Тайна Соколиного бора - Збанацкий Юрий Олиферович. Страница 8

— Я боюсь мертвых, — жалобно сказал Тимка и ближе подвинулся к Мишке. — Когда умирала бабушка, меня ночью отвели к дяде Дмитрию.

— А я не боюсь, — сказал Мишка. — Подумаешь! Все умрем.

Сказал, а у самого от этих слов мороз пробежал по коже.

Василек, казалось, не слышал этого разговора. Обгоревшей палкой он начал выгребать из жарких углей печеную картошку. Мальчики теперь тоже забыли обо всем. Перед ними лежала обугленная картофелина. Они дружно потянулись к ней руками.

— Готова! — довольно объявил Мишка. Он разломил горячую картофелину пополам, поднес ко рту и жадно втянул в себя душистый пар.

Казалось, никогда в жизни не ели они такой вкусной картошки. Как это раньше никто из них не знал, что она так аппетитна! Даже подгоревшая кожица была очень приятной на вкус.

Тимка, по примеру Василька, мял каждую картофелину в ладонях, потом сдавливал и, придав ей вид оладьи, разламывал на две половинки.

— Как масло! — восхищался он.

От печеной картошки осталась одна шелуха.

Зарыли в угли оставшиеся сырые картофелины. Поев, почувствовали прилив тепла и сил.

Тимка стал живее, увереннее. Он разговорился:

— Если бы Соколиный бор был такой, как когда-то, нам бы нисколько не было страшно. Пусть бы все немцы пришли — не нашли бы ничего.

— А какой он был? — полюбопытствовал Мишка.

— Ого, какой! Знаете, какие дубы росли здесь? А грабы! Шестерым нужно было за руки взяться, чтобы обнять один граб. День нужно было на коне скакать, чтобы объехать лес кругом. А там, где наша речка, сам Днепр тогда протекал…

— Ну, это ты уж…

— Скажешь, неправда? А зверья сколько тут было! Медведи, дикие кабаны… А уж волков! Днем в село приходили, утаскивали свиней и даже волов. Если бы не знали люди такого слова, не было бы от волков житья. А то выйдет человек во двор, забьет в колоду топор по самое топорище, скажет такое заклятие — и дудки! Не подойти волкам к скотине.

— Откуда ты все это знаешь? — чуть насмешливо спросил Мишка.

— Да уж знаю! Дед Макар рассказывал. Он мне много разных историй рассказывал на пасеке. Один раз с ним было такое, что и вспомнить страшно. Пошел дед Макар маленьким в Соколиный бор за грибами. Забрался в чащу, а там не пролезть. Заблудился дед Макар. «Го-го-го! — крикнул он. — Помогите, люди добрые!» А в ответ только эхо стонет… Никто не услышал деда Макара, только волки серые. И двинулись они на него. Да что деду! Он прыг, как кошка, — и уже на дереве. Собралось волков больше сотни. Воют под деревом, подскакивают, щелкают зубами от голода, глаз с деда не сводят. А ему хоть бы что: сидит себе на дубе, усмехается… Сидит на дубе день, сидит ночь. Ему уже не до смеха. А волки и не думают уходить. Еще злее стали — только глаза блестят. Сидит он второй день и вторую ночь — они не уходят, уже начали дуб грызть. На счастье, лесом проходил лесник с ружьем — почуяли его волки и разбежались… А знаете, почему бор называется Соколиным?

— А ты знаешь?

— Мне дед Макар говорил… Из-за Сокола. — И Тимка с увлечением начал рассказывать. — Был тот Сокол крепостным у пана. Тяжело жилось тогда людям. Все земли принадлежали панам, не то что теперь. Пан один, а земли много. На земле люди работают, а он говорит: «И земля моя, и вы мои». Все забрал у людей пан, да еще и бил их крепко. А отца деда Макара где-то за тридевять земель променял на собаку… Так вот, задумал пан и того Сокола променять на сибирскую кошку другому пану. Позвал пан Сокола, — тот как раз в это время перевозил жито на панский ток, — да и говорит: «Вот я променял тебя, Сокол, этому пану на сибирскую кошку. Работай, — говорит, — на пана, слушайся его, а не то он шкуру с тебя спустит». А сам сидит, кошку поглаживает.

