кусты, указывая вход.
Как только луч остановился, Миша увидел справа и слева мелькающие тени. Солдаты окружали склеп со всех сторон, не думая больше об осторожности, не опасаясь, что топот их ног, треск ломаемых сучьев кто-нибудь услышит.
— Молодец, Миша! — похвалил Трифонов, проходя мимо и хлопая юношу по плечу. — Жди здесь.
Яркие лучи фонарей вспыхнули вокруг склепа. Они перекрещивались, перескакивали с места на место, медленно ползли по низу, ощупывая землю.
Миша погасил свой фонарь и, отступив назад, залез на высокую, обложенную камнем, могилу. Здесь прислонился к большому тополю, росшему в изголовье. Скоро он услышал глухой стук и голос Трифонова:
— Эй вы там!.. Открывайте!
Через некоторое время стук повторился.
— Слышите! Вылезайте, говорю. Все равно никуда не скроетесь. Вы окружены…
Прошло минуты две, и Трифонов дал команду:
— Кроши, ребята!
Миша видел, как два здоровенных солдата встали по краям входа, взмахнули руками, и резкие, звонкие удары тяжелых ломов о железную дверь ворвались в тишину кладбища. Били ровно, как цепами молотили, но, видимо, дверь не поддавалась.
И вдруг все стихло.
Миша приподнялся на носки, пытаясь разглядеть, почему перестали ломать дверь. Напряжение было такое сильное, что короткая очередь из автомата оглушила, и Миша не сразу понял, что произошло.
Крики… Мельканье огней… Стоны… Какая-то тень бросилась в сторону от склепа и исчезла в темноте…
— Налево! — закричал один из солдат, — Никитин! Налево свети… сюда!
Лучи фонариков заметались в разных направлениях, но натыкались они только на деревья, кресты, решетки, могилы. Человек исчез.
И вдруг короткая очередь снова резанула слух. Фонари погасли. Солдаты попрятались за ближайшие укрытия.
— Никитин, спокойно! — раздался твердый голос
Трифонова, и Миша облегченно вздохнул.
— Никуда не уйдет. Не горячитесь. Я спущусь вниз, а вы ловите. Федя, за мной…
Теперь Миша понял, что произошло. Один из шпионов распахнул дверь, очередью из автомата расчистил себе дорогу и выскочил из склепа в темноту. Кладбище он хорошо знает, и в этих зарослях, среди могильных построек легко прятаться. Фонари зажигать нельзя. Он видит огонь и будет стрелять.
«Что же теперь делать? — с волнением думал Миша. — Он побежал в мою сторону и прячется где-то поблизости».
В этот момент кто-то из солдат зажег фонарь возле склепа. И сейчас же недалеко от Миши заблестели красные вспышки автоматной очереди. От неожиданности Миша присел, но успел заметить, в каком месте спрятался шпион.
«Ждать нельзя. Действовать быстро, решительно. Надо осветить его». Спрятавшись за толстый ствол дерева, Миша поднял фонарь, направил его в сторону шпиона и зажег.
Почти тотчас же раздались выстрелы. Несколько пуль со звонким щелканьем впились в тополь, остальные ударились в каменный крест и с визгом улетели.
Нагнувшись еще ниже, Миша выглянул из-за дерева, повел фонарем…
И снова оглушительный треск. Завизжали, защелкали пули…
Миша инстинктивно спрятал голову, но руки с фонарем не опустил. Он успел разглядеть спрятавшегося за памятником мужчину в финской шапке, в очках. Луч его фонаря нашел шпиона и ослепил.
«Теперь не опускать… Пускай стреляет… Он меня не видит», — убеждал себя Миша, напрягая все мускулы, чтобы сдержать невольную дрожь руки.
Выглянув из-за дерева вторично, он увидел, что фонарь освещает каменную глыбу с выпуклым крестом.
«А где же он? Сбежал?» — со страхом подумал Миша, но, повернув слегка фонарь, сразу его нашел.
Мужчина стоял, прижавшись к высокой решетке. Миша видел, как блеснули его очки, как быстро перекинул он автомат, и в то же мгновение пуля ударила о край фонаря и вырвала его из рук.
Стало темно, но не надолго. Почти одновременно с двух сторон вспыхнули два фонаря и осветили шпиона. Отчаянно отстреливаясь, он попытался перебежать на другое место, но фонари продолжали гореть, и светлые пятна упорно преследовали.
«Горя-ат! — радостно думал Миша, высовываясь из-за дерева. — Тоже укрылись от пуль».
И вдруг из темноты выскочил солдат.
— Не уйдешь, гад!
Оба они с криком и руганью упали на могилу, затем скатились вниз. Все остальное произошло очень быстро.
В полосе света появились еще две фигуры в шинелях и навалились на отчаянно барахтающегося врага. Всюду загорались фонарики; лучи их метались, прыгали, но все стремились к месту борьбы.
— Тихо, Горелов, тихо! — кричал на бегу Никитин. — Не задуши до смерти. Связывайте руки… У кого веревки? Давайте сюда!
Возбуждение борьбы быстро погасло.
— Давайте его в машину, — через минуту уже спокойно приказал Никитин. — Горелов, ты и веди.
Освещая дорогу, Горелов пошел вперед, а двое других, поддерживая под руки, повели связанного шпиона.
— А кто его первый осветил? — спросил Никитин.
— Мальчишка наш… тот, который проводником шел.
— А где он? Жив ли?.. Как его зовут?
— Кажись, Михаил…
— Эй, Миша! Откликнись!
— Я здесь! — отозвался Миша,
— У тебя все в порядке? Где ты там? Не царапнул он тебя? — спросил Никитин, обращаясь в темноту.
— Нет, фонарик только разбил.
— Ну, эта беда не велика!
Возле склепа замелькали огни, и внимание солдат переключилось туда.
Минут через двадцать машина увезла под конвоем трех пойманных шпионов и одного убитого солдата.
На второй машине возвращались раненые. Трифонову пуля попала в руку, но, несмотря на это, он, туго перетянув ее, довел облаву до конца.
34. Тарантул
Судьба благоволила к Тарантулу. Он уже попадался в сети советской контрразведки, но в самый последний момент благополучно уходил.
Вот и сейчас. Счастливый случай привел на набережную, и здесь он выяснил, что сети снова расставлены…
Осенью сорок первого года Тарантул лихорадочно засылал в Ленинград группу за группой, а сам собирался войти в город вместе с германской армией.
Осенью сорок второго года, когда готовился решительный штурм, пришлось приехать самому. Штурм не состоялся, но людей он потерял много, а сам едва успел скрыться.
Осень сорок третьего года. Он снова в Ленинграде, и снова дела складываются не в его пользу.
Было уже совсем темно, когда Мальцев вышел из трамвая и, не оглядываясь, медленно зашагал к дому. Теперь он знал, что за ним наблюдают, но тем более не следует показывать, что это ему известно. Завтра утром он исчезнет, и советская контрразведка останется с пустыми руками.
«А что, если сегодня ночью?..» Эта мысль заставила остановиться. Тарантул никогда не ждал. Так он учил и других. Малейшее подозрение — и немедленно принимаются меры. Без паники, с трезвым, холодным расчетом, и немедленно… Но на квартире Завьялова остались вещи и нечто такое, что он не может бросить… Как же быть?
Сегодня он был на кладбище. Там все спокойно. Казанков, который его предал — а в этом он теперь не сомневался, — ничего не знал о Лынкисе, и, значит, вторая явка в безопасности. Неизвестно, что говорил Казанков о Шарковском и не вызван ли арест аптекаря его разоблачением. Но даже если и так, Шарковский никогда не сознается. В этом Тарантул был уверен…
Под воротами дома горела синяя лампочка. Мальцев увидел, как оттуда вышел человек и торопливо направился в его сторону.
«Мужчина или женщина? Если женщина, надо рискнуть», — задумал он.
Человек быстро приближался, и, когда поравнялся, Мальцев разглядел солдатскую шинель.
— Опоздал, дружок? — спросил он.
— Да, засиделся, — ответил тот на ходу. Солдат ушел, но вопрос остался нерешенным. Рискнуть или не рискнуть?..