Крепко рассердился Сокол. Как держал в руках кнут, размахнулся и хлестнул одного пана по шее, а другого — по спине. «Караул! — завопили паны. — Спасите!..» А он их кнутовищем, кнутовищем! Хорошо отделал анафемов, да и скрылся. Пошел в лес. Собрал там добрых парней, да и начал панов бить. Проходу им не давал, повыгонял их из имений. Люто ненавидели паны Сокола, а бедные люди очень его любили.

Жил Сокол в этом бору. Тут он сделал подземные ходы, и шли, говорят, те ходы до самого Киева. И туда, говорят, ходил Сокол и там не давал панам покоя… Да убили все ж таки Сокола. Насыпали ему товарищи посреди бора высокую могилу. Дед Макар говорил, что когда был маленьким, ходил на ту могилу, а с нее была видна Киевская лавра. Это уже теперь ветер развеял и дожди размыли могилу. А то была…

В разговор вмешался Василек:

— А вот когда немцы в восемнадцатом году пришли на Украину, тут собирались партизаны. Мой отец тоже с ними был. Немцы боялись в наши села и нос показать — так их тут били. Говорил отец, что когда собрался в лесу целый батальон, пошли они к Щорсу. А в Соколиный бор пришли другие люди и снова били немцев… А потом, когда с белополяками воевали, в нашем лесу целый день стояла конница Буденного. Отец говорил, что тут сам Буденный бывал.

У Тимки загорелись глаза:

— Ребята! А знаете что… Давайте мы тут поселимся и будем фашистов бить. Как Буденный!

Мальчикам эта мысль очень понравилась.

— И в самом деле, Василий Иванович! Разве мы не сможем? — спросил Мишка.

Василек задумался.

— Да я ничего не боюсь, я утку убью смаху… — заговорил Тимка.

— Мало нас, — сказал наконец Василек.

— Думаешь, ребята не пойдут? Все будут тут! — заявил Мишка.

— Верно! — подтвердил Тимка.

— А оружие найдем, — уверенно сказал Мишка.

— Оружие — не главное. Главное — найти партизан.

— Только бы они были! Найдем.

В глазах Василька засветилось что-то новое:

— Если не догоним своих, не будем сидеть сложа руки.

Забытый мальчиками огонь начал угасать, черные стены ночи снова приблизились, а на дубе опять повисли мерцающие фонарики — звезды. В лесу просыпались птицы, время от времени пробегало легкое дыхание ветра.

Мальчики увлеклись своими планами. В момент наибольшего напряжения, когда Мишка и Тимка, затаив дыхание, забыв обо всем, слушали Василька, где-то в стороне треснула ветка, зашелестели влажные листья.

Мальчики одновременно подняли головы, и их глаза расширились от страха: возле их убежища стоял огромный, словно привидение, человек. Теперь уже не груша и не куст!..

Партизаны

«Привидение» несколько мгновений стояло неподвижно, потом наклонилось и удивленно заговорило:

— Это ты тут, бригадир?

К перепуганным ребятишкам спустился коренастый человек. В нем Василек сразу узнал секретаря райкома партии Ивана Павловича Сидоренко.

— Здравствуйте, товарищ Сидоренко! Это мы. А вы нас так испугали! — торопливо, захлебываясь от радости и волнения, заговорил Василек.

Из темноты вынырнуло еще несколько вооруженных людей. Они спустились к мальчикам и подсели к огню. Один остался наверху караулить. Секретарь подкинул в огонь несколько сухих веток, и через минуту они весело запылали.

Ребятам стало радостно и спокойно. С восторгом поглядывали они на этих людей, на их оружие, на туго набитые патронами подсумки, на зеленые гранаты.

Партизаны закурили.

— Так что же ты, Василий Иванович, не пошел в армию? — обратился секретарь к Васильку.

Тот виновато потупился:

— Кони подвели…

— Какие кони?

Василек рассказал, как условился со старшим лейтенантом о вступлении в армию, как бомбили гитлеровцы переправу, как убежали лошади и как трудно было их поймать.

Они не ловились… — не выдержал Тимка.

Василек посмотрел на него, как бы говоря: «Не вмешивайся, когда старшие беседуют», потом продолжал:

— Пока поймали лошадей, немцы вошли в село.

— И Савву убили… — снова не утерпел Тимка.

Секретарь райкома, должно быть, много ночей не спал, но рассказ Василька он слушал внимательно.

— Что же ты решил делать со своими орлами? — спросил он, взглянув на ребят.

— Да вот… ждем. И сами не знаем, что делать.